Искусство обработки металла

Искусство обработки металла Дагестан

Искусство обработки металла широко развито в Дагестане повсюду и имеет многовековую историю.
Среди старожилов Гоцатля живет предание о возникновении медно-чеканного промысла в селении. Будто бы одиннадцать поколений назад посуду в Гоцатле делали только из дерева, и чтобы греть воду, приходилось бросать в нее раскаленные камни. Но вот однажды было захвачено много пленников и среди них были ремесленники, но кто — гоцатлинцы не знали.

И тогда самый старый житель селения сказал — „я узнаю. И велел он узкую тропинку, ведущую в селение, посыпать древесным углем. Пленникам же велел пройти по этой тропинке и, когда прошли они — осмотрел их ноги и сказал: „Настоящие мастера знают цену углю. У кого ступни чистые, кто не давил уголь — те мастера. И первым мастером на гоцатлинской горе был Ахкубек, потом стал Муса и много других мастеров, которые ковали медные котлы. А пять поколений назад гоцатлинские медники стали делать медные луженые кувшины с чеканным и гравированным узором.
Владение сложными техническими приемами, поясных пряжек с зооморфным орнаментом и украшений свидетельствует о тенденции к выделению ремесла в самостоятельную отрасль хозяйства.
Большую группу изделий из металла в Дагестане составляет медночеканная посуда. В XII в. широко известными медночеканными производствами становятся даргинское село Кубачи, мехское село Кумух, позднее — аварское село Гоцатль. Чеканная утварь широко бытовала в каждом дагестанском селении. Такое распространение объясняется ее практичностью: хорошо лудится, легко правится, может быть сплавлена и выкована заново, нарядный вид и, наконец, относительная близость разработок меди — Алавердских, Зангезурских и других рудников. Следует иметь в виду, что в таких селениях, как Кубачи, традиция чеканки восходит к временам изготовления панцирей и шлемов, хотя большая часть сохранившихся медночеканных изделий относится к ХX вв.

Самые большие кубачинские чеканные сосуды — водоносные кувшины — имеют совершенно необычную форму, настолько странную, что легенда об устрашении врага, принявшего их за пушки, кажется не лишенной основания.
Водоносный кувшин. Латунь, чеканка, клепка. Даргинцы, с. Кубани. XIX в.
Этот сосуд, как и почти все предметы прикладного искусства Дагестана, несет черты древнего, несколько архаичного искусства, связанного с антропоморфным значением предметов. В кувшине угадывается фигура человека: и в общих пропорциях, и в напоминающей черты человеческого лица расчеканке верхней наливной части, образующей „нос“ и „брови“, и в прикрепленных кусочках полированной латуни, как бы образующих ожерелье. Женские серебряные украшения аналогичного типа распространены по всему Дагестану. Крышка кувшина, входящая в слив сосуда, бесспорно имеет сходство с головным убором и напоминает завершия стел, имитирующие чалму.
Основной мотив орнамента, повторяющийся почти на всех сосудах, напоминает „копытца“, объединенные точечным узором, образующим полукружия, звездочки и пояса.
Характерная особенность кувшина — носик. Такой изгиб носика дает возможность дальше отбросить струю воды и не пролить ее, когда кувшин. Изображение птицы очень часто встречается у дагестанских народов и везде увязывается с представлением о небе, солнце, природе. Эта скульптура изготовлена в технике литья в земляной форме методом оттиска и приклепана к сфере крышки.
Кувшин-водолей „кунне“. Латунь, чеканка, клепка. Даргинцы, с. Кубани. XIX в.

