Невьянское иконописное наследие в музеях Екатеринбурга
Свердловский областной краеведческий музей — один из старейших в крае. Основанный в 1871 г. при Уральском обществе любителей естествознания, он долгое время был известен как музей УОЛЕ. С нескольких произведений живописи и предметов церковной старины, пожертвованных музею местными жителями в 80-х гг. прошлого столетия, началось формирование в нем отдела художественных коллекций. Сегодня это одно из ярких собраний музея, насчитывающее более двенадцати тысяч единиц хранения графики, живописи, иконописи, скульптуры, мелкой пластики.
Значительной по своим художественным достоинствам является коллекция иконописи и памятников прикладного искусства культового характера, в которой представлены как привозные, так и местные, уральские работы. В частности, среди привозных икон выделяются работы мастеров Москвы, районов Поволжья и Русского Севера. Несколько произведений XVIII—начала XIX в., публикуемых в альбоме из этого раздела, позволяют нам проследить потоки формирования русского населения Урала, а также понять истоки уральской иконописи и сравнить ее с родственными художественными явлениями.
Центральное место в музейной коллекции занимают уральские иконы. Ее золотой фонд — произведения прославленных иконников из Невьянского завода — Богатыревых, Чеснобровиных, Романовых, мастеров из Уткинского завода Филатовых и др. Иконописное наследие местных мастеров дополняют многочисленные изобразительные (прориси, фотографии), документальные и вещевые источники, хранящиеся фондах музея. Вместе с материалами из архива УОЛЕ они помогают составить представление об иконописном промысле на Урале и главном его центре — Невьянске.
Начало невьянскому собранию положила Сибирскс- Уральская научно-промышленная выставка, организованная 1887 г. по инициативе УОЛЕ в Екатеринбурге. На этой выставке, поразившей современников своими масштабами и получившей большой научный и общественный резонанс, было развернуто одиннадцать отделов. В экспозиции кустарного отдела, одного из самых многочисленных по составу заявленных экспонентов, были широко представлены работы местных иконописцев, в том числе и из Невьянска. Почти все невьянские мастера оказались «вовлеченными в участие» в выставке благодаря жившему в заводе корреспонденту УОЛЕ П. Я. Хваткову. «По обсуждению достоинства» показанных икон, лучшие из них были отмечены наградами комитета выставки, некоторые работы впоследствии поступили в собрание музея УОЛЕ. Свидетельство тому — хранящийся в фондах музея диплом Трефилия Васильевича Филатова, которого комитет экспертов выставки «за удовлетворительное исполнение икон признал удостоенным бронзовой медали».
В связи с организацией выставки была предпринята первая попытка сбора материала о местных художественных промыслах. Так, в 10-ом томе «Записок УОЛЕ» приведены имена семи иконописцев, которые первыми прислали в Екатеринбург на выставку свои изделия. Среди них: В. Г. Сухарев, Е. ф. Чер- нобровин — оба из Невьянского завода, И. И. Вахрушев из Быньговского завода, Т. В. Филатов из Уткинского завода и др. Более подробные сведения об этих мастерах, взятые из заполненных участниками опросных листов и анкет, содержатся в первом издании каталога выставки4. Все перечисленные мастера принадлежали к сословию крестьян, были потомственными иконописцами, прошедшими обучение на месте, и писали иконы «византийского и греческого письма». Иван Иванович Вахрушев, к тому времени занимавшийся ремеслом уже более тридцати лет, для работы привлекал от двух до пятнадцати наемных работников; его мастерская изготовляла икон в среднем на 200 рублей и продавала их в Невьянске и окрестных селениях. Ефим Федорович Чернобровин, представитель наиболее известной семьи иконописцев, занимавшейся промыслом более ста лет, работал со своим братом Андреем; сам Ефим Чернобровин писал икон на 300-500 рублей, которые сбывались в разных губерниях России. Василий Гаврилович Сухарев и Трефилий Васильевич Филатов работали в одиночку.
При подготовке выставки статистический отдел Екатеринбургского уездного земства, тесно сотрудничавший с УОЛЕ, также провел сбор сведений о кустарных ремеслах в своем уезде. На их основе затем был издан сборник «Промыслы Екатеринбургского уезда Пермской губернии». Специальная глава этого сборника «Иконописный промысел», подготовленная земским техником А. В. Комаровым, содержит информацию об иконописных заведениях, существовавших в Невьянском заводе в то время. Автор этого материала отмечает, что иконописный промысел возник в Невьянске давно, около ста лет назад, находился «в прежние времена» в цветущем состоянии и насчитывал тогда до десятка мастерских. Скрупулезное описание технологии изготовления икон позволяет сделать вывод, что невьянцы почти не отходили от традиционной схемы иконописания, выработанной за предшествующие столетия, хотя, конечно, они не избежали тех изменений, которые коснулись всей иконописи XVIII—XIX вв. (отсутствие ковчега, использование новых пигментов и т. д.). Характерно также, что местные иконописцы, стремясь сохранить высокий уровень своего ремесла, даже в конце XIX в. продолжали работать только на заказ, предпочитая, в связи с сокращением заказов, иногда вообще оставаться без работы, чем трудиться на рынок.
