Варшавская Нике Мариана Конечного
В апреле 1964 года я работал над телевизионным репортажем о подготовке к открытию в столице Польской Народной Республики знаменитого памятника героям Варшавы 1939—1945 годов. И стал невольным свидетелем забавной сценки: сторож прогнал с территории сооружения памятника… его автора! Слишком молодым и несмелым показался тогда Мариан Конечный стражу порядка, да и выглядел не очень «артистично».
Любопытно, что самый большой памятник в Варшаве делал никому не известный скульптор. Легко представить, с какими трудностями столкнулся автор, который сказал свое твердое «нет» модному в те годы авангардизму и не уступил диктату так называемой «современности любой ценой». В интервью для прессы в день открытия «Варшавской Нике» Мариан Конечный говорил: — Очень хотел бы, чтобы мою работу понимал каждый. Не стремлюсь к чисто формальному эффекту, не вызывающему у человека определенных чувств. У меня врожденная неприязнь к замыслам, претендующим на необычность. Рассматриваю свой труд как поиск ответа на конкретную, заданную тему. Тот факт, что это социальный заказ, еще больше стимулирует мою деятельность, я убеждаюсь в том, что скульптор — личность, необходимая обществу. Памятник — это его голос в дискуссии по проблемам эпохи, в которую мы живем, своеобразное осмысление мастером событий дня сегодняшнего.
Мариан Конечный родился в январе 1930 года в деревне Ясинув Жешувского воеводства, в семье крестьянина. Селение, где он провел детские годы и где до сих пор живет его мать,— тот животворный источник, откуда будущий скульптор черпал первые представления о мире.
— Именно со скульптуры началось мое знакомство с искусством,— вспоминает Мариан.— С той самой птички, которую слепил из глины отец, когда мы однажды вместе пасли коров. Здесь же закладывались и основы отношения к ремеслу: как сельский житель, я непременно должен был до всего дотронуться руками, не только осмотреть предмет, но и взвесить его на ладони, попробовать на твердость. Ведь мир крестьянина — материально ощутимый, конкретный.
Вырезанные из дерева фигурки пастушков и зверей, игрушечные ветряные и водяные мельницы — все это было наивной попыткой художественного постижения окружающей действительности. В годы оккупации Польши Мариан закончил два класса гимназии, после освобождения страны от гитлеровцев продолжил учебу в Бжозове. Затем — Краков, первая встреча с большим городом.
— Способных рисовать, лепить в деревне много,— вспоминает мать скульптора.— Мариан с раннего детства любил этим заниматься, то и дело бегал за околицу в поисках глины. Когда пришла пора ехать на учебу, сын сделал из глины фигурку короля, раскрасил ее и забрал с собой в Краков. И этого короля вместе с Марианом приняли в лицей!
Осенью 1946 года Мариан Конечный поступил в Краковский лицей пластических искусств. Главную роль в его судьбе сыграл «экзамен», о котором упоминает мать мастера: молодому скульптору-любителю достаточно было предъявить свою работу, чтобы оказаться зачисленным в это учебное заведение.
— По крайней мере половина учащихся,— рассказывает Мариан,— по возрасту была старше преподавателей. За партами сидели участники минувшей войны, солдаты Войска Польского. Пестрота одежды, разнообразие взглядов, характеров. Но какие-то невидимые узы объединяли учеников и их воспитателей…
В 1948 году на вступительном экзамене в Академию художеств присутствовал Ксаверий Дуни- ковский, старейшина польских скульпторов. К себе в мастерскую он выбрал четырех кандидатов. Среди них оказался и Мариан Конечный. Творческое общение с Дуниковским — выдающимся мастером, воспитавшим поколения польских ваятелей,— оставило глубокий след в душе молодого воспитанника, повлияло на формирование его художнического мировоззрения.