В отличие от кубачинских медночеканщиков, обслуживающих свой внутренний рынок, мастера-медники сел Гоцатль и Ичичали издавна обеспечивали посудой не только Средний и Северный нагорный Дагестан, но и соседнюю Чечено-Ингушетию. В число художественных изделий, изготовляемых в этих селениях, в XIX—XX вв. входят в основном медночеканные гравированные кувшины. Каждый аварский медиочеканщик владеет изготовлением десяти-пятнадцати видов больших водоносных кувшинов и маленьких кувшинчиков для умывания и питья.
Почти каждое аварское селение имеет свою излюбленную форму кувшинов. Местный житель, знающий „моды“ и обычаи окрестных селений, бросив беглый взгляд на стоящие в доме кувшины, сразу может сказать, с кем и когда семья вступила в родство. В селениях Ичичали, Аргвани, Мехельта распространены водоносные кувшины „чечен“, с очень высоким поддоном и туловом, переходящим в широкий раструб. Крупный гравированный растительный узор покрывает верхнюю часть его тулова. Плавно вьющиеся стебли своим характером напоминают орнамент аварских могильных стел, имеющих несомненно более древнюю историю, нежели гравировка по меди в этих районах.
Иными декоративными особенностями обладает большой водоносный кувшин, изготовленный современным аварским медником в Гоцатле. Гоцатлинский кувшин строг по пропорциям. Его цилиндрическое горло с несколькими перехватами увенчано сферической крышкой, поддон зрительно четко отделен от широкого — формы луковицы — тулова. Кованная из толстой меди, плоская ручка охватывает слив и легким изгибом ложится на тулово. В середине она слегка расплющена для задержки тесьмы, укрепляющей кувшин на спине.
Верхняя часть тулова расчеканивается уплощенными формами, напоминающими кокошники, обращенные остриями вниз. Их плоскости заполнялись гравированным орнаментом, включающим, помимо растительных, много элементов узора, зачастую значительно большей давности, нежели само изделие, которое они украшают. Это — солярные розетки, диски, спирали и звезды.

Изображения такого рода еще более присущи небольшому аварскому кувшину-водолею, выполняющему роль умывальника в горском быту. По сравнению с водоносным — изящный, с тонким и длинным горлом и носиком-водосливом, кувшин этот выглядит миниатюрным и более стройным. Длинный и плавный изгиб носика дает возможность пользоваться кувшином не поднимая его, а лишь придавая наклонное положение. Высокая крышка, плотно вставленная в наливную часть горла, не дает воде выплескиваться при наклоне сосуда. Поверхность кувшина украшается чеканными ступенчатыми кольцами, поясками, гранями. Очень многие элементы свидетельствуют о преемственности резьбы по дереву, широко распространенной в лесистой западной части Аварии. Гравированный растительный мотив обрамляет носик сосуда, акцентируя внимание на его передней лицевой стороне. Появление узора этого типа на медных изделиях в конце XIX — начале XX в. следует увязывать с черневым узором на серебряных женских украшениях: браслетах, подвесках, амулетницах.
Время появления черневых изделий, относимое археологами к XII—XIII вв., характеризуется большей графичностью и орнаментальностью. Эта тенденция получает дальнейшее развитие и в XIX в.
Вещи, изготовляемые кубачинцами для южных районов Дагестана, очень часто строились на контрасте.
В начале XIX века в даргинских и табасаранских районах большое распространение получила массивная застежка-пуговица, скрепляющая одежду у ворота. Призванная служить главным акцентом, иногда украшенная яркими цветными камнями, эта застежка достигала величины ладони.
Самыми распространенными камнями были сердолик, коралл, бирюза, привозимые с Ближнего Востока. В качестве подвесок очень часто употреблялись арабские, персидские, позднее русские монеты.