Со времени проведения Сибирско-Уральской выставки усилился интерес уральской общественности к церковной старине и ее ярким страницам, связанным с историей распространения раскола в нашем крае. Так, в справочнике «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии», изданном в 1902 г., содержатся сведения о невьянском расколе, его видных представителях, в том числе и о некоторых иконописцах. При подготовке книги были использованы материалы, собранные священниками-миссионерами В. Луканиным, М. Сушковым,
Л. Игноратовым, П. Кротковым, Н. Словцовым и др. Эти просвещенные служители культа активно сотрудничали и с УОЛЕ, жертвуя для библиотеки и музея общества старопечатные книги, раскольничьи рукописи и предметы быта. Особо ценными были дары священника Черноисточинского завода Михаила Сушкова и екатеринбургского протоиерея Василия Луканина, благодаря которым в музее УОЛЕ был основан уникальный фонд духовной старообрядческой литературы.
В начале XX в. УОЛЕ, обеспокоенное тем, что «по здешнему краю постоянно разъезжают поставщики иностранных музеев и антикварных фирм для скупки всякого рода старинных предметов и изделий», все более пристальное внимание начинает уделять формированию историко-этнографического отдела своего музея. С 1902 г., когда хранителем музея стал О. Е. Клер, этот отдел развивается не только благодаря пожертвованиям, но и за счет закупки предметов у местных жителей. Впоследствии особенно значительную помощь оказал музею известный в городе антиквар, член УОЛЕ Д. Е. Плешков. С 1909 и вплоть до 1923 г. через Дмитрия Плешкова и связанных с ним иконописцев братьев Г. С. и А. С. Романовых музей приобретал старинные рисунки, подписные прориси иконописцев Ивана Богатырева, Фоки Харчевникова, Василия Иванчина, Ефима Большакова и др.9 Со временем на основе предметов из художественного и историко-этнографического отделов в музее УОЛЕ сформируется отдел церковной археологии.
В 1914—1915 гг. УОЛЕ приобретает у наследниц известного тагильского краеведа Д. П. Шорина (1817—1907 гг.) часть его архива. Будучи выходцем из демидовских крепостных крестьян, этот талантливый художник-самоучка на протяжении всей своей долгой жизни был дружен со многими местными живописцами и иконописцами и собирал их работы. «Живой летописью… тагильской жизни» назвал Шорина близко знавшего Д, Н. Мамин-Сибиряк».
В 1915—1917 гг. из Петербурга в дар уральскому музею о наследниц Д. Н. Мамина-Сибиряка (1852-1912 гг.) поступают предметы из коллекции писателя, многие годы активно сотрудничавшего с УОЛЕ. В личном фонде писателя, на основе которого в Свердловске в начале 1940-х гг. был открыт Литературно-мемориальный музей Д. Н. Мамина-Сибиряка, предоставлены также редкие материалы, характеризующие быт уральских старообрядцев. Среди них особо отметим публикуемые в нашем альбоме фотографии иконописцев Филатовых, с которым был хорошо знаком и в доме которых в Уткинском заводе неоднократно бывал самый известный уральский писатель.
В 1911 г. в городе учреждается новое общество — Екатеринбургский комитет по изучению церковно-археологических древностей, созданный под руководством епископа Екатеринбургского и Ирбитского Митрофана. Попутно отметим, что как веяние времени такие комитеты и общества создавались и в других епархиальных городах Урала. Вскоре при комитете Скрывается музей с небольшой постоянной экспозицией, развернутой в архиерейском доме. Среди первых дарителей нового музея были члены УОЛЕ: владелец Сысертских заводов и наследник турчаниновской фамильной коллекции предметов старины дворянин Д.П.Соломирский, купец К. М. Ошурков, священнослужители М. Сушков, Л. Игноратов и др. На страницах газеты «Екатеринбургские епархиальные ведомости» члены комитета регулярно публиковали исторические материалы, в том числе архивы Секретной противораскольничьей комиссии й дневники священников-миссионеров.
Церковно-археологический комитет прекратил свое существование в 1918 г., многое из его наследия, к сожалению, погибло в годы гражданской войны или было вывезено с Урала. Отдельные предметы из фондов расформированного общества позднее пополнили музей УОЛЕ.
