Кибрик работы посвященные Ленину

Кибрик работы посвященные Ленину
Е. Кибрик. В. И. Ленин в Разливе. Уголь. 1947.

Евгений Адольфович Кибрик работы посвященные Ленину

Решение сделать серию работ, посвященных В. И. Ленину, пришло ко мне неожиданно.
В тот мартовский день 1946 года мне довелось быть в мастерской М. Г. Манизера и застать его за работой над проектом памятника Ленину, выступающему с броневика. После обсуждения эскиза подумал: вот еще раз критикую чужую работу, а не пора ли самому приняться наконец за ленинскую тему?

Эта мысль меня взволновала. Размышляя, я долго бродил по улицам. Думал я о ленинской теме давно. Два обстоятельства и требовали от меня попытки сказать свое слово о Владимире Ильиче, и тормозили начало этой работы. Я всегда с величайшим почтением относился и к историко-революционной теме, и к образу Ленина. Мне казалось, она заключает в себе самые величественные идеи и события нашей эпохи, имеющие общечеловеческое значение. Тема эта — романтическая в самом благородном смысле слова. Образы знаменитых вождей нашей революции и безвестных ее героев — это образы людей самоотверженных, бескорыстных, сознательно готовых жертвовать собой ради светлого будущего человечества.
Я очень горячо поддерживал в 1940 году картину А. Самохвалова «В. И. Ленин на II съезде Советов. Мне представлялось, что эта картина — образец художественной, поэтической, романтической трактовки историко-революционной темы. Высоко ценил я и картину И. Грабаря «В. И. Ленину прямого провода», и памятник В. И. Ленину у Финляндского вокзала работы С. Евсеева и В. Щуко.
Требовательно относясь к ленинской теме в творчестве других художников, я, естественно, чувствовал себя неловко, не делая попытки осуществить то, за что ратую.
Много лет я раздумывал над ленинской темой, собирая к ней материал, изучая жизнь и труды Ленина, историю партии, собирая воспоминания очевидцев и участников революционных событий, иконографию — то есть фото, кинокадры.
Может быть, первым толчком к действию был разговор с Б. П. Позерном, секретарем Ленинградского обкома ВКП(б). Мне приходилось с ним встречаться в Смольном. Для меня он был образцом коммуниста, простым и человечным. Однажды Позерн стал мне рассказывать о Ленине, о своем первом знакомстве с ним в рабочем кружке в конце девяностых годов. Рассказывал, как просто и естественно держался Ильич, то шагая по комнате, то присаживаясь на стол или на стул, садясь на него верхом и опираясь руками на спинку.
Долгое время меня удерживало убеждение, что ленинская тема требует от художника не только благоговейного к ней отношения, но и высокого, зрелого мастерства исполнения. Я же считал, что еще не обладаю таким мастерством, и откладывал дело на будущее…
Я спрашивал себя: что же самое главное в Ленине? Конечно, его роль создателя партии большевиков, вождя революции и главы нашего молодого государства. Стало быть, нужно изображать его в самый волнующий, кульминационный момент — в период подготовки и свершения Революции. Я задумал так показать многогранный характер Ленина, чтобы разные его черты — мечтателя, мыслителя и теоретика, борца и вождя масс раскрывались благодаря соответствующим сюжетам. А сюжеты должны касаться главных, решающих моментов весны, лета и осени 1917 года. Так родилась у меня мысль о серии «В. И. Ленин в 1917 году.
Когда я принялся разрабатывать сценарий серии, сюжеты постепенно стали определяться, выстраиваться в последовательный ряд, даже выходя за намеченный временной предел, захватывая и первые годы нашего государства. Начал я с приезда Ленина из эмиграции в Петроград 3 апреля 1917 года. Затем шло его выступление со знаменитыми «Апрельскими тезисами», I съезд Советов и реплика Ленина с места: «Есть такая партия!»
