Всего в 80 километрах от Москвы, под Солнечногорском, расположена живописная, уютная усадьба Шахматово, когда-то принадлежавшая одному из самых ярких поэтов Серебряного века — Александру Блоку. В здешнем скромном домике, окруженном лесом, Блок проводил почти каждое лето. Именно здесь поэт нашел свою любовь и написал более 300 стихотворений, вошедших в сокровищницу русской литературы.
Усадьба Шахматово История
Свою историю усадьба Шахматово ведет с середины XVIII века, когда она была частью одного большого дворянского поместья Клинского уезда Московской губернии. Уже тогда этот край облюбовали видные российские литераторы — неподалеку от Шахматова располагались усадьбы Татищевых, Батюшковых, Фонвизиных. Жизнь в поместье велась довольно скромная, не суетливая. Дохода имение приносило мало, ибо почва тут была глинистая, неплодородная, а густые леса в округе считались непригодными для промышленных целей.
В1861 году, когда состоялась крестьянская реформа, владелец имения Бельгард, не сумев приспособиться к новым условиям землепользования, начал, как и все его соседи, постепенно распродавать землю участками.
По разным источникам, у Шахматова было несколько владельцев. Весной 1874 года этот участок купил профессор Петербургского университета Андрей Николаевич Бекетов, дед Александра Блока. Для жителя столицы удаленный от города уголок, расположенный среди лесов на высоком пригорке, мог показаться слишком глухим. Мало того, что и от Москвы, и от Петербурга сюда нужно было ехать на поезде, так еще и от станции приходи лось добираться в повозке по ухабистой проселочной дороге.
Поэтому возможности часто ездить из города в деревню не представлялось. Однако для А.Н. Бекетова, выходца из старинной дворянской семьи, гораздо важнее было другое. Для него приобретение помещичьей усадьбы символизировало возвращение к традициям прошлого, к своим дворянским истокам, тем более что в Клинском уезде находились имения родственников жены, Елизаветы Григорьевны, Трубицино и Дедово, где супруги Бекетовы часто проводили летние месяцы.
Вполне возможно, что именно Елизавета Григорьевна настояла на покупке собственной усадьбы из желания жить ближе к родственникам, а Андрей Николаевич ее поддержал. Он уже привык жить летом в деревне, как он выражался, «по-барски».
А в Клинском уезде к тому времени обо сновались некоторые его коллеги по университету, среди которых был знаменитый русский ученый, профессор химии Дмитрий Иванович Менделеев.
По просьбе Бекетова Дмитрий Иванович стал наводить справки о продававшихся участках вблизи его собственного имения Боблово, и из всех найденных вариантов Андрей Николаевич выбрал Шахматово. Оно и стоило дешевле других, и хозяйственные постройки на его территории были в хорошем состоянии. К тому же преимуществом считалась готовая меблировка: дом был обставлен старой, добротной мебелью, так что из города оставалось привезти только кровати да письменный стол.
Главным же достоинством Шахматова, ставшим последним аргументом в его покупке, стала красота здешней природы, «многоверстная синяя русская даль». Дом со всех сторон обступал невысокий густой лес, куда можно было попасть через некоторые калитки в ограде, окружавшей приусадебный сад. От одной из них начинался крутой спуск под горку. Внизу находился небольшой пруд — лес ной, с холодной родниковой водой, окруженный со всех сторон березами, осинами, елями и ольхой. И осенью его гладкая черная поверхность расцвечивалась яркими пятнами опадавшей листвы.
Особенно хороши были эти места в осеннюю пору, на рассвете: «Брызнув над лиловой полосою дальних туч, выкатывается узкий край красного солнечного диска, и вспыхивает все золото лесов, все серебро речных излучин, все окна дальних деревень и все кресты на храмах».