В 1918 г. при УОЛЕ создается комиссия по постановке на учет и сохранению национализированных научных и художественных ценностей, но ее работу прерывает начавшаяся война. С уходом линии фронта из города комиссия возобновила свою деятельность. Теперь в поле ее зрения попали также брошенные хозяевами дома, магазины и мастерские. Менее чем за два месяца членами комиссии, в составе которой активно работали хранитель музея С. М. Бучельников, ученый-лесовод А. Ф. Чернышов, художники А. А. Арнольдов, Л. В. Туржанский и др., было передано на склады финансовых органов губтрамота и комбесхоза большое количество предметов быта, картин, икон, книг и т. д. Часть из этих предметов в 1919— 1921 гг. поступила в музей УОЛЕ. Благодаря комиссии (свою деятельность она свернула в конце 1919 г.), были спасены ценности из местных купеческих усадеб — Тарасовых, Рязановых, Ошурковых и др. Из поступлений музея УОЛЕ, связанных с работой этой комиссии, в альбоме публикуется шесть икон из Деисусного чина, происходящие из неустановленной домовой старообрядческой молельни.
Этот дрм-дворец, являющийся одним из архитектурных украшений города, и поныне хранит тайны и легенды, связанные с жизнью его хозяев. Первый владелец и строитель усадьбы — Вольский первой гильдии купец и заводосодержатель Лев Иванович Расторгуев. Вложившись в строительство нескольких домов в Екатеринбурге и в покупку заводов — Каслинского и Кыштымского (у Демидовых), Нязепетровского (у Хлебниковой), присоединив к ним вновь устроенный Шемахинский завод. Новый хозяин заводов, прославившийся крутым нравом, все дела по управлению ими долгое время вел сам, как и прежде в торговле.
Известен был Лев Иванович и как владелец большой библиотеки, в которой было собрано много редких старинных рукописей и книг.
Поэтому не случайно в 1814 г. Лев Расторгуев начал обустраивать образцовую домовую молельню-часовню. Она имела центрический четырехлепестковый план, престол в алтаре и амвон перед иконостасом, а также была снабжена всей полагающейся для служб старинной утварью. Все они наглядно отражают особенности столь узнаваемого невьянского иконописного стиля, законодательницей которого выступала мастерская Богатыревых. Переработанные барочные мотивы с характерными для них пышностью, декоративностью, цветовой насыщенностью, обильно применяемым золотом гармонично соединены в живописи с элементами классицизма, развиваемыми в архитектурных фонах, и с реально узнаваемым пейзажем. В иконографии же эти мастера стремились следовать образцам XVI—XVII вв.
Сам иконостас — ампирного стиля, двухъярусный, накладные вызолоченные фрагменты резного декора положены по зеленой глади. Царские врата с глухими створками (в верхней их части написано «Благовещение», в нижней — четыре евангелиста). Над вратами находится икона-тондо «Единородный Сыне», по сторонам от нее расположены иконы «Чудо Архангела Михаила» и «Чудо Георгия о змие», написанные на треугольных листах железа. Праздничный чин иконостаса состоит из шести икон со сдвоенными сюжетами Двунадесятых праздников. Местный чин составлен из сложных многофигурных икон, в основном со сценами явления Богородицы. Справа от Царских врат помещена икона «Символ веры» («Верую»). На боковых дверях иконостаса — фигуры архидьяконов Стефана и Лаврентия.
Отдельно, на сферических стенах молельни, в два ряда расположены иконы, создающие особый ритмический ряд. Заданные по сюжетам и размерам (иконы верхнего ряда написаны на досках 54 х 54 и 50 х 58 см, нижнего ряда — на досках 55 х 91 см), они оформлены в отдельные рамы и воспринимаются как часть богатого убранства интерьера молельни. 8 центре верхнего ряда, напротив смыслового центра иконостаса — тондо «Единородный Сыне», находится образ Нерукотворного Спаса (с двумя ангелами в рост, придержащими концы убруса), по сторонам от него размещены богородичные иконы: «Достойно есть», «Акафист», «Умиление» («Корсунская»), «О тебе радуется», «Всем скорбящим Радость», «Казанская» и др. Среди икон нижнего ряда: «Собор двенадцати апостолов», «Отечество», «Царь Царем», «Собор Архистратига Михаила», «Три святителя», «Лев Катанский с житием». На последней из перечисленных, патрональной иконе, в надписи указана дата: 1818 г.
В 1815 г. Л. И. Расторгуев передал дела по городской усадьбе своему зятю П. Я. Харитонову, который и завершил ее строительство. В 1823 г. от имени дочерей покойного Расторгуева 32-летний екатеринбургский первой гильдии купец П. Харитонов был назначен опекуном по наследству и управлению заводами Кыштымского горного округа, фактически же «заправлял на заводах» Г. Ф. Зотов. «Особо упорствующие в расколе» Петр Харитонов и Григорий Зотов известны и как главные действующие лица знаменитого в истории края «кыштымского дела». Начатое в 1826 г. следствие по этому делу завершилось в 1837 г. ссылкой Харитонова и Зотова в «финляндскую» крепость Кексгольм. За ними последовали и их семьи, все имущественные права которых тем не менее были сохранены.
Дворец на долгие годы опустел… С конца XIX в. наследники его первых владельцев сдавали помещения усадьбы в аренду различным учреждениям и конторам города. Молельня же, опечатанная властями еще в 1834 г., так и стояла в запустении вплоть до начала XX в. С 1914 по 1923 г. местная общественность неоднократно предлагала «отцам города» приобрести усадьбу и передать вместе с прилегающим к ней парком,
Харитоновским садом, музею УОЛЕ. Но этот вопрос так и не был решен ни до, ни после революции.
