
Величественный эпилог древнерусской монументальной пластики В коллекции Пермской государственной Художественной галереи.
Пермская художественная галерея — здесь хранятся около 370 памятников деревянной культуры XVII—XIX веков.
«По обе стороны по Каме, до Чусовые реки места пустые, лесы черные, речки п озера дикие… пашни не пахиваны и дворы не стаивали», так говорили летописи о природе Урала. Этот дикий пустынный край в первом тысячелетии был заселен угро- финскими племенами. Чудины, как их называли, создали большое искусство — пермский звериный стиль. На вылитых из меди пластинках изображались фигуры священных животных: медведя, лося, коня.
В это же время появились и языческие деревянные идолы. Христианские проповедники в XIV веке записывали: «Боги их… суть болваны истуканные, изваянные, издолбленные, вырезом вырезанные…». Постепенно идолов сменили изображения христианских святых. Такая преемственность и послужила, очевидно, основой самобытности пермской деревянной скульптуры XIX веков. С другой стороны, пермская пластика — это неотъемлемая часть русской деревянной скульптуры: в ней отразились общие черты этого искусства и все перемены, которым оно подвергалось на протяжении столетий. Большая часть коллекции Пермской галереи собрана экспедициями первых энтузиастов музейного дела в Прикамье А.К.Сыропятова и Н.Н. Серебрянникова в 1920-е годы на севере Пермской области.

Пермская художественная галерея Памятники
В южной части области были найдены лишь редкие памятники. Это обстоятельство связано, очевидно, с более ранним освоением Севера русскими поселенцами, с более ранним укоренением здесь русской культуры. Первая известная нам русская крепость на северной Каме Анфаловскпй городок — основана новгородским воеводой, перешедшим на московскую службу, Анфалом Никитиным между 1398 и 1340 годом. В начале XV века вологодцы Калинниковы начали добычу соли на реке Боровой, а в 1430 году перенесли промыслы на Усолку, основав тем самым город Соликамск, второй по значению после Чердыни. Южные районы Прикамья заселялись русскими, двигавшимися с Волги вверх но Каме на Урал после разгрома Казанского ханства, то есть на столетие позже. Древнейшие памятники пермской деревянной скульптуры, о которых упоминал М.Кайсаров при переписи церквей в 1623—1624 годах, не дошли до нашего времени. Наиболее ранние из сохранившихся датируются концом XVII— началом XVIII столетия.
Среди памятников века, которых в коллекции очень немного, преобладают изображения страдающего Христа и наиболее чтимых народом святых Николая Можайского и Параскевы Пятницы. Николай Можайский считался защитником поселений и покровителем путешественников. Роспись, по технологии идентичная иконописи, как бы договаривает то, что не сказано уплощенным объемом. Она заставляет жить скульптуру в пространстве, делает ее глубоко выразительной.

Православные фигурки
Небольшая скульптура Параскевы Пятницы из села Ныроб кажется монументальной из-за обобщенности форм. Образ Параскевы суров, аскетичен. Однако колорит придает скульптуре праздничность и нарядность. Тонкими орнаментами расписан белый убрус на голове Параскевы, крупные тем но-зеленые розетки выделяются на светло- зеленом ноле хитона. Так же орнаментирован плащ приглушенно красного цвета. Фигурки святых Екатерины и Варвары, добавленные в XVIII веке, выполнены в другой, более «реалистической» манере.
Великолепием сине-оранжевых сочетаний покоряет «Собор архангелов» из села Губдор, цельный пластичный рельеф с тонкой ритмикой мягких круглящихся форм. Три фигуры архангелов поставлены пирамидально вокруг медальона с изображением Спаса, который собирает всю композицию «в узел». Уже в ранних пермских памятниках проявляются особые черты скульптуры этого региона: высокое качество исполнения, психологичность образов, сложность цветовых построений. В то же время здесь видны два уровня исполнения: профессионально-высокое наивно-«почвеннос». К первому принадлежит удивительное «Распятие» из Соликамска, ко второму — «Крест поклонный» из села Вильгорт.

Гибкость, «эластичность», верная передача движения заставляют почувствовать в Соликамском распятии тот огромный путь, который прошла трактовка сюжета с XIII—XIV веков, когда монументальные кресты со скульптурой, как пишет Г.К.Вагнер, знаменовали освобождение древнерусской пластики из «плена стены» и постепенный переход к статуарности. Креста в данном случае нет, он не сохранился, но ощущение висящего на кресте мертвого тела создается подчеркнутой плоскостностью фигуры, хрупкостью рук, бессилием упавшей на плечо головы.
Это распятие, поражающее тонкостью и изяществом очертаний, наполнено каким-то пронзительным, высоким трагизмом. Поклонный крест из села Вильгорт то размерам и характеру форм напоминает «Собор архангелов», но отличается большей наивностью образа. Резчик представляет Христа маленьким и бесплотным, с улыбкой на носатом лице. Огромная его голова, ушедшая в плечи, словно притягивает к себе затейливую резьбу облаков, фигурки летящих ангелов, Саваофа и даже Голгофский холм, где виден череп Адама. Все напоминает маленькие литые иконки, часто встречающиеся и местных краях, но в резьбе выглядит более примитивным.