Аварские серебряные украшения были сравнительно недороги. Сделанные из серебра невысокой пробы, они отличались массивностью, обилием припоя, заполнявшего почти все ячейки ажурной филиграни, известной архаичностью изобразительных мотивов. Чернь на эти вещи почти никогда не накладывалась. Вместе с тем в изделиях подкупает свежесть восприятия и чувство пластики.
Особенно богато украшались серебром и чернью аварские праздничные костюмы селений Ругуджа, Согратль, Гамсутль.
Черневой узор украшений, нашиваемых на платье, не напоминает традиционный растительный орнамент, столь характерный для серебряной оправы оружия. Подобные, идущие из древности, мотивы можно встретить лишь на резном дереве опорных столбов комнат и зернохранилищ западной высокогорной Аварии, а также на могильных стелах этих же районов.
Силуэт изделий составляли треугольники, круги, овалы, изображения двуглавых птиц, коней.
Серьга с птичкой. Серебро, филигрань, зернь. Аварцы, с. Гоцагль. XIX в.
В начале XX в. на платья стали дополнительно нашиваться самые разнообразные женские пряжки в таких количествах. Такого рода костюмы получили особенное распространение в лакских и аварских районах.
В то же время по сравнению с изделиями из меди витые серебряные браслеты приобретают большую ювелирность. Увеличивается количество жгутов, составляющих основу браслета, растет число промежуточных крученых проволочек, варьируется их толщина.

Для вещей конца XVIII — начала XIX в. особенно характерно обилие крупной зерни, которая покрывала не только всю основу браслета, но и сильно выступающие касты с камнями. Помимо больших выступов, число которых колебалось от трех до шести, на объемной пустотелой основе браслета размещалось до шестнадцати мелких кастов с камнями, также густо усыпанных зернью. Почти все свадебные браслеты этого времени имеют позолоту, наносимую огневым способом. Изделия раннего типа имеют неразъемную подковообразную конструкцию, более поздние состоят из двух половинок, соединенных шарниром и замком. Помимо стилевых признаков о давности браслетов свидетельствует зернь, сильно стертая, несмотря на ее крупные размеры.
В отличие от даргинцев, в Аварии в XIX в. наряду с витым получил распространение плоский браслет, украшенный черневым узором, камнями и зернью. Художественный принцип изделия основывается на стилевом единстве декоративных элементов. Изогнутую полосу браслета украшают плоские камни — обычно сердолики. Зерни, теперь уже изготовленной штампиками в виде полосок, отводится второстепенное место обрамления краев браслета. Сильно трансформированный растительный узор покрывает все свободное пространство. Поверхности придается фактура с помощью очень неглубокой зигзагообразной гравировки „ро-ро“.
К краю браслета часто прикреплялись небольшие подвески — обереги с изображением птички, человеческой руки и пр. Браслеты такого рода в аварских селениях Накитль, У рада, Тидиб являлись неотъемлемой частью повседневного костюма женщины.

Наряду с украшениями, предназначающимися для местного потребителя — жителя селения, где работал мастер, изготовлялись дорогостоящие трудоемкие изделия. Пряжки делались по заказу в селении или же, во многих случаях, „на отходе“. Серебряных дел мастера имели мастерские в Дербенте, Шемахе, Грозном, Армавире и других крупных городах. Большей частью это были кубачинцы и лакцы.
Полосы искусственной зерни, крученая и витая проволочка окаймляют все крупные формы изделия. В технике чеканки выполняется узор, составленный из четырех лепестковых цветков.
В одном случае завитки растительного узора даются в технике небольшого рельефа с прочеканенным контуром на черневом фоне. В другом — черневой узор четко и графично смотрится на светлом серебристом, покрытом легкой фактурой фоне.
Черневой узор на них почти исчез за исключением боковин и полос, схематично подчеркивающих общее направление линий и контуров филигранного узора.

Однако характер композиции остался прежним — три основных акцента-полусферы на фоне более или менее богато украшенной изогнутой плоскости. Вместо камней вставляется яркое стекло, позолота совершенно вытесняет цвет серебра. Для сохранения блеска металлического фона филигрань не напаивается, а накладывается, закрепляясь с обратной стороны пластин заклепками. Набор зернинок и завитков образует силуэты полумесяцев, кругов, каплевидных узоров. Количество штифтов, скрепляющих половинки пряжки, увеличивается до двух.
Широкое распространение в Закавказье и на Северном Кавказе получили пояса к женскому свадебному платью. Пояс целиком монтировался из десяти-двенадцати звеньев, скрепленных шарнирами. Аналогичные пояса изготовлялись не только лакцами, кубачинцами, но и армянскими, азербайджанскими, северокавказскими мастерами и издавна входили в национальный костюм этих народов.
Пояс к праздничному костюму. Серебро, позолота, филигрань, зернь, бирюза. Мастер М. Монаев. Даргинцы, с. Кубачи. Начало XX в. Деталь
Эмалевая работа представляет самый молодой вид техники кубачинского художественного производства. Несмотря на это к началу XX в. мы располагаем вещами, свидетельствующими о высоком уровне мастерства кубачинцев-эмальеров. В иных случаях кубачинцы применяют вид выемчатой эмали, то есть предварительно вырезанный и вынутый фон заполнен эмалью. Гравированный узор, поблескивая гранями, слегка выступает над поверхностью или шлифуется „заподлицо4* с ней.
Эмалевая работа, как видно на изделиях, тесно связана с филигранью и гравировкой и требует от мастера большой разносторонности.