Последнее поступление по молельне относится к 1926г. Это фотографический снимок иконостаса часовни Харитоновского дома. Его переслал музею из Ленинграда в память о своем многолетнем сотрудничестве с УОЛЕ известный ученый- археограф, исследователь поморского старообрядчества В. Г. Дружинин — прямой потомок купеческой семьи Расторгуевых- Харитоновых.
Иконы из Харитоновской (Расторгуевской) молельни, записанные в инвентарных книгах музея как поступления со склада ОНО, со временем потеряли свою «биографию». Осели в архиве музея, в делах по переписке, и упомянутые снимки. Лишь в 1976—1978 гг. они были обнаружены автором статьи, что и позволило ему затем восстановить принадлежность ряда икон к молельне. Воссоздать историю спасения этого уральского иконописного шедевра во многом удалось благодаря исключительной памяти В. А. Бородиной (с 1922 г. — сотрудник музея УОЛЕ, с 1946 по 1962 гг. — главный хранитель Областного краеведческого музея).
В 1921—1922 гг., представляя на Урале полномочия Главнауки, УОЛЕ предпринимает попытки спасти исторические реликвии из закрываемых повсеместно храмов и монастырей. В эти годы президент УОЛЕ М. 0. Клер составил список наиболее ценных предметов, находившихся в старообрядческой Никольской часовне и двух единоверческих церквях Екатеринбурга
—Спасской (Толстиковской) и Свято-Троицкой (Рязановской), в котором были зафиксированы и работы невьянских мастеров. Но, к сожалению, среди предметов, переданных из этих храмов в музей через финорганы в 1926—1928 гг., отмеченных в списке Клера реликвий не оказалось.
Современным исследователям утраченное наследие известно больше по тексту доклада Ж. С. Дюлонга «Заметки по вопросу уральского иконописания», который был зачитан им на одном из заседаний УОЛЕ зимой 1923 г. Жильбер (он же Анри) Сюшель Дюлонг, являвшийся в тот период официальным представителем французской миссии Красного Креста на Урале, еще с 1913 г. был хорошо знаком с нашим краем. Он часто бывал в залах музея и выступал на заседаниях УОЛЕ, проявляя особый интерес к уральской старине. Дюлонг, поддерживавший самые дружеские отношения с Модестом Клером, сопровождал его и при осмотре городских храмов. Увлеченный увиденными работами уральских иконописцев, Дюлонг самостоятельно предпринял поездки к старообрядцам Невьянска и Нижнего Тагила, посетил «гнездо здешнего раскола» — селение Шарташ. Сведения, почерпнутые им во время поездки и до- полнненные беседами с почтенным иконописцем Гавриилом Романовым и антикваром Дмитрием Плешковым, Дюлонг и привел в своем докладе. Назвав свои заметки скромными и предвидя, что в будущем кто-нибудь возьмется исправить в них некоторые ошибки и пополнит приведенный им список иконописцев, автор завершил свой доклад пожеланием, «чтобы в нашем музее открылась галерея, где бы можно было найти работы главных уральских художников».
О необходимости открытия в городе галереи старинной живописи говорил и член президиума Главмузея при Главнауке, выдающийся исследователь русского искусства, профессор И. Э. Грабарь, посетивший город в августе 1925 г. и ознакомившийся с художественной коллекцией музея УОЛЕ, находившегося к тому времени уже в состоянии реорганизации.
В 1925 г., накануне своего 55-летия, музей был выведен из состава Уральского общества любителей естествознания и преобразован в Уральский областной государственный музей (УОГМ) с подчинением Центральному бюро краеведения Главнауки.
На основе выделенной из фондов музея УОГМ церковно-археологической коллекции УОЛЕ в 1926 г. в городе был открыт Уральский антирелигиозный музей (УАРМ), с 1934 г. — Свердловский антирелигиозный музей (СОАРМ).
Передача художественных ценностей из местных церквей в оба музея продолжалась до 1932 г. Среди памятников,
переданных в это время в УОГМ, выделяется группа предметов из инвентаря ликвидированной Спасской церкви, поступивших в музей в 1928 г. Эта первая в городе единоверческая церковь основана в 1804 г. и построена на средства купца первой гильдии Якова Толстикова, «воссоединившегося с семейством в лоно церкви». О том, насколько значительным было это событие в жизни Пермской епархии и ее кафедры, неустанно боровшейся с влиятельным екатеринбургским расколом, свидетельствует тот факт, что к освящению храма в 1807 г. из ризницы Пермского кафедрального собора были посланы сюда ценная утварь и священные реликвии из наследия древнего Пыскорского монастыря, который был основан еще в ХУ1 в. в Прикамье на землях Строгановых. В дальнейшем в приход Тол- стиковской церкви записались влиятельные купеческие семьи Казанцевых, Коробковых и др., много и охотно жертвовавшие на храм (так, один из его приделов был полностью оформлен на деньги Казанцевых).