Изображения святых
Так же различаются изображения св. Николая Можайского (их девять). Разнообразны типы скульптур — от небольших киотных рельефов до масштабных фигур в человеческий рост. Непохожи образные характеристики: мягкого человеческого «утешителя» и грозного мудрого «защитника» от врагов.
К первому типу принадлежат скульптуры из деревни Крохово, сел Сретенское и Дубровское. Последняя скульптура особенно жизнерадостна и нарядна. Сохранился расписной киот с фигурным навершием, но без створок. Хорошо сохранилась роспись одежд, на редкость изысканная и драгоценная: светло-коричневая фелонь покрыта «жемчугами» и «травными» растительными узорами по серебру: торжественно звучит сочетание сине-зеленого и оранжевокрасного цвета.
К этим киотным изображениям примыкает большая — в человеческий рост — скульптура св. Николая Чудотворца из Чердыни. Это другая иконография, другой масштаб, но образная характеристика довольно близка — в суровом облике святого много индивидуального, чисто земного. Крупный лик с близко посаженными глазами, глубокие морщины, седая кудрявая борода — все запоминается легко и надолго, как и широкая фигура с покатыми плечами, крупные руки, поднятые в благословляющем жесте.

Сосна, левкас, темпера, позолота. Конец XVIII века
Нарядной и яркой кажется роспись одежд с преобладанием зеленых и красных оттенков, с тонкой имитацией жемчугов, каменьев и шитья по атласной поверхности омофора. Высокой одухотворенностью черт выделяется «болыпемерная»скульптура св. Николая Можайского из села Покча, принадлежащая ко второму типу изображений. Особенно выразителен лик с высоким морщинистым лбом, крылатым размахом бровей, проницающим взором широко расставленных глаз.
Одухотворена и фигура святого, сохраняющего «древнерусскую» прямизну и симметрию. Узкие плечи и руки, не распластанные на плоскости, как в более ранних скульптурах, а вытянутые вперед, подчеркивают ощущение хрупкости, бестелесности. Несгибаемость фигуры-столпа кажется следствием не физической силы, а огромного духовного превосходства. Меч п храм («град Можайск») в тонких руках святого выглядят несколько нелогично. Образ получает явно «учительный» характер, напоминает о силе духовной аскезы. Ту же природу имеет и колорит, холодный, темный, с совершенно «иконными» пробелами.
Иконы
Плоские орнаменты, плотно заполняющие поверхность, выполнены глухой резьбой. По фону идут слюдяные прокладки, усиливающие блеск киновари. Создается строгое и, одновременно, изящное построение. Несколько строже и суше резьба иконы с изображением голгофского креста в орнаментах и с надписью по нолям (происходит из села Верх-Боровое). Икона вложена в раму с пышным навершием. Икона и ее обрамление сделаны из разных материалов и различны по стилю. Можно предположить что рама вырезана позднее, с изменением функции резного изображения, превращенного в икону из старообрядческой намогильной доски.
Такому первоначальному предназначению не противоречит и розовый фон иконы, поскольку намогильные доски всегда были ярко расписаны. Следующий период в развитии декоративной резьбы демонстрируют иконостас из Пыскорского монастыря и «Царские врата» из Перми. Оба произведения выполнены около середины XVIII века. Резьба здесь становится более пышной и сочной, орнаменты более крупными и разреженными. «Царские врата», выполненные сквозной резьбой, — типичное произведение зрелого стиля барокко, широко распространившегося в русской деревянной скульптуре XVIII столетия.
Фигурки святых как бы растворяются в завитках изощренной орнаментации — створки врат теряют строгую конструктивность, превращаясь в узорное кружево. Декоративный эффект усилен листовой позолотой превращенном в сплошную орнаментальную стену с живописными вставками. Растительные орнаменты идут в два слоя: один прорезан в левкасе, другой «наложен» на плоскость иконостаса, покрытую листовой позолотой.