Далеко за пределами Дагестана известно оружие, изготовленное в селениях Кубачи, Кумух, Казанищи, расположенных в даргинских, лакских и кумыкских районах. Как древвиpoвкaлдap^инщ,1S,0, счеркубачи» нейший среди этих центров оружейного производства славится район с. Кубаи.
Знаменитые кубачинские узоры „заросль“ (,,мархарай“) и „ветвь“ (,,тутта“) покрывают не только серебро, но и накладки из слоновой кости в технике золотой насечки на шашках.
Если для работ начала XIX в. характерна чернь с глубокой гравировкой, а позолота применялась лишь в виде небольших акцентов, то к концу века золочение завоевывает все большие плоскости.
С большим искусством отделываются кубачинцами ручки и ножны кинжалов — самого распространенного вида оружия на Кавказе.
До конца XIX в. оно сохраняло композиционную ясность и логику построения орнамента. Подобно узору в кубачинском резном камине, прялке пли стеле этого же времени, „ветвь черневого серебра ножен кинжала состоит из множества элементов, каждый из которых имеет определенное название.
Только в середине XIX в. в Дагестане было прекращено производство кремневых пистолетов. Изготовленное кубачинскими и лакскими мастерами оружие с золотой насечкой и серебряной оправой с чернью имело нарядный вид и несмотря на старинное примитивное устройство отличалось дальностью и точностью боя.

Пистолеты, относящиеся к началу XVIII в., отделывались в технике чеканки и гравировки. Крупный рельефный узор с большим количеством разнообразных элементов своими истоками восходит к лучшим традициям орнаментального творчества XIV—XV вв., нашедшего блестящее выражение в так называемых „албанских литых бронзовых котлах и каменных рельефах. Чеканный узор как бы поддерживается и паправляется длинными полосками отштампованной зерни.
К середине XIX в. усиливается пышность отделки. Если раньше верхняя половина стального ствола отделывалась гравировкой, то в это время он почти целиком закрывается богато разгравированной серебряной оправой с обильной позолотой. Открытая часть ствола и замок пистолета почти сплошь покрываются золотой насечкой. Широкое применение позолоты и менее усложненный рисунок узора особенно характерны для работ лакских медников. И если кубачинский мастер более склонен к унаследованию традиций, то лакский восприимчив к различного рода художественным новшествам. Этому немало способствовал регулярный отход мастеров-серебряников во многие северокавказские города, где они занимались изготовлением оружия для русского офицерства и казачества.
К комбинированию разных техник дагестанские мастера прибегали не только при отделке оружия, но и в других изделиях. В конце XIX — начале XX в. контакты с Россией нашли отражение в таких вещах, как трости, керамика, медная посуда и пр. Иногда это были такие крупные вещи, как шкатулки и ларцы. Изготовленные в манере вещей XVII в., они богато отделаны различными драгоценными материалами: серебром, слоновой костью с золотой насечкой и гравировкой. Характер пышного растительного узора типично кубачинский. В то же время чрезмерное преувеличение некоторых деталей узора и недостаток опыта над такого рода крупными изделиями привели к некоторой утрате чувства ювелирности.