И вот после недолгих раздумий 23 октября 1874 года была оформлена купчая, согласно которой действительный статский советник А.Н. Бекетов покупал имение Шахматово в 120 десятин земли с лесом за 5 тысяч рублей. С тех пор вся большая бекетовская семья — сам Андрей Николаевич, его супруга Елизавета Григорьевна и четверо их дочерей — стали приезжать на лето в Шахматово.
Эпоха Александра Блока
В1878 году у третьей дочери Бекетова, Александры Андреевны, случился роман с молодым юристом Александром Львовичем Блоком. В январе 1879 года пара сочеталась узами брака. Тогда же Александр Львович получил назначение в Варшаву, куда после свадьбы молодые и уехали. Этот брак обернулся для Александры Андреевны катастрофой. У молодого супруга оказался сложный характер, он унижал жену, заставлял ее голодать и бил за малейший проступок. И когда в 1880 году они вернулись в Санкт- Петербург, Бекетовы просто не узнали свою дочь — из цветущей молодой женщины она превратилась в запуганное, измученное существо. Александра Андреевна вот-вот должна была родить. Родители отказались отпускать дочь в Варшаву, и Александр Львович отправился туда один.
После рождения сына Блок пытался вернуть жену, но его со скандалом, бурны ми объяснениями и даже дракой выгнали из дома Бекетовых. Александра Андреевна с сыном осталась в отцовском доме. И уже через полгода маленького Сашу впервые привезли в Шахматово, где специально для него с матерью сделали небольшую пристройку.
В детстве мальчик много времени про водил с дедушкой А.Н. Бекетовым. Они часто гуляли вдвоем, забредая в дальние уголки леса в поисках растений, из которых потом составляли гербарии. Мария
Блок приезжал сюда каждую весну и оставался здесь до поздней осени, когда жить в доме становилось холодно, а дороги в деревне делались не проходимыми. Стихи он начал писать еще в детстве, и все поощряли это занятие, поскольку многие члены семьи так или иначе были связаны с литературным трудом.
В течение жизни именно в Шахматове Блоком создано около трехсот стихотворений, цикл «На поле Куликовом», «Нечаянная радость», драмы «Король на площади», «Песня Судьбы» и многое другое.
По мере взросления творчество поэта стала подпитывать не только красота здешних мест, но и влюбленность.
Роман Блока и Любови Дмитриевны Менделеевой, дочери ученого, сложился не вдруг. Они познакомились еще детьми. В юности Блок встречал Любочку в Боблове, располагавшемся по соседству с Шахматовым. Позже молодые люди виделись в Петербурге — в театрах, на выставках и просто на улицах. Поэт был увлечен мистицизмом и символизмом. В лю бом жизненном повороте он видел указание свыше, и многократные случайные встречи с Любовью Дмитриевной подсказывали поэту, что, должно быть, сама судьба сводит их вместе.
Глубокая симпатия к Любочке, юношеская страсть, богатое поэтическое воображение зажгли в душе Блока сильное чувство, которое превратило для него эту вполне земную девушку в Пре красную Даму, музу, поэтический идеал. К сожалению, последовавший за ухаживаниями брак нельзя было назвать не только идеальным, но даже благополучным. Тем не менее стихотворения, написанные в Шахматове для Любови Дмитриевны, составили цикл «Стихи о Прекрасной Даме», ставший одним из самых ярких памятников литературы Серебряного века.
Влюбленные поженились в 1902 году, тогда же они поселились в Шахматове, в небольшом, отдельно стоявшем флигеле. Полноправным хозяином имения Блок стал в 1910 году. Старики Бекето вы к тому времени скончались, дом перешел сначала к матери и теткам Блока, но им было сложно там хозяйничать, и потому имение выкупил Александр. Он обновил дом, попытался поднять хозяйство, но так же безуспешно, как и все владельцы до него.
Убыточность Шахматова стала притчей во языцех. Один из дальних родственников Бекетовых, разбиравшийся в хозяйственных вопросах, как-то раз подсчитал цену ржи, выращиваемой в имении, и оказалось, что ее дешевле покупать на рынке. И так дело обстояло не только с зерном, но и овощами, фруктами и даже цветами, о которых в Шахматове всегда заботились особым образом. Зачем же этой семье понадобилось хозяйство? Ведь все домочадцы имели заработок в Петербурге, и в Шахматове можно было просто отдыхать.