Многие из реликвий, составлявшие гордость храма, считаются утраченными. В музей же попали рядовые церковные вещи, во многом именно благодаря этому уцелевшие. Среди них отметим несколько подписных и датированных икон работы невьянских мастеров, оформленных в серебряные чеканные оклады с екатеринбургскими клеймами (представлены в альбоме). На сегодня это едва ли не единственные предметы, которые дают нам возможность судить о развитии златосеребряного дела на Урале в его основных центрах — Екатеринбурге и Невьянске. Уже находясь в музейном фонде, в 1930—1937гг. эти иконы, как содержащие драгоценные металлы, неоднократно фиксируются в списках комиссии по изъятию ценностей для экспорта с пометами: «оставить как рядовые образцы, не имеющие художественной ценности».
В 30-е гг. музей переживает не лучшие времена… После ряда критических публикаций, появившихся в местной прессе в 1929—1936 гг. из экспозиции УОГМ были изъяты «образчики» религиозной живописи и надолго скрыты в запасниках. С этого времени музей основное внимание уделяет пополнению своей художественной коллекции «полотнами мастеров новых школ, с революционными сюжетами».
Антирелигиозный музей просуществовал двадцать лет (в начале Великой Отечественной войны он был закрыт, а в 1946 г. расформирован). Из сборов, проведенных им за эти годы, следует выделить документальные и вещевые материалы, привезенные экспедицией УАРМ в 1926—1929 пг. из раскольничьих скитов на севере Урала, а также иконы, привезенные экспедицией в 1933—1934 гг. из Невьянского района Свердловской области. После расформирования УАРМ (СОАРМ) часть его экспонатов пополнила фонды краеведческого музея, а затем и картинной галереи. Несколько икон из наследия музея УАРМ представлены в альбоме.
В 1935 г. на правах художественного отдела Свердловского областного государственного музея (СОГМ) в городе открылась картинная галерея, которая уже в следующем году получила статус самостоятельного учреждения — Свердловской картинной галереи.
С прекращением деятельности УОЛЕ в 1929 г. и последовавшей реорганизацией его музея ушли 8 прошлое и первые предпринятые попытки изучения наследия местных иконописных мастерских. Собранные ранее по крупицам сведения затерялись в архивах и через несколько десятилетий невьянская икона была уже прочно забыта… После окончания Великой Отечественной войны в музеях страны стала проводиться сплошная сверка и переход на новые инвентари. С художественной коллекцией Свердловского краеведческого музея, в том числе с иконами, работал профессор И. В. Горбачев. Относительно памятников древнерусской живописи его атрибуция и поныне не подвергается сомнению, но иконы местного происхождения — а это были в основном невьянские образцы, эксперт атрибутировал как работы демидовских крепостных живописцев из Тагила и датировал их концом XVIII — первой четвертью XIX в. С такими характеристиками и ушла в картинную галерею большая часть икон из фондов СОКМ в 1959—1961 гг., когда в очередной раз в городе были пересмотрены и перераспределены художественные собрания.
В дальнейшем оба музея и их фонды развивались самостоятельно. Краеведческий музей, для которого формирование художественных коллекций было признано непрофильным направлением, в течение десяти лет практически не занимался комплектованием фонда икон. Тем не менее на эти же годы приходится и одно из редких для музея поступлений, состоявшееся благодаря заведующей историческим отделом А. Р. Пинус. Через нее наследники семьи потомственных иконописцев и позолотчиков Багарядцевых, работавших в Екатеринбургском уезде со второй половины XIX в., передали в дар музею комплекс редких предметов. Он включает: «палетку» — ящичек для растирания красок; кисти — беличью и щетинные; инструменты для золочения — лопатки и зубки с агатовыми и сердоликовыми наконечниками; использованные книжки сусального золота и накладного серебра. Эти выразительные вещевые материалы, как и несколько наиболее древних икон из старого собрания музея, в 1965 г. вошли в новую экспозицию отдела дореволюционной истории СОКМ.
С возобновлением в начале 1970-х гг. практики летних историко-бытовых экспедиций краеведческого музея начинается новый период в комплектовании коллекции уральской иконописи, которая представлена сегодня в его фондах. Единые по стилю памятники, выделенные позднее в раздел «Невьянская икона», отряды экспедиции привозили (и продолжают провозить) из различных районов Свердловской области: Талицкого, Кушвинского, Красноуфимского, Шалинского, Режевского, Нижне-Туринского и др. Но основной массив памятников этой группы был собран на территории самого Невьянского района.