Изделиям 1950-х годов присущ сложный силуэт, использование многих техник и материалов В основу форм большинства сосудов брался чрезвычайно распространенный на Ближнем Востоке тип небольшого кувшина-водолея, хотя в его деталях часто находила отражение европейская чеканка XVII—XVIII вв., хорошо знакомая кубачинцам по привозной посуде, попадающей в их домашние коллекции. Богато отделанные сосуды и блюда несли много позолоты, глубокой гравировки и эмалей интенсивных цветов. Но наряду с искусством исполнения орнамента в 1950-х годах наблюдается некоторая измельченность, утрата чувства большой цельной формы.
Для конца 1950-х годов становится характерным обращение к традициям конца XVIII — начала XIX в. Наряду с гравированным узором, в блюдах применяется способ сквозной просечки, столь часто встречающийся в кубачинских медных печатках для хлеба. В соответствии с техникой гравировки и черни по серебру, узор строится не только на силуэте, но и с учетом внутренней разработки — легкого рельефа, контрастных черных пятен.
Стремление разнообразить ассортимент изделий проявилось в создании небольших предметов — пудрениц, флаконов для розовой воды, лоточков, вазочек. Иной тип предметов подсказал новые художественные решения. Сосуды для розовой воды имеют вытянутую каплеобразную форму и высокое узкое горлышко с плотно закрывающейся крышкой. Небольшие размеры изделия предопределяют использование дорогих материалов. Иногда в отделке применяется пропильная ажурная слоновая кость, ранее также не употреблявшаяся.

К середине 1950-х годов относятся попытки использования форм знаменитых кубачинских сосудов, ведущих свое происхождение от так называемых „албанских котлов“, широко распространенных по всему Дагестану с древнейших времен до наших дней. Форма кубачи некого котла представляет большие возможности для выгодного размещения узора. Низкий конус крышки заполняется радиально расходящимися мотивами „ветвь“. Нижняя часть котлов обогащается крупными клеймами, гравированными в технике высокого рельефа, фон равномерно заполняется орнаментом „заросль“.
На примерах нескольких образцов можно проследить изменения в композиции и характере узора. Так почти сплошное заполнение позолотой и глубокой выемчатой гравировкой уступает место чередованию с гладкой серебряной плоскостью. Узорный край котлов и скульптурное решение ручки выгодно дополняют декоративное убранство сосудов.
Форма большого кубачинского водоносного кувшина также использовалась в небольших предметах — перечницах. Все до мельчайших деталей в сильно уменьшенных масштабах повторяется в этих изящных вещах. Но каждая деталь повторена как бы в декоративном переложении. Полосы зерни подобны заклепкам, узор „ветвь“ заменяет копьевидную чеканку, гравированная чернь напоминает медь, черненную скорлупой грецкого ореха (издавна применяющийся в Дагестане очень прочный краситель). Масштабы элементов гравированного узора и ювелирность техники подчеркивают изящность вещи.
Начало 1960-х годов характеризуется уходом от мелкого узорочья в сторону орнамента, ясно читаемого даже на значительном расстоянии. В изделиях упрощается силуэт, некогда многословная, с большим количеством розеток и клейм, поверхность равномерно заполняется однотипным орнаментом с ограниченным количеством элементов. Даже в небольшом предмете из туалетного набора — флаконе для духов — мастер считает возможным отказаться от мелкого узора и ограничивается светлой серебристой гравировкой на гладком полированном черном фоне. Позолота совершенно уходит из орнамента и остается в виде узких полосок на гранях и внутренней части сосуда.
В середине 1960-х годов кубачинскими ювелирами были предприняты дальнейшие шаги по пути усиления декоративного эффекта черневого узора. Простота и обобщенность, достигнутые на предыдущем этапе, подкрепляются выразительностью силуэтов, отдельных деталей узора и внутренней их разработкой. Мастер отказывается от глубокой гравировки и прочеканки, способствующих зрительному разрушению плоскостей.
Поверхность изделий как бы обволакивается плавно изгибающимися стеблями „заросль“, четких и выразительных на серебристом фоне, покрытом легкой фактурой гравировки „ро-ро». Такая же плавность, полное отсутствие граней и резких переходов характерны для форм изделий этого периода. Следует также отметить, что в кубачинской посуде все
более превалирует ее назначение как декоративной вещи. Поэтому с середины 1960-х годов в изделиях преобладают декоративные вазы самых различных размеров, настенные подносы и тарелки.
Наряду с равномерно заполняющими плоскость завитками ,,заросль“ для кубачинских мастеров середины 1960-х годов излюбленным становится „московский44 узор. В отличие от других схем орнамента здесь несимметричная, красиво изогнутая ветка, стебли которой усеяны цветами, листочками, завитками. Ранее, в XVITI—XIX вв., такого рода узор употреблялся лишь на обратной стороне ножен оружия.

