Дмитрий Аркадьевич Налбандян
Творчество Героя Социалистического Труда, народного художника СССР ДМИТРИЯ АРКАДЬЕВИЧА НАЛБАНДЯНА получило широкое признание. Оно отличается приверженностью к историко-революционной теме, острым чувством современности, разносторонностью содержания.
Сегодня Д. А. Налбандян рассказывает о том времени, когда проходило его становление как художника, вспоминает о встречах с интересными людьми.
Самые яркие и сильные впечатления мы получаем в детстве. Мир вокруг по-особому волнует наше воображение. Улочки родного города, радость верной мальчишеской дружбы, упоение от первых удавшихся рисунков — все оставляет неизгладимый след в душе.
Мое детство прошло в Грузии, в старом Тбилиси. Это был колоритный город с красочным восточным бытом. Город мастеровых — чеканщиков, кожевников, ювелиров. Их мастерские располагались на людных центральных улицах, да и работа нередко шла здесь же, у всех на виду. Случалось, я часами наблюдал за ними, удивляясь экономным отточенным движениям, любовался возникающим на глазах орнаментом, узором, рисунком. Вероятно, с тех лет у меня зародился глубокий интерес к художественному ремеслу, творчеству народных мастеров.
Наша семья жила в пролетарском районе. Отец тогда работал мастером на водопроводной станции и был активистом рабочего движения. В нашем доме часто собирались его друзья. Их революционный настрой, взволнованные речи и жаркие споры говорили о близости больших перемен в жизни. Но эти великие преобразования не давались без жестокой борьбы, боли утрат, которая коснулась и нас.
После победы Октября верх в Грузии временно взяло меньшевистское правительство. Оно повело решительное наступление на большевиков. Помню, везде были расклеены прокламации, призывающие к борьбе с большевиками. Меньшевики всячески разжигали вражду между людьми разных национальностей, провоцировали погромы. Жертвами этого террора стали многие.
Тбилиси населял интернациональный люд. Здесь вместе с грузинами жили русские, азербайджанцы, армяне. К армянским семьям принадлежала и наша. Чтобы поддержать в городских кварталах порядок, оказать отпор провокациям, большевики формировали из рабочих патрули для охраны порядка. В один из таких неспокойных вечеров во время дежурства был убит анархистами мой отец. Это произошло в 1918 году, когда мне не было еще и двенадцати лет.
С трагической гибелью отца кончилось для меня беззаботное детство, началось взросление, и прежде всего взросление духовное. Часто думая об отце и его товарищах по борьбе, я понял, что в жизни есть такие идеалы, такие высокие понятия, ради которых, не задумываясь, можно пойти на смерть. И мой долг — своей жизнью, своей работой не посрамить светлой памяти отца.
На руках матери осталось пятеро детей, младшей сестре не было и года. В это трудное время нам помогали прежде всего товарищи отца. Но и самому мне, как старшему мужчине в доме, нужно было начинать работать. Я бросил гимназию и поступил рабочим в керамический цех кирпичного завода. Руководил цехом скульптор А. И. Хмельницкий, который отметил мои успехи в лепке фигур из глины.
Еще в первых классах гимназии у меня обнаружились склонности к рисованию. Больше всего я любил копировать цветные иллюстрации из журнала «Нива». Хмельницкий, наблюдая и поощряя мою работу керамиста на заводе, советовал обязательно учиться дальше.
В феврале 1921 года в Грузии окончательно установилась Советская власть. Образование стало доступно всем. Я смог продолжить учебу в общеобразовательной школе и одновременно стал посещать Школу живописи и рисования, которую возглавлял художник-педагог Н. В. Склифосовский.
В школе мы много рисовали с гипсовых фигур. Здесь я получил первые навыки рисования, элементарные знания перспективы, приучился к самостоятельной и упорной работе. Я твердо решил стать художником. Моей энергии тогда хватило бы на троих: я работал в скульптурной мастерской Хмельницкого, учился и в общеобразовательной школе, и в художественной.
Вспоминая сегодня свое отрочество, могу назвать его счастливым. Оно было наполнено интересными занятиями, работой, согрето душевным участием в моей судьбе старших, мудрой любовью матери. Труд, верные друзья, любовь к великому искусству — все это лучшие спутники в жизни любого подростка.