Резьба
Декоративная резьба играет в барочном иконостасе ведущую роль, подчиняя себе и живопись п скульптуру. С другой стороны, эти искусства активно развиваются, изменяются, обретая черты светской культуры. Почти все памятники барокко из пермской коллекции когда-то были связаны с иконостасом.
Для иконостаса собора Петра и Павла в Перми предназначался незаконченный «Апостольский чин» с девятью сохранившимися фигурами, причем три из них не расписаны. Барельефы вырезаны резными мастерами, но в одинаково сочной полновесной манере, заставляющей забыть о неполном объеме фигур. Остро выявлены психологические черты в изображениях Петра п Павла, подчеркнута индивидуальность других персонажей.
Центральные изображения чина изобличают почерк профессионального резчика,
парящим в облаках, в сиянии «славы», с державными атрибутами в прекрасных руках. Лик Саваофа дышит покоем и силой. Он поражает классичностью черт, округлостью форм, мягкостью обработки. «Саваоф» Домнина напоминает античную пластику. И не столько тонкостью черт и совершенством резьбы, сколько гениальной свободой, подлинным дыханием жизни приобщена эта скульптура к бессмертным обликам античных богов. Резцу этого безусловно выдающегося мacтeра принадлежат также парные статуи ко л е н о Преклоненных ангелов н великолепная голова херувима, наделенная чисто земным, чувственным выражением.

В стиле барокко вырезана и большая часть распятий с предстоящими Богоматерью п Иоанном Богословом. Главные черты барочной стилистики — подвижность форм, вычурность, изощренность фактуры передаются в общем верно, но с некоторым нажимом. Близость к европейской традиции неравномерна: в одних произведениях больше заимствований, в других — само- с то я тел ь н ости. Если группы из сел Усть-Боровое и Нижнечусовские городки довольно точно следуют европейским канонам барокко, то распятия с предстоящими из Пашии, Язьвы и Соликамска отходят от них в сторону большей наивности форм и реалистической достоверности выражений.
Только острой наблюдательностью художника можно образы предстоящих из Язьвы, индивидуальные, проникновенные, окрашенные теплой лирической интонацией. И высокий реализм предстоящих из Соликамска, безусловно, связан только с действительными впечатлениями пермского резчика, создававшего одно из самых замечательных произведений местной скульптуры. Плавные движения и легкие повороты связывают группу в пластическое единство. Красоту композиции оттеняют крупные сочные формы и яркая многоцветная роспись. Синтез скульптуры и живописи, к которому стремились пермские мастера, кажется здесь особенно органичным.
С огромной силой реалистические черты выявились в изображениях Христа в темнице («Спаса полунощного»), Большинство из них, судя по стилю и датам сооружения храмов, из которых они происходят, создано во второй половине XVIII века. Земные муки Христа показаны в этих скульптурах с предельной наглядностью, но по-разному.