Далее «Ленин в подполье. Июнь 1917 г.», «Ленин в Разливе» — август того же года, приход Владимира Ильича в Смольный в ночь Октябрьского восстания, провозглашение Лениным Советской власти на II съезде Советов. Потом возникла не предусмотренная мною тема — первых дней Советского государства: «В Смольном» и «В. И. Ленин на субботнике». Я не знал, что приступаю к работе, которая потребует многолетнего труда. Начал я свою серию в 1946 году, а закончил только через 12 лет… В процессе работы встретились очень большие трудности.
В каждом случае я должен был точно уяснить себе, о чем говорю и что хочу высказать, в чем смысл сюжета, — от этого зависел тот или иной характер композиции. Я стремился к правде документальной, исторически верной, к выразительности и содержательности задуманного образа. Все это очень меня захватило. Работа ставила новые художественные задачи и прежде всего задачу изображения события в жизненной среде, в пространстве. Этого я раньше избегал, потому что меня больше всего привлекал, если можно так сказать, психологический портрет героя, когда место действия не имеет большого значения. Массовые же сцены мне было скучно компоновать, и я делал это только в силу крайней необходимости в иллюстративной работе. Потому для изображения человека в пространстве у меня не было опыта. Нужно было приобретать его в процессе работы.
В первую очередь предстояло овладеть новым изобразительным средством — тоном, и я увлекся этим, как увлекался всегда новой задачей. До этого я оперировал главным образом линией и светотенью. В пространственном же решении возникает роль силуэта и отношения близкого и дальнего планов между собой при помощи тона. Хотелось работать темпераментно, свободным мазком, штрихом, когда чувство художника откровенно выражается техникой «раскованной», непринужденной. Но с этим я не справился. Бережное отношение к деталям потребовало точности, тщательности, завершенности технического исполнения. Чуть свободнее рисуешь — и возникают случайности, возникает непредусмотренный оттенок содержания.
Я думал работать тушью либо черной акварелью, а в конце концов взялся за новый для меня материал — уголь. Он позволял с легкостью, не «замучивая» бумаги, исправлять сделанное, хотя работа становилась хрупкой, непрочной.
Ленин… Кажется, все человечество знает его облик, и в то же время каков он на самом деле, как его рисовать? Внимательно изучив все фото-и кинокадры, я обнаружил много случайного и неточного. Это зависело от несовершенства фототехники того времени и от специфичности фотографического видения вообще, когда «одноглазый» объект иначе воспринимает натуру, чем двуглазый и эмоциональный художник.
Работа с фотографии почти неизбежно дает налет фотографичности произведению. И в то же время фотографии драгоценны как документ, и я беспрерывно их пересматривал. Но самыми ценными для меня оказались прекрасные рисунки и портреты Ленина, выполненные с натуры скульптором Н. Андреевым. Великое счастье, что такой замечательный мастер имел возможность лепить и рисовать Ленина с натуры! Чувство достоверности не покидало меня, когда я множество раз рисовал скульптурную ленинскую голову работы Андреева. Правда, в моем распоряжении была и посмертная маска Ильича, снятая скульптором С. Меркуловым. Отдельные детали ее очень мне помогли.
А фигура Ленина — как по- разному трактовали ее скульпторы и художники! Я же хотел во что бы то ни стало нарисовать Ленина таким, каким он был в действительности. При невысоком росте он был удивительно пропорциональным. В фондах Центрального музея
В. И. Ленина хранится около 300 рисунков Андреева, сделанных с натуры. Среди них и схематически нарисованная фигура сидящего Ленина с обмером в сантиметрах его головы, шеи, корпуса, рук и ног. Для художников эти сведения бесценны!
Но самое главное — это необыкновенное ленинское обаяние, прекрасное богатство его личности — тут фотографией не воспользуешься, тут все решает интуиция художника, его глубокое проникновение и постижение природы ленинской личности.