В 1924 году после окончания школы я поступил в Тбилисскую академию художеств. В это время туда на преподавательскую работу были приглашены видные мастера. Живопись у нас вел Егише Мартиросович Татевосян, близкий друг известного русского художника В. Д. Поленова.
Е. М. Татевосян был замечательным пейзажистом. Он часто ходил с нами на этюды и своими советами помогал постигать красоту природы и выражать ее красками.
Рисунок в академии вел блестящий педагог и художник Евгений Евгеньевич Лансере. Его профессиональный авторитет был непререкаем. Великолепный рисовальщик, иллюстратор, он был чутким и требовательным наставником. С самых первых шагов обучения он стремился развить у студентов чувство колорита, точность каждого штриха, умение верно схватывать натуру. Обучение проходило не только в классах академии. Евгений Евгеньевич в это время вновь обратился к повести Л. Н. Толстого «Хаджи-Мурат», много ездил по Кавказу, привозил из этих поездок сотни прекрасных этюдов. Нередко он брал с собой учеников. Мне посчастливилось побывать вместе с Е. Е. Лансере в Сванетии. Эта поездка стала для меня наглядным уроком реалистического мастерства. Я смотрел, с какой точностью, быстротой, яркой образностью делал он свои зарисовки и наброски.
После третьего курса пятнадцать лучших из нас были поощрены поездкой в Москву и Ленинград для ознакомления с музеями. Сопровождал нас Е. Е. Лансере. С первой встречи Ленинград очаровал меня. Красота города сама по себе ошеломляла. Да еще прекрасный гид Евгений Евгеньевич, который великолепно знал в нем каждый уголок. Две недели пролетели очень быстро. Мы копировали в Эрмитаже работы мастеров. Я выбрал портрет Франса Хальса…
Затем три недели провели в Москве. В Третьяковской галерее я впервые смог увидеть в подлинниках работы русских художников, которые хорошо знал по репродукциям. Не терпелось посмотреть Репина, Сурикова. С какой жадностью любовался их великими творениями! У меня было ощущение, что я вновь изучаю и познаю русское искусство.
Знакомство с картинами русских художников в Москве, шедеврами мировой живописи в Ленинграде дало заряд огромной творческой силы, еще раз напомнило, сколь требовательным и самокритичным должен быть художник к своему творчеству.
Окончив академию, я мечтал обязательно попасть в Москву. Однако в столицу приехал не сразу. Еще во время учебы я делал карикатуры для тбилисских журналов и газет. Они неплохо получались. Затем работал художником мультипликационных фильмов. Эта работа и увлекла и помогла мне. Помогла приобрести точность рисунка в изображении движения: ведь приходилось делать около двух тысяч рисунков на разные фазы движения. И вот, когда в Тбилиси приехал известный режиссер А. П. Довженко, его познакомили с моими мультипликационными фильмами. Они понравились ему, и я получил предложение на аналогичную работу в Киеве.
Позже в качестве художника- мультипликатора я был приглашен на «Мосфильм». Может быть, так и остался бы в кино, если бы не Серго Орджоникидзе, который был другом моего отца по революционной борьбе. После гибели отца он стал для меня духовным наставником. Я поверял ему и свои сомнения и радости. Во время встреч и бесед в Москве С. Орджоникидзе говорил об ответственности и сложности задач, которые стояли перед молодым советским искусством. Он считал, что я как художник должен овладевать большими гражданскими темами, смелее познавать жизнь страны, ее прекрасных людей.
Эти слова соответствовали и моим внутренним побуждениям. Я стал более упорно заниматься живописью.
Большую роль в моем творческом становлении сыграли встречи с выдающимися деятелями Коммунистической партии и Советского государства. В 1933 году я был приглашен на Пленум ЦК партии для зарисовок. Здесь я познакомился с Сергеем Мироновичем Кировым, который тепло вспоминал о Закавказье, где ему пришлось работать. Вскоре Сергей Миронович, возглавлявший тогда Ленинградскую партийную организацию, пригласил меня в этот город для создания портретной галереи передовых рабочих Путиловского завода. Для меня это было очень ответственное и почетное предложение.
На Путиловском я ощутил мощный трудовой энтузиазм первых пятилеток, духовное благородство простых рабочих людей, их глубокий интерес к искусству.
Несколько раз я сопровождал С. М. Кирова в поездках на предприятия, наблюдал, как он беседует с рабочими, выступает на митингах. Он был первоклассный оратор. В каждом его славе сквозила убежденность в правоте ленинского дела, искренность и простота.