В 1950 году появляется возможность поехать на учебу в аспирантуру в СССР. Конечный выбрал Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. Решающую роль в этом, как говорит он сам, сыграла красота города, подлинной сокровищницы произведений искусства. В мастерской профессора М. А. Керзина Конечный совершенствовал практические навыки скульптора, теоретические познания по эстетике и философии. Домой из Ленинграда Мариан привез три работы: «Старого атлета», удостоенного в 1959 году серебряной медали на выставке искусства молодых в Вене; портрет цыганской девушки, жены мастера, которая, прежде чем стать студенткой факультета архитектуры того же института, где учился Конечный, кочевала со своим родным табором по Молдавии, и «Восставшего» — за эту скульптуру он получил кандидатское звание, она стала пластическим воплощением творческого и жизненного кредо автора. Не раз мы увидим в его более поздних произведениях мотив вызова судьбе, бунта человека против зла и насилия, отчаянного порыва, в котором предстает перед нами и «Варшавская Нике» — работа, романтически прославляющая непобежденных.
«Живущее поколение обязано создать образ борьбы народа во всей его суровой правде и героической красоте, сохранить этот образ в человеческой памяти, передать его молодым» — так говорилось в призыве общественного комитета по сооружению памятника героям Варшавы. Конкурс на лучший проект памятника, вызвал огромный интерес в стране: было прислано рекордное число работ— 196, почти всех польских скульпторов, некоторых зарубежных мастеров. В итоговый день конкурса перед зданием, где размещался организационный комитет, выстроилась большая очередь из желающих познакомиться легко запоминался,— рассказывает скульптор — Мечтал создать новый символ Варшавы — сегодняшней, выстоявшей в войне, романтичной и героической, трагичной и непокоренной.
Победа 29-летнего Мариана Конечного на конкурсе стала признанием его творческой позиции. Вокруг «Нике» разгорелись жаркие споры, но с самого начала в обсуждениях преобладали оценки положительные. «Варшавская Нике», сражающаяся, смертельно уставшая женщина с мечом, потрясает и волнует. В годы войны автором,— образ женщины окружала стена-баррикада.
— Работа над памятником — это прежде всего поиск рационального «зерна» среди случайных, лишних форм,— говорит Конечный. А я вспоминаю о той давней поре, о многочисленных эскизах и вариантах, которые сохранились только на кинопленке. И прекрасно сознаю, что голосом Мариана говорит Ксаверий Дуниковский: «Скульптура, созданная мыслью, вечна. Если же она создана ощущением, то может только ослепить».
Явление небывалое: ни один из проектов какого-либо памятника не вызывал до сих пор такой горячей заинтересованности у общественности.
Сегодня, однако, мало кто помнит, что на конкурсе не присуждали первой премии и ни один из предложенных проектов не был воплощен в жизнь. Почти во всех работах преобладали непонятная широкому кругу зрителей стилизация, отвлеченная пластика.
Конкурс на лучший проект памятника объявили во второй раз.
— Приступая к работе над проектом, я стремился найти такой пластический образ, который бы Варшава стала попранным и почти полностью уничтоженным городом. Памятник, умалчивающий об этом, гармонически спокойный, был бы просто обманом для всех. Сильные духом должны всегда помнить о минувшей трагедии.
Я находился в мастерской Мариана, когда голова «Нике» обретала свои окончательные черты, когда 14-летняя девочка из Грохова Ханя Тарчыньска позировала скульптору на трудном заключительном этапе его работы. Увидел 18 созданных мастером вариантов памятника, который в течение четырех лет подвергался постоянной переделке. Здесь находился и первый эскиз, отвергнутый самим июля 1964 года, когда торжественно отмечался национальный праздник — День возрождения Польши, после семи лет неустанных поисков, изменений первоначальных замыслов отлитая в бронзе «Варшавская Нике» заняла постоянное место на гранитном постаменте в центре Театральной площади. Раскрытый в немом крике рот, развевающиеся волосы, рука, сжимающая поднятый меч. Памятник — образ Непобежденной Варшавы — стал символом города.