Е. Кибрик. Эскизы рисунка. «В. И. Ленин в подполье». 1947.
Е. Кибрик. Эскизы рисунка. «В. И. Ленин в подполье». 1947.

За 1946 и 1947 годы, работая не отрываясь, я закончил только четыре листа, которые показал на Всесоюзной выставке «30 лет Советской власти». Но первоначальные эскизы сделал ко всем задуманным работам, включая и тему «В. И. Ленин на субботнике», олицетворявшую для меня первые годы нового строя.
Очень запомнились два эпизода. Близится выставка, и мастерские обходит руководство Главизо Комитета по делам искусств — Петр Матвеевич Сысоев и Андрей Константинович Лебедев. Заходят и ко мне. На мольберте почти законченная композиция «Есть такая партия!». Я видел, что многое в моих эскизах было непривычно, — жизненные, будничные, человеческие детали, которые ранее не принято было сообщать ленинской теме. Так, в листе «В. И. Ленин в подполье» Ильич, скрываясь на явочной квартире, работает душной июльской ночью, сняв пиджак и повесив его на спинку стула.
Атмосфера, предшествующая выставке, была творчески напряженной. Жар соревнования достиг высокого накала — из мастерской в мастерскую передавались слухи о создающихся интересных произведениях, и все мы были полны повышенного интереса к тому, что скоро увидим. Поэтому я спросил Сысоева: какие будут «гвозди» на выставке? А он, показывая на
мою «Есть такая партия!», говорит: «Да вот гвоздь!»
Второй эпизод происходил тоже в моей мастерской, куда приходит Е. Д. Ворошилова — заместитель директора Центрального музея В. И. Ленина со своими сотрудниками. На мольберте уже законченная, но еще не зафиксированная, выполненная углем картина «Есть такая партия!».
Екатерина Давыдовна смотрит и спрашивает: «Это чья рука?» Я говорю спокойно, что это рука солдата, сидящего перед Лениным и удивленно оглянувшегося на ленинский возглас. «Нет, — говорит Ворошилова, — это рука той, другой фигуры…» Мы спорили, я объяснял, доказывал. А наутро, войдя в мастерскую, увидел, что Ворошилова права. Но послезавтра нужно сдавать работы на выставку… Недолго думая, я стер начисто фигуру солдата — и вдруг в композиции стало просторно, открылось дальнее пространство. Вещь неожиданно закончилась. Это был важный для меня урок. Оказалось, что иногда, чтобы закончить произведение, вовсе не нужно добавлять еще что-то, а надо пожертвовать даже дорогой для автора, но лишней деталью.
Наконец работы в Третьяковской галерее. Завтра открывается Всесоюзная выставка, хлынет народ, а сейчас мы проверяем произведения, вглядываемся в них, уже отчужденных от нас, своих создателей. Работы всегда по-новому проявляют себя в залах выставки, выглядят совсем иначе, чем представлялось нам, или обнаруживаются недостатки, ранее не замеченные.
Подходит скульптор Сарра Дмитриевна Лебедева, здороваемся, и она, показывая на мою серию, говорит: «Вот будущий лауреат…» Это доброе пророчество сбылось. Серия имела успех, часто воспроизводилась в печати и особенно часто — «Есть такая партия!». Когда я работал над этой композицией, мне казалось, что слова вождя революции раздаются не только в зале съезда, но продолжают звучать и в наши дни, разносясь по всему миру. Тема оказалась необыкновенно емкой, и я всеми средствами пытался заключить в свою работу этот ее огромный смысл.
Самый первый набросок к фигуре Ильича я делал с Н. А. Грибова, прекрасно игравшего роль Ленина в «Кремлевских курантах». Он предложил мне жест рук, упершихся в бока, выражение фигуры, как бы вызывающей на бой противника.
Я не ожидал, что так необыкновенно трудно найти модель для фигуры Ленина. Нет числа людям, которых я пересмотрел с этой целью, и… не мог найти. Гигантский заряд энергии, заключенный в этом человеке, сообщал каждому его жесту, повороту головы, движению тела такую характерную выразительность, что уже самый его силуэт был неповторимо ленинским.
Еще в 1946 году я сделал первый эскиз работы, где Ленин провозглашает Советскую власть. Я изобразил Ленина со спины, увиденного как бы из президиума, со страстным призывом выбросившего правую руку вперед, в зал, отвечающий ему рукоплесканиями. Очевидно, в этот момент он закончил свою речь.
Образный смысл, либо символ этой вещи, я видел в том, что рука Ленина попадает на сияющую перспективу гигантских люстр Смольного, словно обращена к светлому будущему, ради которого совершена Октябрьская революция.
Но со спины никто никогда до этого не изображал Ленина, и поэтому я боялся остаться непонятым. Неоднократно принимался за эту вещь и снова отставлял ее. Только в 1958 году она наконец была закончена.
Из воспоминаний народного художника СССР Е. А. Кибрика:
Перед Великой Отечественной войной художник И. А. Серебрянный подарил мне редкую фотографию: Ленин шагает с группой людей, с задорным интересом обернувшись к соседу. Задумывая серию, я включил этот сюжет и сделал эскиз, который через 12 лет привел к работе «В. И. Ленин на субботнике». Для меня ее смысл был в том, что Ленин, встречаясь с простыми людьми — уборщицей, часовым, рабочим, — часто беседовал с ними, стараясь уяснить себе, как живет народ, что думает о Советской власти. Так и здесь, работая в Кремле рядом с людьми, он о чем-то спрашивает красноармейца, несущего бревно рядом с ним, повернув к нему голову с живейшим интересом.
Особенно много я работал над головой Ленина в композиции «Есть такая партия!». Нужно было нарисовать вождя в сильном движении, громко произносящим свою знаменитую реплику.
Изобразить говорящего человека всегда очень трудно. Удручающе назойливо получается человек, раскрывший рот. Бился я, бился, пока не догадался о том, что нельзя изображать просто говорящего. «Заговорить» по-на- стоящему он сможет только тогда, когда говорит что-то определенное, ибо произнесение любого звука требует особой артикуляции. Я стал изучать, что происходит при произнесении звука «е» — есть такая партия! В слове «есть» пластически фиксируется первая буква. И вдруг мой Ленин заговорил! Как всегда, содержание определило форму. Не нахожу слов, чтобы передать чувство художника, множество раз пытавшегося преодолеть препятствие и, наконец, уже отчаявшись, нашедшего свободный проход там, где была глухая стена… Помню, как в этот момент вошел ко мне Дементий Алексеевич Шмаринов, взглянул и говорит: «Вышло. Больше не трогай».

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Culture and art