Сергей Васильевич Чехонин (1878—1937)
Из уст в уста передается легенда о том, что некоторые художники могли единым взмахом руки, без циркуля начертить правильный круг,— Джотто, Рафаэль, Дюрер… В этот список можно включить и С. Чехонина — виртуоза камерного рисунка, непревзойденного художника журнальных виньеток, великолепного знатока и мастера шрифта, миниатюры, фарфора.
Сергей Васильевич Чехонин родился в 1878 году в семье, далекой от искусства. Художественное дарование мальчика проявилось рано и развивалось без чьей-либо помощи. В восемнадцать лет он поступил в Рисовальную школу Общества поощрения художеств, обучался в мастерской М. Тенишевой у И. Репина в Петербурге.
Еще в юные годы Чехонин увлекался керамикой. В 1904 году занимался керамическими работами в Абрамцевской мастерской С. И. Мамонтова, участвовал в работе над облицовкой дома «Метрополь» в Москве. Заинтересовался миниатюрой по эмали, ряд лет руководил школой росписи по финифти в Ростове-Ярославском.
Наиболее значительный и плодотворный период его художественной деятельности начался с первых дней революции. Он всем сердцем принял события Великого Октября.
Первая работа Чехонина для завода — юбилейное блюдо, заказанное к празднованию в 1918 году годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Надо обладать действительно большим мастерством, чтобы соединить остроту и стремительность со спокойным изяществом, изысканную каллиграфию свободных росчерков, тщательную прорисованность гирлянд и венков из роз с включением новых мотивов: тяжелого молота, крестьянского серпа.
И это еще не самая главная трудность. Для многих опытных рисовальщиков непреодолимым препятствием была форма фарфоровых изделий — тарелки, чайника, чашки, блюда.Чехонин настолько развил в себе чувство материала, что овладел его тайнами, смог полновластно подчинить себе.
Чехонинская посуда начала двадцатых годов стала образцом подлинного искусства. Обращенная к революционному «сегодня», она в то же время более полувека продолжает радовать зрителей в музейных экспозициях и на выставках. Агитационная активность фарфора не пропала с годами. Динамика форм в соединении с певучестью линий отпечатывается в сознании зрителей как яркий символ утверждения социалистической эпохи.
Художник, влюбленный в фарфор, делился приобретенным опытом: «Фарфор дает бесконечное поле индивидуальным приемам: при знании законов техники, при смелости мазка, убедительности наложения мазков, внедрения одного тона в другой до требуемой степени, особой послушности красок виртуозным достижениям орудий производства, — создается исключительная прелесть. Даже самому опытному мастеру зачастую приходится удивляться конечным результатам работы».
Логически завершены формы работ С. Чехонина в живописи по фарфору, не терпящей поправок, его чеканные композиции насыщены благородным цветом.
В чехонинских книжных работах привлекает и, очевидно, останется предметом удивления для будущих поколений мастеров книжной графики редкое умение вписать предметное изображение в жестко заданную форму — овал или круг в четком прямоугольнике. Порой это невероятно узкое пространство над или под текстом для горизонтальной декоративной страничной полосы. Кажется, что виньетке здесь просто негде поместиться. В это подобие щели Чехонин только ему одному ведомым способом помещает то скрипку со смычком и нотами, то атрибуты искусств, то воинственно скрещенные копья, перевитые шелковым полотнищем. В матово-черных складках угадывается насыщенный и тревожный алый цвет. И все это для того, чтобы вы по воле художника заглянули в мир книги. Словно умышленно он ставит себе задачу повышенной трудности и всякий раз доблестно выходит победителем из поединка с самим собой.
Что еще ценно в чехонинских работах зрелой поры? Полная внутренняя свобода и чувство меры, виртуозное владение кистью и пером одновременно. Вы ощущаете быстроту или плавную медлительность, предельно снайперскую точность ударов кисти. Они переходят в подхваченные на лету перовые размашистые линии, но противопоставленные упорядоченной ювелирной штриховке.
В искусстве Чехонина не перестает интересовать и то, как сделаны его вещи — рисунки пером, миниатюры. Рисунок, в особенности перовой, почти всегда грешит корявостями зацепок, легкими, едва заметными спотыканиями уверенного пера о шероховатость бумаги. У Чехонина этого нет. Он рисовал без малейших изъянов, помарок.
Если сравнить ранние опыты чехонинских обложек со зрелыми работами предреволюционной и послеоктябрьской поры, ощутим стремительный рост его мастерства. Сколько взрывчатой силы в ослепительном зигзаге молнии на марке издательства «Революционная мысль». Чеканно ясен и символичен пластический язык заставки журнала «Красная Панорама».
В советское изобразительное искусство С. Чехонин вошел сложившимся мастером. Он создал свой оригинальный стиль, новые художественные формы в искусстве социалистической эпохи.
Смелый эксперимент художника дружно и в довольно короткое время был подхвачен целой армией восторженных почитателей мастера. Созданные им эмблемы книжных издательств, советских государственных учреждений, библиотек, эскизы почтовых марок и денежных знаков дают наглядное представление о том, как рождалась «советская геральдика». В торжественности и добротности изобретаемых им знаков, гербов, марок была заложена горячая вера в великую силу Советской власти, в надежность нового мира. Вера, словно подтвержденная лозунгом, начертанным рукой Чехонина на белоснежном фарфоре: «Царству рабочих и крестьян не будет конца».
