Художественные изделия из бересты
Легкость, способность долго сохраняться, мягкость, — все эти удивительные свойства бересты русский крестьянин исстари умел использовать в своем хозяйстве. С незапамятных времен из бересты гнали деготь. Большие берестяные пластины — скалы, скальё — подкладывали в крестьянских домах под бревна крыш. Пропитанная смолистыми веществами, береста предохраняла их от сырости и гниения.
Многие сотни лет скрытая в земле, хранила береста письма древних новгородцев. И только через восемь столетий берестяные грамоты стали достоянием истории. В старину не только умели использовать чудесные свойства бересты.
В исторической и искусствоведческой литературе нет специальных работ, посвященных художественной бересте. Отдельные же статьи, как правило, посвящены наиболее известному шемогодскому берестяному промыслу второй половины 19 века. Известный исследователь народного искусства В. С. Воронов в статье о шемогодской бересте высказывал мнение, что промысел резной бересты возник только в середине 19 века из чисто крестьянского производства тисненых и расписных бураков, потому что резная береста в крестьянском хозяйстве не могла иметь практического применения. С этим нельзя согласиться. В собрании Исторического музея хранятся изделия из резной бересты, относящиеся к концу 18 — первой половине 19 столетия. Среди них встречаются крестьянские бураки и табакерки-тавлинки, украшенные резьбой и прорезью с подложенной слюдой или фольгой. В статье Федоровой-Дыле- вой основное внимание уделяется шемогодскому промыслу 30—40-х годов 20 века. В ней разбираются различные виды техники работы по бересте, рассматривается геометрический и растительный орнамент. В работе Л. Калмыковой «Узорная береста» указывается на связь шемогодской бересты с искусством просечного железа, высказывается предположение, что «оба вида резьбы существовали самостоятельно и одновременно».
В статье С. Буданова «Шемогодская резная береста» подробно рассказывается о берестяном промысле в Шемогодье, ставится вопрос о его происхождении и связи с устюжскими берестяными изделиями конца 18 — начала 19 века, о лучших мастерах Шемогодья, целой династии художников Вепревых, работавших с конца прошлого столетия до наших дней.
Почему только в Великом Устюге и его окрестностях делали берестяное кружево? Ведь бересту для разных поделок, шкатулок и туесов использовали по всей России, а украшали ее так щедро только здесь. Ответ на это можно найти в истории русского Севера — Вологодской, Архангельской губерниях (ныне областей) и Олонецкой губернии (теперь — Карельская АССР). Русский Север — это удивительная и неисчерпаемая кладовая народного искусства. Именно Север дал нам чудесные расписные прялки, резные ковши в виде плывущих птиц, окованные затейливым просечным железом сундучки, костяные ларцы с ажурной резьбой. Все это необъятное море фантазии в орнаментах и изображениях пришло вместе со старыми навыками и традициями из давних времен. «Весь народ участвовал в творчестве, вырабатывал множество видов и форм в своем искусстве».
Обо всем этом и рассказывают маленькие деревянные шедевры, хранящиеся ныне в Историческом музее. Свидетельством мастерства резчиков Великого Устюга конца 18 века является небольшой портсигар, оклеенный берестяным кружевом. Этот портсигар — самый старый из сохранившихся до наших дней изделий из бересты. Береста — нежный материал, и время нанесло немало ран этой маленькой вещи. Но никакие утраты не могут умалить совершенства резного рисунка. На одной стороне портсигара изображены бегущая лань и собака. Фигуры животных с легкостью вписаны в растительный узор, окружающий их. Рокальные завитки обрамления подчеркивают эту легкость. На обратной стороне — среди лепестков растительного орнамента — птица, кормящая сбившихся в груду птенцов. Их клювы жадно раскрыты, как бы защищая птенцов, тревожно развернула крылья птица-мать. Композиция рисунка сложна. Но мастер не только справился с этой задачей, он сумел передать и динамику движения птиц, неспокойное настроение всей сцены. Под прорезь рисунка подложена фольга. Такой блестящий фон издавна использовался в устюжских сундуках-подголовках и теремках, в изделиях холмогорской резной кости. Да и весь портсигар очень напоминает костяную ажурную работу.