В 1973 г. Областной краеведческий музей получил под размещение одного из своих загородных филиалов пустовавшее здание Александро-Невского собора (памятник архитектуры конца XIX в.) в рабочем поселке Шурала, расположенном неподалеку от районного центра — Невьянска. Усилиями коллектива музея и его директора А. Д. Бальчугова в предельно сжатые сроки здание было буквально возрождено. Новое помещение, где первоначально планировалось разместить экспозицию музея крестьянских ремесел и быта, осваивали работники отдела фондов во главе с главным хранителем музея Н. П. Пахомовой. В течение десяти с лишним лет хранители отдела, выезжавшие на летние месяцы для работы в Шуралинском филиале, обследовали многие населенные пункты Невьянского района и пополняли систематические коллекции музейных фондов. Несколько экспедиций было проведено совместно с небольшим, но очень активным коллективом Невьянского краеведческого музея.
Обильный материал в ходе невьянских экспедиций поступал и в коллекцию икон музея, самую обширную группу в которой составили традиционные домовые моленные образа. В первые годы работы экспедиций местные жители охотно дарили музею сохранявшиеся в их домах предметы старины; особо чтимые книги и иконы передавались в музей «на помин души». С начала 1980-х гг. большая часть интересующих музей предметов уже только приобретается, причем ныне даже молодые люди предпочитают не расставаться с домашними реликвиями.
В домах жителей Невьянского района, в недалеком прошлом почти сплошь старообрядцев, наиболее распространены иконы следующих сюжетов: «Жертвоприношение Авраама» и «Гостеприимство Авраама и Сарры», причем второй вариант встречается чаще); «Спас Вседержитель» (в традиционном поясном изображении, с закрытым или раскрытым Евангелием) и «Спас на престоле с припадающими» (Сергием Радонежским и Макарием Желто- водским или Зосимой и Савватием Соловецкими, реже — с другими избранными святыми).
Из богородичных икон самыми почитаемыми являются: «Тихвинская», «Федоровская», «Страстная», «От бед страждущих», «Взыскание погибших», «Умягчение злых сердец» («Семистрельница»), «Неувядаемый цвет», «Умиление», представленное в изводах — «Богоматерь Корсунская», «Богоматерь Петровская» и «Взыграние младенца».
Среди избранных святых — везде почитаемый Никола, с раскрытым кодексом или в рост, с мечом и градом в руках («Никола Можайский»); Иоанн Богослов, изображаемый «в молчании» (с поднесенными к устам двумя перстами, за плечом у него — Ангел в восьмиконечном нимбе); Симеон Богоприимец в образе ветхого старца со свитком и младенцем в руках; Иоанн Предтеча в изводах «Рождество Предтечи», «Ангел пустыни», «Усекновение главы» и на соборных иконах с сюжетами чудес («Чудо в Хонех» и «Архангел Михаил, побивающий дьявола»}. В Невьянском районе зафиксирован и редко встречаемый в XIX в. извод изображения Александра Невского «в схиме» (по указу 1748 г. на иконах его было принято изображать только как святого князя-воина).
Свободное поле доски с вырезанными пазами под «литой набор» покрыто левкасом с живописным изображением, дополняющим композицию рельефа. Литью в сочетании с живописью отдавали предпочтение старообрядцы часовенного толка; ведущим центром оформления так их «смешанных» икон в первой половине XIX в. был все тот же Невьянск. Несколько эффектных образцов, помещенных в альбоме, дают представление об этом направлении местной художественной традиции.
Особо следует остановиться на иконах, собранных непосредственно на территории самого Невьянска — города, выросшего из поселка при Невьянском заводе. В течение тридцати лет сотрудники районного музея Р. И. Плишкина, 3. В. Мануйлова, а затем и Н. И. Медовщикова при поддержке местных краеведов и старожилов выявляли уцелевшие реликвии из ликвидированных храмов и сохранявшиеся в домах невьянцев предметы старины. В 1978 г. большая группа икон и предметов церковной утвари из Невьянского краеведческого музея, ставшего к тому времени филиалом СОКМ, была переведена в хранилище головного музея в областном центре.
При обработке «невьянских сборов» были выявлены подписные и датированные работы Ивана Чернобровина, Петра Карманова, Афанасия Гилчина, Стефана Бердникова. Большую помощь в атрибуции этих икон оказали специалисты из Уральского университета Г. В. Голынец, Т. А. Рунева, В. И. Колосницын и сотрудники музея — выпускники кафедры истории искусств УрГУ Н. И. Фомина и Э. В. Рубцова. О многих иконах впоследствии удалось найти сведения в литературе или архивных документах и тем самым восстановить их «биографию». Так, самую большую группу составили иконы, происходящие из первой в Невьянском заводе единоверческой церкви — Никольской, называемой в народе по имени ее устроителя Кармановской.
В 1840-е гг. Никольский единоверческий храм был оформлен «усердием Петра Андреева Карманова с сотоварищи», среди которых трудились тоже перешедшие в единоверие такие признанные иконописцы, как Малыгановы, Чернобровины и др.
