Куликовская битва в древнерусской живописи
Каждое событие истории народ воспринимает и оценивает по-своему — в соответствии со сложившимися за века представлениями о мире, жизни, правде. В искусстве это сказывается в особом подборе образов, их освещении, толковании. Огромный интерес представляют живописные миниатюры, украшающие списки «Сказания о Мамаевом побоище» и «Жития Сергия Радонежского» (многие страницы этого произведения относятся ко времени битвы). Как изображали сражение и главного его участника — русский народ — древние художники? Какие черты народного миропонимания отразились в их творчестве?
Внимательно рассматривая украшения, мы поражаемся прежде всего особой чистоте и звонкости красок, приподнятости и одухотворенности образов. Это, конечно, не случайно: перед нами произведения, рассказывающие о времени необычайного духовного подъема народа. И ликующее чувство единства земли русской, вера в окончательную победу над врагом пронизывают памятники письменности и искусства конца XIV — начала XV века, сохраняются в произведениях XVI — XVII столетий, посвященных битве.
Но радость и вера явились не сразу. Исключительно тяжелыми были не только хозяйственные, но и нравственно-психологические последствия ига. Беспрерывные набеги разрушали установившийся уклад жизни, внушали людям неуверенность в завтрашнем дне. Ордынские послы и баскаки, купцы и ростовщики, приходившие на Русь с сильными воинскими отрядами, насаждали угодничество и раболепие, обман и корыстолюбие, бесчувствие к обидам и стыду.
Страшные годы! Понадобились большие усилия лучшей части народа, чтобы вывести, по словам замечательного отечественного историка В. О. Ключевского, население Руси «из того уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастья». Немало мешало этому распространившееся сразу после нашествия Батыя убеждение, что беды, выпавшие на долю наших предков, ниспосланы свыше за их грехи. Ведь согласно средневековым воззрениям побеждает всегда правый, а победу раз за разом одерживали враги. Неужто опустить руки?
Нет, народ не смирился с ненавистным игом. В конце XIII — начале XIV века восстания, как правило, были стихийными. Но и тогда они достигали большой силы и приобретали значение общенародного дела. Так, в результате целого ряда восстаний 1262 года ордынцы были вынуждены убрать из всех русских городов своих откупщиков и воевод, бесчинствовавших при сборе дани.
Выступления против поработителей сделались более организованными, когда во главе русских земель встала Москва. Особенно деятельным был внук Ивана Калиты великий князь Дмитрий Иванович, правивший с 1359 по 1389 год. Ему принадлежит выдающаяся роль в борьбе против иноземного ига, создании единого централизованного государства. Дмитрию удалось сплотить вокруг Москвы союз русских княжеств, способный вступить в открытую схватку с Ордой. Военное искусство его носило наступательный характер — русское войско не раз при нем переходило Оку и выступало далеко в степь навстречу врагу. По словам летописца, «великий князь мужеством своим держал стражу земли Русской». Деятельность его поддерживало большинство князей, великому делу горячо сочувствовал весь народ. «И вскипела Славою земля Русская в годы княжения» Дмитрия Ивановича, прозванного за Куликовскую победу Донским.
Единство родной земли, сплоченность русских людей находят яркое воплощение в книжной живописи. Одна из миниатюр повествует о выступлении Мамая и о получении известия об этом в Москве. Взволнованно говорит вестник, взволнованно слушают его Дмитрий и все находящиеся в палатах. Горячо обсуждают новость москвичи, заполнившие площадь. Все понимают, что приблизился час схватки с врагом.
Великий князь отправляется в обитель старца Сергия Радонежского. Сергий был последовательным борцом против княжеских усобиц, за освобождение от чужеземного ига. Важную роль играло и другое: в самых отдаленных уголках Руси он и его ученики основывали монастыри, распространяя политическое влияние Москвы, создавая новые очаги культуры. Не случайно из круга Сергия вышли многие замечательные люди, среди которых и великий живописец Древней Руси Андрей Рублев.
Согласно «Сказанию…» игумен поддерживает великого князя в его вере, что правда на стороне русских. Он говорит: «Победишь врагов своих!» — и благословляет его и все воинство на борьбу с Мамаем. А чтобы все знали о его одобрении, посылает с войском двух монахов — Пересвета и Ослябю.
Дмитрий Донской призывает народ на битву. Со всех концов начали стекаться в Москву княжеские дружины и отряды ополченцев. Из отдаленных деревень и дремучих лесов спешили кроткие землепашцы и бесстрашные звероловы. Из городов шли ремесленники. Даже недавние разбойники, вроде Фомы Копыбея, о котором говорится в «Сказании…», собирались сразиться за землю Русскую.