На круглых плоскостях блюд крупным цветком создается ярко выраженный центр композиции, поддерживаемый по краям лепестками и „головками». Четкий силуэт „московского» узора хорошо просматривается издали, в то время как вблизи подробно читается мельчайшее внутреннее черневое заполнение его отдельных деталей.
Одним из центров художественной обработки серебра в Дагестане является селение Гоцатль. Мастера-серебряники этого аварского селения в XIX в. наряду с оправой оружия изготовляли множество серебряных украшений, расходившихся по всему северо-западному Дагестану. Почти угасший в конце XIX в. аварский промысел возродился в начале 1960-х годов. Большую часть их изделий составляют застольные роги, оправленные в серебро, меньшую — ювелирные украшения и посуда. Гоцатлинские мастера возрождают лучшие традиции аварского черневого серебра.
Простота, плавность линий, использование древних солярных мотивов — отличительные черты аварского черневого узора. В подавляющем большинстве своих изделий аварцы редко прибегают к прочеканке фона и глубокой гравировке. Обычай нашивать украшения на одежду предопределил тонкость серебряных пластин и соответственно глубину аварской гравировки по сравнению с приемами кубачинцев. Эта же техника обработки была перенесена на гоцатлинские застольные роги, черневой рисунок которых гораздо древнее самих предметов.
Заполнение фона чернью в украшениях встречается и у кубачинцев, но значительно реже, чем у аварцев. Браслеты, например, широкие и массивные, покрываются крупным узором типа „заросль“, но заключенный в светлый контур, каждый элемент в свою очередь подвергается мелкой внутренней орнаментальной разработке. Получивший известное распространение в начале 1960-х годов, этот декоративный прием в настоящее время почти не применяется.
Удачно применена филигрань в настольной пудренице. Расположения стебля и деталей здесь укладывается в схему „московского44 узора. Несимметрично изогнутый стебель с множеством ответвлений красиво заполняет овальную, слегка выпуклую плоскость крышки. В данном случае богато украшенный зернью центр коробочки кажется вполне оправданным.
Боковую часть обрамляет скромный черневой узор с неглубокой гравировкой. Переходным мотивом служит целый ряд полос плетенки из искусственной зерни. Позолоченная филигрань удачно сочетается с блестящей серебряной поверхностью и четким рисунком черни.