Первая половина 19 века — время расцвета производства резной бересты в Великом Устюге. В эти годы здесь работал резчик Степан Бочкарев, один из тех немногих народных мастеров, имя которых сохранила для нас история. Все коробочки подкрашены в цвета фишек — коричневые, красные, зеленые и желтые. Прорезной узор покрывает шкатулку со всех сторон. Цветочные гирлянды сменяют полосы геометрического орнамента из кружков и звездочек. Узор на них повторяет мотив крышки — четырехлепестковые цветы. Надпись на крышке шкатулки также служит орнаментальной лентой, ее буквы усыпаны точечной прорисовкой: «1817 года месячя октя 20 числа работалъ устюской мещанинъ Степанъ Бочкаревъ». Прорезь красиво сочетается с гравировкой. Картинка наполнена динамикой, изображение очень живо и занимательно. А в книгах известных русских баснописцев Крылова, Хемницера, Богданова басен с подобным сюжетом нет. Разгадка была найдена среди старинных рукописей. В рукописном отделе Библиотеки им. Подобные рукописные списки басен Эзопа хранятся сейчас во многих библиотеках. На русском Севере — в Вологодской, Архангельской областях — хорошо знали Эзопа, читали его и неоднократно переписывали. Эта неумелая наивная надпись, в которой слово «эллинские» пишется как «елниски», а имя знаменитого греческого баснописца переведено как Езопф, хорошо показывает, почему так любили эти басни в русских городах и деревнях. Это были не просто басни о зверях и птицах, а притчи об отношениях людей, о дружбе, о принципах морали. Но в этих рукописях не было иллюстраций. Первое из них вышло в 1792 году в Петербурге под длинным названием «Эзоповы басни с баснями латинского стихотворца Филельфа с нового французского перевода г. Беллергадом, ныне вновь переведенные на русский язык». В этой книге и была найдена басня «Козел и Лиса». Та самая басня, о которой мы уже говорили. Резчик добавил своих любимых героев —петуха и собаку, дорисовал елочку, дерево-цветок, который он привык резать на табакерках, и незаметно превратил эту картинку в обычную, милую сердцу сценку из русской народной сказки.
Другая вещь, сделанная Степаном Бочкаревым, — тавлинка удлиненной овальной формы с отъемной крышкой. Почерк мастера меняется. Исчезает орнамент, вернее, орнаментом здесь служит полоса с резным изображением улиц города. Селение на нихъ кадьяков». На противоположной стороне —дата: «1821 го августа 28 числа делана в городе Устюге». На крышке — две символические фигуры Осени и Зимы, а в центре, в круге — имя автора: «Степанъ Бочкаревъ». Встречающиеся в надписи соединения отдельных букв А и Н в словах «делано», «наних», по всей вероятности, — результат влияния старого письма вязью, которое благодаря старообрядчеству сохранилось на Севере до 19 века. Известно оно под названием поморской вязи.
Время сохранило всего две работы, подписанные именем этого талантливого резчика. Обе они отличаются высоким мастерством исполнения и большим вкусом. Композиция рисунка, орнаментов, умелое сочетание прорези с гравировкой говорят об опытной руке художника. Пока не возьмешь их в руки, не верится, что сделаны они из простой бересты.
По характеру изображений, по отдельным деталям орнамента, наконец, по почерку надписей Степану Бочкареву или его ученикам принадлежат еще три вещи—табакерки.
На всех трех табакерках изображено одно и то же: за столом кавалер и барышня играют в карты. Позади них — слуга и служанка. Эта игра продолжается на всех трех тавлинках, но в каждой сценке что-нибудь меняется.Выполнено это не совсем умело: карты смешно стоят, а не лежат на столе, все фигуры статичны, люстра наезжает на всю сцену, не соблюдены ни законы перспективы, ни пропорции.
С берестяными изделиями Степана Бочкарева, с этими табакерками перекликается работа еще одного мастера — Ивана Усова. Это небольшая коробочка, все стороны и крышка которой покрыты прорезью с подложенной фольгой. Орнамент из двойных кружков, прорезных крестиков, стилизованное изображение деревьев-цветов на этой вещи характерны для всей устюжской бересты первой половины 19 века. Но сюжетные изображения отличаются от предыдущих работ большей условностью и лаконизмом. Очень интересны на ней изображения птички, летящего зефира, маленькие фигурки человечков. Автор откровенно смеется над модницами, но завершает эту сцену в привычной для себя манере. В руку модницы он вложил ветку растительного побега, традиционную для всего народного искусства. Изображение обрамляет надпись: «Сию коробку работалъ Иванъ Козьминъ Усовъ».
Веселой пародией на модниц выглядит и резной портрет дамы в тюрбане с перьями, в наряде, который был моден в 30-х годах 19 века.
На северных берестяных изделиях можно видеть не только забавные сценки со смешными человечками. Шкатулки, тавлинки, сигарницы населены фантастическими зверями, сказочными чудовищами с двумя головами, львами, грифонами. Пожалуй, самым любимым героем был лев. Интересно, что эти львы никогда не производят впечатления свирепых или злых зверей. Их добродушные морды всегда приветливо улыбаются, а сами они нередко смахивают на веселых русских мужичков.
Иногда мастера вырезали на бересте то. что подсказывала им фантазия. Тогда на шкатулках и табакерках появлялись двуглавые чудища, фантастические звери, образы которых были навеяны мечтами о сказочных заморских странах. Но наряду с фантастическими животными резчики по бересте с большой любовью и умением изображали реальных оленей, лисиц, птиц.