Весь народ, московский и пришлый, вышел провожать войско. Немногие из ратников вернутся домой, снова увидят детей и жен. Потому так чиста и тиха картина всенародного прощания. По русскому обычаю конечное (последнее) целование отдают Дмитрию и всем воинам их жены. Потом, сидя у окна златоверхого терема, они долго провожают взглядом уходящие полки…
Ликующей песне уподобил художник сцену выступления войска из Москвы. Бесконечные ряды полков; лес поднятых копий, море остроконечных шлемов; гордая поступь коней, языки полощущихся на ветру стягов; золотистая броня, зеленые и красные плащи воевод; просветленные лица воинов… Приближалась решительная минута. Воодушевление, охватившее людей, было огромно, и предстоящая битва виделась в образе пира: «Шли по великой, широкой дороге князья, а за ними сыны русские спешно выступали, словно бы на пир чаши медовые пить и виноград есть, желая добыть себе чести и славного имени».
Чем дальше уходило войско на юг, тем более напоминало могучий поток. На месте переправы через Оку подошла пешая московская рать во главе с воеводой Тимофеем Васильевичем и войска Владимира Серпуховского, двоюродного брата Дмитрия Ивановича. У местечка Березуй влились воинские силы Дмитрия Полоцкого и Андрея Брянского. Даже возле самого поля Куликова продолжали подходить все новые отряды. И казалось людям, что проснулись могучие силы народа. Поэтому в образе богатырей изображены в рукописях Дмитрий Донской, Пересвет и все русское воинство.
Древнерусские богатыри, или храбры, всегда пользовались особой любовью народа. В X — XIII веках их заставы надежно охраняли пределы Русского государства от набегов степняков-кочевников. В малом числе, а порой и в одиночку, эти храбрецы отбивали налеты довольно больших вражеских отрядов. Под 1148 годом летописи сообщают о подвиге храбра Демьяна Куденевича. Без ратных доспехов он один выехал навстречу половецкому отряду в 300 человек и отбил его от Переяслава Русского (ныне Хмельницкого) на Днепре.
За бескорыстие и смелость богатырей величали «божьими людьми». Так называли тогда тех, с кем была правда и кто воевал за правду и по правде. Подчеркивая это, народ часто заставляет героев былин — защитников земли Русской в момент решающей схватки с врагом переодеваться в одежды простых калик-странников. Тугарин Змеевич и Идолище поганое глазам своим не верят: неужели эти люди, на вид гораздо слабее их, и есть прославленные русские воители? Однако дело не во внешнем блеске и силе. Перед врагами оказывались настоящие богатыри, которые быстро одерживали победу.
В Куликовской битве правда была на стороне Руси. В ней был уверен Дмитрий Донской и все его воинство. Именно поэтому в большинстве списков «Сказания…» бывший брянский храбр Александр Пересвет выезжает на единоборство с ордынским богатырем Челубеем без доспехов, в одежде простого монаха-калики. Очень часто к тому же русского воина изображали намного меньше Челубея. Воодушевленный сознанием своей правоты, Пересвет сражает могучего противника, но при этом гибнет и сам.
Еще полнее народные воззрения отразились в украшениях, посвященных Дмитрию Донскому (он везде изображен с бородкой). Перед началом боя князь переодевается в одежды простого ратника и становится в передовом полку, принявшем на себя первый сокрушительный удар вражеской конницы: «И, взяв копье свое и палицу свою железную, выехал из полка, чтобы первым начать».
Подобно героям былин, Дмитрий Донской совершает чудеса храбрости. На одной картинке он представлен с булавой — в начальный момент битвы его видели «бьющеся палицею своею железною крепко». На других князь изображен с копьем. Вероятно, в пылу первой схватки под ним убили коня и он пересел на второго. Позже Дмитрий Иванович сражается сразу с четырьмя врагами, «весьма нападающими на него». Возможно, в этой схватке он потерял второго коня. Но не пал духом. Так же как древнерусские богатыри, он продолжает бой пешим: «Бился, встав впереди всех, и было справа и слева от него множество убитых, а самого его вокруг враги обступили, подобно полой воде». Перед самым вступлением в битву засадного полка кто-то видел князя, бредущего с трудом по полю брани, «уязвлена велми».
Битва кончилась победой русских, но печальны были собравшиеся под княжеское знамя: нет среди них Дмитрия Ивановича, вождя и полководца. И никто не знал, что с ним сталось. Долго искали его среди живых л павших. Наконец двое костромичей, Федор Сабур и Григорий Холопищев, нашли князя возле срубленной березы. Кто-то, приняв его за мертвого, укрыл березовыми ветками: по древнерусскому обычаю умерших обязательно укрывали березовыми ветками или листьями. Но Дмитрий Донской был жив, хотя и находился в глубоком обмороке.
Береза, под которой был найден Дмитрий Донской,— глубоко народный образ, широко распространенный в песнях. Тем самым сочинители «Сказания…» и живописцы, украсившие его, как бы подчеркивали близость великого полководца к родному народу, общность его взглядов и народных воззрений.
Мы видим, что древнерусская книжная живопись свидетельствует о единстве народа, позволившем одержать победу над более сильным и многочисленным противником. Спустя столетие эта победа и это единство привели к окончательному освобождению от власти Золотой Орды.