Пейзажи Александра Иванова
Отказавшись от панорамной вытянутости по горизонтали, хотя цепь далеких гор на это и наталкивала, художник выбрал для картины обычный формат. Это дало возможность прибавить больше места для неба и переднего плана. Но для того чтобы предметы на горизонте не потерялись, требовалась исключительная четкость рисунка. В «Аппиевой дороге» отпало множество подробностей, осталась одна маленькая голубая точка, обозначающая купол собора св. Петра. Но она, хотя и занимает очень скромное место, полна огромного смысла, вызывает целый рой исторических воспоминаний.
В этой работе Иванова можно видеть пейзаж, не уступающий по значению исторической картине. В Италии и до Иванова и после него бывало немало выдающихся пейзажистов. Но ни один из них не сумел увековечить образ Вечного города так величественно и просто, как это удалось великому русскому мастеру.
В ряде своих зрелых этюдов Иванов вновь подверг внимательному изучению дерево. От предельно отчетливого, но несколько мелочного воспроизведения он шел к более обобщенному живописному воссозданию, способному выявить сложное строение.
Фрагмент приобрел самостоятельное значение. Как и в «Аппиевой дороге», мастер предельно ограничил круг предметов, входящих в его поле зрения: всего одна ветка на фоне далеких гор. Но в этой ветке — поэтический мир. В способности Иванова через немногое сказать о многом — сила подлинной поэзии.
Общим пятном даны только листья второго плана. И хотя почти каждый лист первого написан отдельно, в них нет и следа педантической сухости. В «Ветке» чувствуется, что нет ничего более трепетного, чем листва дерева, даже в полдневный зной, когда нет ни малейшего дуновения ветерка.
Ветка виднеется на фоне далекой лиловой горы и голубого неба, и этот предельно насыщенный красками фон обогащает цветовые соотношения. На светлом фоне неба листья вырисовываются темным силуэтом, на более темном фоне горы выделяются светлыми пятнами. Иванов воссоздал в своем холсте южные краски, ту почти режущую глаз синеву гор, которую и до него замечали художники, но не решались ввести в искусство. Синий воздух дрожит в теплых лучах солнца, он как бы выплескивается, выступает на первый план…
Посвящая в большом полотне все силы изображению человека, мастер в своих пейзажах полностью погружался в природу; она сверкает на его холстах спокойной и равнодушной к миру страстей красотой. Жанровыми акварелями, выполнявшимися по настоянию друзей, Иванов приобрел в обществе ту популярность, которую не давала большая картина. Что касается пейзажей, то современники их мало знали и мало ценили. Пейзажи составляли личное дело художника. Некоторые украшали его мастерскую, и большинство посетителей проходило мимо этих шедевров.
В Италии художники различных национальностей встречались «на мотивах» в тени деревьев или в горах и хорошо замечали особенности соперников. Немцы любили пейзажи небольшого размера, интимного характера. Однако в погоне за мелочами легко теряли впечатление целого, и прежде всего красочное единство.
Кому была охота всматриваться в голубую даль на Аппиевой дороге и среди прозрачной дымки Кампаньи ловить очертания древних развалин? Заказчики пейзажей обычно требовали сильных эффектов: если изображалась лунная ночь, то непременно с грядой облаков и лунной дорожкой на воде, если буря — то грозные валы, взметающиеся до небес. Тонкий серп месяца в картине «Оливы в Альбано» не мог никого удовлетворить. Иванов с его ясным спокойствием духа и привязанностью к полуденному свету должен был казаться «недостаточно поэтичным», и потому никому даже в голову не приходило, что в середине XIX века он был величайшим пейзажистом.
ми размерами. Они искали прежде всего общего впечатления и цветового единства, писали широкими пятнами и пренебрегали подробностями.
Ни немцы, ни французы не замечали углубленного в свой труд гениального русского мастера, который умел избежать крайностей: был точен в мелочах, поэтичен в каждой подробности, но не упускал из виду целого, подчинял ему частности и создавал на холсте такие красочные гармонии, какие не были доступны ни одному пейзажисту из числа бродивших тогда по окрестностям Рима и Неаполя.