Оригинальная форма старинного медночеканного водоносного кувшина во второй половине 1960-х годов вновь используется кубачинскими мастерами. Теперь это большая декоративная ваза, выполненная с использованием многих художественных приемов. Крупный черневой рисунок „заросль“ чередуется с узкими фризами, украшенными изображениями птиц. Очень простая, угловатая форма на изломах дополняется и разнообразится крупной зернью и поясками из витой проволоки. Применение позолоты крайне ограничено.
Декоративная ваза в форме водоносного кувшина. Серебро, чернь, гравировка, зернь, позолота. Мастер А. Абдурахманов. Даргинцы, с. Кубачи.
Следует отметить, что хотя устойчивая традиционная форма сосуда ограничивала поиски новых решений, мастера Кубачей бесконечно варьировали гравированный рисунок вещи.
В конце 1960-х годов в „ауле златокузнецов“ уже насчитывался целый ряд мастеров, кубачи. 1965 обладавших ярко выраженной творческой манерой. Участие во многих выставках, в том числе международных, расширило художественный кругозор мастеров. Для творчества кубачинцев становятся характерными успешные поиски не только в области орнамента, но и формы.
Винный комплект, изготовленный в 1968 году, отличает органичное сочетание самых различных традиционных техник и новое пластическое решение. Совершенно отсутствуют сложные профилировки, типичные для 1960-х годов, многословность орнамента перешла в лаконизм, форма каждого предмета сервиза проста и изысканна.
Традиция филиграни продолжается не только в ювелирных изделиях, но и в посуде. Не получая широкого развития, она находит выражение в появлении отдельных вещей выставочного плана. Восприняв традиции второй половины XIX в., мастера накладывают филигрань на блестящую полированную поверхность посуды и закрепляют ее заклепками. Ряд элементов свидетельствует о восприятии традиций крупнейшего русского центра по производству филигранных изделий — красносельского промысла. В то же время обилие крупной зерни — настоящей и искусственной — весьма характерно для северокавказских изделий из филиграни. Это сходство дополняется позолотой, покрывающей все изделие. Однако богатство элементов здесь приводит к перенасыщенности и утрате ясности формы. Совершенно новый декоративный прием применен кубачинскими мастерами в наборе для варенья. Все три круглые, почти шаровидные предметы набора покрыты „московским» узором.

Одной из вершин современного кубачинского мастерства можно считать декоративную вазу, выполненную в необычной для этого промысла манере. Все удлиненное, похожее на глубокая гравировка с последующей прочеканкой, оксидировка.
луковицу, тулово вазы покрыто плотной сеткой блестящего с внутренней дополнительной разгравировкой узора „ветвь“. Низкоопущенный прочеканенный фон покрыт темно-серой матовой оксидировкой. Мастер почти отказался от привычной техники черни — ей отведена скромная роль узкого обрамляющего пояска. Крупная фактура, образованная рельефной гравировкой, еще более подчеркивается совершенно гладкими горлышком и поддоном вазы. На примере этого изделия видно, как умело использованная только одна техника, без применения зерни и позолоты, дает наивысший декоративный эффект.
Для последних работ ведущих кубачинских мастеров характерно обращение К декоративным приемам и техникам прошлого. Многоцветная эмаль, появившаяся в Кубачах в Дагестан, серебро, перегородчатая эмаль. Мастер М. Магомедова.
середине XIX в. и достигшая расцвета в первой четверти XX в., периодически используется в уникальных выставочных вещах. В технике перегородчатой многоцветной эмали выполняются вставки и фризы тарелок, браслеты. Если в прошлом гамма цветов была яркой и порой переходила в пеструю, то теперь она основана на серо-голубых и темновишневых томах. Отличительным признаком современной композиции является также укрупнение элементов орнамента, введение сюжетов с птицами. Для кубачинской эмали всех времен типичен позолоченный металл и фон, выполненный в черном цвете.

Предпринимаются отдельные попытки создания сюжетных композиций с включением пейзажа, архитектуры, надписей. Однако с появлением изобразительности в значительной мере утрачена декоративность и орнаментальность вещей. В конце 1960-х годов продолжаются поиски художественного решения шрифта в сочетании с кубачинским орнаментом. Удачным следует признать рисунок букв и цифр вазы „Юбилейная». Силуэт цифр орнаментален и органично сливается со сложным рисунком узора. Эти же качества присущи и надписи в нижней части вазы. При прорисовке цифр и букв мастер исходил от широко распространенных в даргинских районах изречений на каменных стелах.
В вазе также обращает внимание новый декоративный прием в гравировке узора. Завитки стеблей и цветов так крупны и закомпонованы так плотно, что фон почти отсутствует. Пышные, круто завивающиеся ветви черневого растительного узора тесно переплетаются со светлыми рельефно гравированными листьями и цветами. Весь орнаментальный строй вазы позволяет говорить об определенных композиционных принципах и декоративных приемах, сложившихся в наши дни.