Из реликвий Кармановской церкви, расформированной еще в начале XX в., до нашего времени дошли большие подписные работы: «Никола Можайский», «Собор Архистратига Михаила», «Богоматерь «Что тя наречем обрадованная»» и др. В них проявляется характерная для невьянской иконы декоративность, к середине XiX в. еще более усиленная монументальностью образов и торжественностью действия. Этим иконам свойственны и самобытные детали. У Николы Можайского в руке уже не условный символ града (модель храма), а густонаселенный сказочный город-остров, который святитель вместе с плодородной почвой и, защищая, поднял в воздух. Богородичной иконе «Что тя наречем обрадованная» особую пышность придают «уральские бутоны» — букеты из роз и полевых цветов, расположенные по контуру золотого сияния и напоминающие хорошо известную цветочную роспись нижнетагильских подносов. Среди реликвий Кармановской церкви отметим и убор на иконе поясного Николы — редко встречаемый образец датированного латунного оклада (ризочеканщик, имя которого нам не известно, обозначил лишь дату окончания работы — к празднику Николину дню: «1825 года декабря 5 числа»).
Подписные и датированные работы невьянских иконописцев были зафиксированы и в группе икон, поступивших в фонды СОКМ в 1970-х гг. через УВД области и финорганы. Среди них своими размерами, сложностью сюжета, передающего сцены из евангельских сказаний о рождении Христа, гармонией линии и цвета, обильными сопроводительными текстами, включенными как в само изображение, так и вынесенными в картушах на поля, выделяется икона, написанная в мастерской Богатыревых по заказу С. И. Баландина. Во многом благодаря именно этому произведению, которое является ныне украшением музейной экспозиции, появился целый ряд публикаций, посвященных невьянской иконописной школе.
Исследователи датируют монументальный моленный образ тридцатыми годами прошлого столетия и соотносят его написание с важным периодом в жизни заказчика, екатеринбургского купца-золотопромышленника Стефана Ивановича Баландина. Стефан (он же Степан), младший из четырех купеческих братьев Баландиных, первым в семье занялся золотым промыслом. В 1827 г. в возрасте 37 лет «меньшой купеческий брат» возглавил снаряженную на деньги купцов Рязановых и Казанцевых разведочную партию, которая отправилась на поиски золота в Сибирь. Как первая, так и последующие экспедиции выезжали из Екатеринбурга по зимнему пути, после Рождественского поста; заканчивался же промысловый год 10 сентября. Первая заявка на открытие месторождения была подана екатеринбуржцами в 1829 г., а следующее десятилетие стало поистине «золотым». С 1831 по 1839 г. от имени Исетской компании Баландиным было объявлено к разработке девятнадцать новых приисков. Поиску месторождений золота, ставшему главным делом 8 его жизни, Стефан Иванович посвятил более сорока лет. За эти годы он дважды был на грани банкротства (например, в 1838 г. из-за дороговизны и отсутствия провианта были остановлены все работы на его приисках). Кроме того, «упорствующий в расколе» неблагонадежный уральский золотопромышленник находилтся под постоянным присмотром властей, которые с неодобрением отмечали,, что на новых промывальнях Баландина вскоре заводятся гнезда раскольников. В связи с этим Баландин тоже не раз герпел лишения… Так, в 1836—1838 гг. главным начальником Алтайских горных заводов у него из заявленных ранее приисков три были изъяты в казну. Тянувшееся с 1832 по 1848 г. дело «О споре екатеринбургского купеческого второй гильдии брата Стефана Баландина и коллежского советника Асташева за золотые прииски по реке Кундустуил в Томской губернии» также решилось не в его пользу.
Вероятно, как выбор самой темы иконы (изображение столь любимого старообрядцами Рождества в развернутом сюжете, со сценами избиения младенцев), так и весьма смелая аллегория, содержащаяся в ней (на дворце царя Ирода изображен двуглавый орел — символ царской власти), были созвучны умонастроению не только самих иконописцев Богатыревых, уже находившихся под негласным следствием, но и их заказчика. Вряд ли крамольное произведение со столь ярко выраженным подтекстом предназначалось для вклада в какой- либо старообрядческий храм Екатеринбурга. Можно предположить, что икона была скрыта от посторонних глаз в домовой молельне, устроенной в обширном особняке братьев Баландиных в Екатеринбурге, Известно, что по духовному завещанию С. И. Баландина его наследники, дети от старшего брата Алексея, в 1862—1864 гг. ряд икон из домовой молельни передали в Никольский старообрядческий храм города. Но была ли среди них икона «Рождество Христово», не установлено (в известном нам списке храмовых реликвий за 1921—1922 гг. М. О. Клера она не значится). Через чьи руки прошла эта икона в дальнейшем и когда она лишилась своего драгоценного убора (на существование ранее оклада указывают многочисленные отверстия и гвозди на полях), также не выяснено.