Индивидуальность выражений усилена индивидуальностью черт — в ликах узнаются национальные признаки живущих в Прикамье народов: высокие коми-пермяцкие скулы, выгнутые «восточные» брови, окладистая русская борода. Масштабность этих скульптур, вырезанных, как правило, в человеческий рост, мощная выразительность образов, своеобразие обликов — характерные черты местных воплощений сюжета, чуть ли не самого распространенного в деревянной скульптуре.
Пожалуй, наиболее ярко прозвучало здесь то трезвое отношение к жизни, которое обнаруживал местный резчик в своем прочтении христианского мифа.
Пик реализма в пермской пластике XIX века отмечен еще несколькими произведениями. Прежде всего это распятие из города Усолье и статуя св. Николая Можайского из деревни Зеленята, которые вышли, очевидно, из мастерской Пыскорского монастыря, одного из самых древних и крупных монастырей Прикамья. В 1755 году, как рассказывает легенда, распятие чудесным образом явилось во Владимирской церкви Усолья. Это самое большое в пермской скульптуре распятие, обладающее особой материальностью форм: кажется, что широкое, крепко сбитое тело едва умещается на кресте.
Мускулы подчеркнуты, конечности сильно укрупнены. Лик имеет «монголоидные» черты, а его выражение совершенно спокойно. Николай Можайский из Зеленят, напротив, наделен поистине устрашающей силой. Суров его лик с нахмуренными бровями и жестко сомкнутым ртом, решительно подняты руки с мечом и «градом Можайском». Несокрушимостью веет от мощной, похожей на колонну фигуры. Именно такие памятники, по словам Г.К. Вагнера, делают пермскую скульптуру «величественным эпилогом древнерусской монументальной иластики».
Скульптуры XVIII столетия
Но в них и наиболее ощутима светская направленность скульптуры XVIII столетия, сказавшаяся, в том числе, и в индивидуальности самих образов.
Наряду с наивно-реалистической, в скульптуре XVIII века на основе барокко возникла традиция народного примитива. В ней сложилась своя система изобразительных средств н приемов. Вновь появилась условность, иная по сравнению с древнерусской. Уменьшились масштабы изображения. Возник интерес к новым сюжетам, дающим возможность рассказа, повествования. Все это воплотилось в скульптурах так называемой шакшерской школы, существовавшей в Чердыиском крае на рубеже XIX века.
Скульптуры шакшерской школы легко узнаются по измельченным, как бы гофрированным рельефам: все драпировки вырезаны мелкими параллельными складками. Стереотипны и лики — удлиненные, глазастые, с пухлыми чуть обвисающими щеками. Некоторые композиции повторяются почти что буквально.
Например, скульптуры предстоящих Богоматери и Иоанна Богослова из деревни Подъячевой и города Чердыни имеют лишь назначительные различия в цвете. Так же близки фигурки летящих ангелов из сел Шакшер, Коса и Сиринское, прекрасные по своей стремительной легкости и изяществу поз. Универсальность приемов не зачеркивает выразительности шакшерских скульптур, всегда напоенных живыми глубокими чувствами.
Искреннее выражение скорби покоряет в «Распятии с предстоящими» из деревни Толстик, надолго остаются в памяти огромные глаза Спаса Полунощного из села Редикор, потрясает своим стремительным порывом фигурка коленопреклоненного Моисея… Так в шакшерских скульптурах выявляются важнейшие черты народного примитива: условность форм и высокий эмоциональный мак ал.
Народное искусство XIX столетия
Народный примитив XIX столетия представлен в пермской коллекции несколькими десятками произведений. Наиболее интересную группу образуют работы Никона Максимовича Кирьянова, который умер в 1906 году. Для часовни своей родной деревни Габова мастер Кирьянов создал около 500 деревянных скульптур. Собственно, и сама часовня, как рассказывает правнучка А.М.Королева, была возведена стараниями Кирьянова и его односельчан. Часовня располагалась в липовом саду, скульптуры тоже вырезались из липы. Главные компоненты ансамбля — распятие в обрамлении из херувимов, ангельский чин, отдельно вырезанная довольно крупная голова херувима хранятся теперь в коллекции Пермской галереи.
Весь габовский цикл посвящен теме рая — не случайно здесь преобладает изображение ангела. Но, создавая «сказку о рае», делая главным объектом изображения сверхчувственные небесные силы, Кирьянов наделяет их вполне земным, более того, реально-историческим обликом. Все изображения однотипны, хотя нет ни одного точного повторения: каждый ангел имеет собственный облик, свое индивидуальное выражение, каждый исполнен достоинством и покоем. Общий же физиономический тип восходит к петровскому времени, как бы отраженному несколькими пластами народной традиции. Эти забавные ангелы с пухлыми щеками петровских вельмож в завитых париках и пышных одеждах словно сходят с лубков, воссоздавая в скульптуре их игровой поэтический мир.
К лубку роспись скульптур, решенная в нежнейших сочетаниях светло- желтых, голубых, зеленоватых и розоватых оттенков. Никон Кирьянов не был мастером-одиночкой. Его учитель — Назарий Тимофеевич Филимонов происходил из села Карагай, где, возможно, существовала целая скульптурная мастерская, как в большинстве городов, сел и монастырей пермской земли.
Линия примитива противостоит в XIX веке академизму, влияние которого на деревянную пластику чувствуется уже в XVIII веке. В таких произведениях, как распятие из села Сиринское и многочисленные его варианты. Сиринское распятие — необычайно масштабное, мощное по формам произведение. Отмеченное правильностью анатомического строения, предельiюй разработанностью объемов, мягкой моделировкой. Напоминая мощные торсы классических скульптур, оно не выглядит чужеродным и в пермской скульптуре, всегда раскрытой в сторону больших культурных течений.
Открытие пермской деревянной скульптуры, случившееся в 20-е годы нашего века, стало, безусловно, крупнейшим явлением для истинного понимания традиций русского искусства. Его огромной роли в духовной жизни наших предков. Как точно отметил один из исследователей: «История пермской деревянной скульптуры, несмотря на очевидную логику хронологически сменяющихся влияний, вплоть до ее угасания на рубеже XIX- XX веков, выявляет стойкое сохранение в ней черт крестьянского примитива.
Органично сочетаясь с проявлениями высокого самобытного профессионализма, он придает творениям местных мастеров человечность и обаяние, сделавшие пермскую скульптуру неотъемлемой частью народной жизни в прошлом. В этом контексте пермская скульптура неотделима от таких замечательных явлений русского народного искусства, как домовая резьба, городецкая роспись, сюжетные северные вышивки, лубок. Бесхитростно и задушевно она рассказывает нам о мыслях и переживаниях простых людей, силами и судьбами которых творилась История. В этом — ее вневременное значение».