В собрании художественной бересты Исторического музея хранятся два предмета работы И. А. Вепрева: бурак и удлиненная прямоугольная шкатулка с отъемной крышкой. На дне каждого из них стоит клеймо: «Иванъ Афонасьевич Вепревъ крес. Шемогск вол. дер. Кур. Наволокъ». По бокам клейма — изображение двух сторон серебряной медали, полученной мастером на Всероссийской выставке 1882 года. Замечательные работы простого крестьянина из северной деревни получили известность и признание не только в России. В работах И. А. Вепрева и других шемогодских мастеров появляются определенные особенности. Исчезают сюжетные изображения, орнаментальное узорочье покрывает всю поверхность предметов.
Здесь мы уже не встречаем ни забавных человечков, ни игры в карты, ни фантастических зверей, только орнамент, но характер его тоже меняется. Цветочный и растительный орнамент становится все более стилизованным и условным. Однако и в этих изделиях можно проследить связь с устюжской берестой первой половины 19 века. Стилизованный побег, толстый ствол которого резко переходит в тонкие ответвления, мы можем встретить и в работах устюжских мастеров начала 19 века и на изделиях Вепрева.
«Мастер сего изделия Рязанской губернии, Скопинского уезда, села Ерлина, господина подполковника Александр Дмитриевича Ивинского, дворовый человек Назар Родионов сын Ершов. Сия работа отделана в 1850 году». Эта интересная надпись вырезана на дне большого ларца, оклеенного тисненой берестой, хранящегося в Музее народного искусства в Москве. Она очень
ценна для исследователей народного искусства, так как открывает еще один центр художественной бересты — Скопинский уезд Рязанской губернии (до недавнего времени считалось, что художественные берестяные изделия делали только на Севере). Документальных материалов об этом центре пока не найдено. Но о его существовании говорит значительное количество предметов, сделанных руками скопинских резчиков. Этот ларец помог определить целую группу предметов тисненой и гравированной бересты из собрания Исторического музея, которая до последнего времени оставалась «беспаспортной» и не определенной. Стилистический анализ характера и особенностей орнамента, технических приемов и композиционного оформления дает полное основание считать, что эти предметы происходят из Скопинского уезда Рязанской губернии и относятся к 1850—1870 годам.
Ампирные розетки, выполненные тиснением, орнамент из полос с зубчатыми краями, оформление внутренней стороны крышки тисненой берестой мы видим на ларцах из Музея народного искусства и из собрания Исторического музея. Тот же почерк мастера встречается и на табакерках с портретом Рюрика. Все эти работы отличаются высоким профессионализмом. Сделаны они не для крестьянского потребления и рассчитаны на вкус городского покупателя. Поэтому сюжеты и орнамент имеют мало общего с народным искусством. Это сказывается не только на тематике сюжетов, но и на назначении вещей. В середине 19 века в моду входит чай. И любопытно, что среди изделий скопинских резчиков по бересте встречается множество чайниц. Это небольшие деревянные шкатулки, оклеенные снаружи узорной тисненой берестой, а внутри обычно сделано два-три оклеенных фольгой отделения с крышками.
Орнамент на рязанских изделиях из бересты очень прост, примитивен и всегда носит второстепенный характер.
Одним из распространенных изображений в первой половине 19 века был портрет князя Рюрика. Он встречается в азбуках, многочисленных изданиях «Пантеона русских государей», в играх-лото на исторические темы, в лубочных азбуках. И вот на двух табакерках работы крепостного мастера Ершова мы видим те же портреты Рюрика.
С конца 18 века в России выходило множество азбук с картинками. Рисунки в них переходили из одного издания в другое почти без изменения. С 20-х годов 19 века в них появляются изображения уличных торговцев. Они попадают на страницы популярных книг, лубочных азбук и не сходят с них до конца 80-х годов 19 века. Перекочевывают они и на бересту. Одну берестяную шкатулку украшают фигуры уличных торговцев луком, рыбой и обручами.
Таких же разносчиков мы видим в азбуке: «О — обручи», «Л — лук зеленый», «р — рыбак». Изображения совпадают полностью.
Эти берестяные изделия имеют не только художественную ценность, они не только свидетельствуют об умении народных мастеров, но и рассказывают о том, как высок был интерес к знаниям, к книгам в русском народе. Устюжские, шемогодские и скопинские изделия из бересты являются частью коллекции, хранящейся в Историческом музее. Русская художественная береста — одно из свидетельств неисчерпаемой фантазии и высокого мастерства народного творчества. В ней живет мир русской сказки, полный чудес и грез, забавные, смешные сценки, веселый искрящийся юмор.
К сожалению, этот интересный народный промысел почти забыт. В последнее время только в Великом Устюге существовала небольшая артель резчиков по бересте. Но мы надеемся, что этот замечательный вид народного искусства, своими корнями уходящий в глубокую древность, возродится и продолжит прекрасные традиции народного искусства.