Много интересных находок 1980-х гг. было связано со сборами экспедиции музея в Шалинском районе Свердловской области. Сотрудники музея Л. И. Зорина, Н. А. Гончарова и И. Э. Тарасова (Шамсутдинова), обследовавшие старинные заводские поселения, вышли на наследников потомственных иконописцев Филатовых, работавших в Уткинском заводе (ныне поселок Старая Утка). В. Н. Орловой, дочерью последнего в этом роду иконописца Николая Трефильевича Филатова, были переданы «на помин души» в дар областному музею уникальные материалы, сохранявшиеся в семье: более 400 подготовительных рисунков (прориси, трафареты и сколки), подмалевок и заготовки икон, негативы, фотографии, документы, пяльцы для изготовления бисерных окладов, образцы рукоделий и несколько икон из домовой молельни, в том числе и одна из самых почитаемых в этой семье икон — «Богоматерь «Прежде Рождества Дева»», которой благословил Трефилия Филатова последний из скитских отцов Данила Рогов (публикуется в альбоме).
По нашему мнению, одной из лучших известных на сегодня работ, созданных в мастерской Филатовых в 1870-х гг., является оформленная в шитый оклад икона «Богоматерь «Утоли моя печали»» (частное собрание, г. Екатеринбург; публикуется в альбоме).
Более всего Филатовым в начале XX в. поступало заказов на домовые иконы с вкладным распятием и на богородичные образа: «Казанская», «Тихвинская», «Феодоровская», «Корсунская», «Троеручица», «Умягчение злых сердец», «Всем скорбящим Радость», «Взыскание погибших». Для свободной продажи «на волю» предлагались также иконы наиболее расхожих сюжетов: «Спаситель», «Никола», «Пантелеймон», «Петр и Павел», «Флор и Лавр», богородичные — «Скорбящая», «Троеручица», «Умягчение», «Казанская» и так называемые полные иконы (в просторечии «полницы»): «Воскресение — Сошествие во ад, с двунадесятыми праздниками» (иногда сценами Страстного цикла дополнялись клейма на полях). В зависимости от сложности работы и размеров иконы (от 3 до 20 вершков) цены за письмо назначались от 1 рубля 90 копеек до 90 рублей; низаные бисерные оклады (от 3 до 10 вершков) оценивались от 4 до 30 рублей; киоты для икон (от 3 до 8 вершков) уральского и московского «фасона» шли по ценам соответственно от 60 копеек до 2 рублей и от 80 копеек до 3 рублей. Заказчиками Филатовых были единоверцы из округи (Уткинской волости), а также из Бисерти, Висима, Быньговского и Невьянского заводов, Екатеринбурга, Камышпова, Тугулыма, Тюмени, Сарапула и из-за Уфы.
Имея солидный круг клиентов, а также деловые и родственные связи с известными уральскими иконописцами Колчиными (в Сарапуле) и Панковыми (в Екатеринбурге), Филатовы собрали в своем семейном архиве огромное количество лицевых подлинников (прориси, трафареты, сколки с икон). Датированные с 1788 по 1918 гг., эти уникальные «иконные образцы» сохранили для истории имена иконописцев: Ивана, Афанасия, Михаила и Герасима Богатыревых; Ивана Бурнаше- ва, Сергея Коскина, Степана Паламощнова; Ивана, Алексея и Василия Колчиных; Петра Перфильева, Егора Титова, Ефима Большакова, Федора Калашникова, Василия Фадеева; Устина,
Егора и Тита Гагаевых; Ивана и Прохора Чернобровиных; Иллариона Панкова и многих других. Обширное наследие семьи Филатовых, которое может стать темой отдельной публикации, хранится в музеях Москвы (ГИМ), Екатеринбурга (ЕМИИ и СОКМ) и в других собраниях.
В середине 1980-х гг. состоялось открытие имени одного из последних мастеров династии невьянских иконописцев Чернобровиных — Андрея Федоровича: из частного собрания в Свердловске в фонды СОКМ поступила подписная икона Андрея Чернобровина, датированная 1871 г., «Кирик и Улита со сценами жития и избранными святыми на полях». В 1992 г. Областной краеведческий музей приобретает вторую его работу — «Спас Вседержитель на престоле с припадающими», подписанную мастером 5 декабря 1888 г. Обе иконы, принадлежащие к числу домовых моленных образов, дошли до нашего времени со значительными утратами и в альбоме не воспроизводятся. Но именно эти работы, наглядно демонстрирующие наметившийся отход от «классического» невьянского стиля в сторону «живоподобия» и подражания академическим образцам, логически завершают на сегодня историю формирования в собраниях музеев Екатеринбурга «невьянского иконописного наследия». Творческую манеру А. Ф. Чернобровина представляет в альбоме подписная икона «Успение Богоматери» (частная коллекция, г. Екатеринбург).
За последнее десятилетие многие иконы музея прошли через руки его талантливых реставраторов — В. А, Полякова (выпускник кафедры реставрации Академии художеств, г. Санкт- Петербург) и А. А. Белкина (выпускник Строгановского училища, г. Москва) и были показаны на тематических выставках в Екатеринбурге, по области и за рубежом. В настоящее время более ста памятников представлены в экспозиции СОКМ; некоторые из них уже известны по публикациям, но большинство невьянских икон, включенных в наш альбом, вводится в научный оборот впервые.