Особое впечатление на меня, как и на всех делегатов, произвела речь С. М. Кирова на XVII съезде партии в 1934 году, в которой он говорил о грандиозных успехах советского народа в строительстве социализма. Я сделал несколько набросков во время этого выступления.
Но вскоре после съезда из Ленинграда пришло страшное известие — злодейская пуля оборвала жизнь Кирова. Все советские люди тяжело переживали эту утрату. На меня это известие страшно подействовало. Я считал, что мой гражданский долг художника перед памятью этого пламенного большевика — запечатлеть его на живописном полотне. Так возник замысел работы «Речь С. М. Кирова на XVII съезде партии». Практически это была моя первая тематическая картина. В ней я хотел показать образ вдохновенного трибуна революции, любимца партии, силу ума и человеческого обаяния С. М. Кирова.
Во время работы над этой картиной в мастерской у меня побывал Михаил Васильевич Нестеров. Композиция картины Нестерову понравилась, но над живописным решением он советовал поработать еще. На прощание Михаил Васильевич сказал: «Да, молодой человек, необходимо много работать, чтобы стать настоящим художником. Один талант — этого еще мало, необходим труд». Законченная работа была показана на выставке молодых художников.
В этот период я познакомился и подружился с такими мастерами, как И. Грабарь, Д. Моор, Г. Нисский, А. Дейнека. Особенно теплые, дружеские отношения сложились у меня с Игорем Эммануиловичем Грабарем. Нередко мы вместе писали этюды в Подмосковье, в Абрамцеве. Великолепный знаток пейзажа, Грабарь прекрасно передавал характер русской природы, ее состояние в различные времена года. Он советовал писать пейзаж в один сеанс, сразу, и говорил: «Надо научиться сильно передавать первое впечатление. Это очень важно. А если вы хотите картину написать — делайте маленькие этюды. Потом будете компоновать». Все советы Грабаря были ценны для меня. Даже такой простой, казалось бы, как рецепт грунтовки холста. Я и теперь грунтую способом, рекомендованным Игорем Эммануиловичем, и должен сказать, что на моих холстах нет никаких трещин.
Успех картины «Речь С. М. Кирова на XVII съезде партии» придал мне уверенность. Готовилась выставка «Индустрия социализма». Для нее я задумал написать полотно «Товарищи К. Е. Ворошилов, С. М. Киров и И. В. Сталин на Беломоро-Балтийском канале». Строительство канала было одной из крупных строек пятилетки. В июле 1933 года руководители партии совершили поездку по каналу, знакомились с его гидротехническими сооружениями. Тема работы давала возможность рассказать об успехах строительства новой жизни, о том, как народ преобразует родную землю.
Около трех месяцев провел я на этой стройке. Материал привез большой — около 150 этюдов. Картина была представлена на выставке «Индустрия социализма», где с интересными произведениями выступили ведущие мастера старшего поколения и молодежь. Моя работа была хорошо принята и художниками и прессой. Она репродуцировалась в «Правде», «Известиях», в других центральных изданиях.
Для меня, молодого художника, такое признание было большим счастьем. К этому времени определился мой творческий почерк, круг тем, образов.
…С той поры прошло немало лет. Много напряженного труда я отдал созданию картин политического, историко-революционного содержания. Более 35 лет работы посвящено неисчерпаемой теме нашего искусства — образу В. И. Ленина.
Когда я думаю о нерешенных задачах, о перспективах развития нашего искусства, невольно вспоминаю о долге мастеров среднего и старшего поколения оказывать содействие, помощь нашей творческой молодежи. Бережную заботу о воспитании юной смены всегда проявляли крупнейшие наши художники. И по содержанию, и по полиграфическому уровню он был одним из лучших искусствоведческих журналов страны. Для многих художников, которые ныне стали профессиональными мастерами, это издание сыграло роль первой азбуки изобразительного искусства. И хорошо, что сегодняшний журнал, на мой взгляд, продолжает эти славные традиции. Знакомит ребят с великим искусством мира и нашей Родины, творчеством выдающихся советских мастеров.
Пройдут годы, и, может быть, некоторые из нынешних читателей тоже станут художниками. Пусть не пугают вас никакие трудности на этом пути. Их можно и нужно преодолеть во имя высокой и благородной цели — посвятить свой талант народу, великим идеалам, за которые советские люди боролись, не щадя своей жизни.