Здесь свою роль сыграли устойчивые семейные традиции. У интеллигенции, к которой принадлежала семья Бекетовых, дачная жизнь считалась пошлостью. Братья Кублицкие, кузены Блока, вспоминали: «Всегда подчеркивалось, что мы живем в деревне, а не на даче». Ну а в деревне полагалось иметь свое хозяйство. Вот им- то Бекетовы, а вслед за ними Блоки, и пытались заниматься.
Воскрешенный памятью
Последний раз Блок навестил Шахматове летом 1916 года перед отъездом на фронт. Потом грянула революция, и собственности как таковой не стало. Иногда в Шахматово заезжали кузены Блока Кублицкие, бывавшие в тех краях, но сам Александр там не появлялся. Возможно, у поэта была возможность воспользоваться свои ми связями и знакомствами, чтобы сохранить Шахматово, но он этого не сделал.
А через несколько лет, в 1921 году, дом разграбили и сожгли крестьяне из соседних сел. Мужики взялись присматривать за оставленным имением, но времена были тяжелые, и вещи из дома начали растаскивать. А потом, чтобы скрыть следы воровства, устроили пожар.
Потеря Шахматова оказалась для Блока очень болезненной.
И горевал он по нему не как о потерянном имуществе, а как о гибели родного уголка, где прошли лучшие годы его жизни. Поэт старался этого не показывать. Корней Чуковский писал в своих воспоминаниях, что однажды стал расспрашивать Блока о Шахматове, а тот только отмахнулся: «Туда ему и дорога». Так он, видимо, пытался скрыть подлинные чувства и уйти от неприятной темы.
А когда мать поэта заговаривала об усадьбе, он бросал резкое: «Зачем говорить о том, что больно?»
Место, где стояла сгоревшая усадьба, долгие годы зарастало бурьяном, кустарниками, и в конце концов его поглотил окружающий лес. Планы о восстановлении этого исторического памятника начали появляться только в конце 1970-х годов. Авторы проекта реконструкции долго изучали стихи Блока, пытаясь найти в них более-менее подробные описания усадьбы. Сначала дело шло мед ленно, но потом в архивах Пушкинского Дома была найдена «Семейная хроника» тетки А. Блока Марии Андреевны Бекетовой.
В этой рукописи обстоятельно описывались уклад шахматовской жизни, нравы его обитателей, отношения между ними и сам дом, причем не только его внешний вид, но и мельчайшие детали убранства, вплоть до узора на обоях.
Дом в Шахматове восстановлен в 1984 году. Усадьба стала центром Государственного историко-литературного и природного музея-заповедника А.А. Блока. В настоящее время в имении воссозданы главный дом, флигель, амбар, каретный сарай и кухня. Открыта экспозиция, которая знакомит посетителей с бытом дворянской усадьбы конца XIX века и жизнью в Шахматове А.А. Блока.
Наследство прошлых времен
Усадебный дом в Шахматове построили еще до покупки имения Бекетовыми. Поместье было старым, и особняк там стоял довольно давно, вероятно, еще с XVIII века, но в том виде, в котором он достался Андрею Николаевичу, существовал, скорее всего, не ранее середины XIX века. Построенный еще крепостными мастера ми, дом стоял на кирпичном фундаменте. Его сложили из добротных сосновых бревен, обшили тесом и покрыли железной крышей зеленого цвета.
В целом это был обычный особняк с мезонином в стиле помещичьих усадеб 20—30-х годов XIX века. У дома находилась при строенная кухня, окна которой выходили во двор и в сад. Она соединялась с основным зданием крытыми сенями.
Со стороны двора у дома имелись два одинаковых крыльца, с которых открывались прекрасные виды на окрестности. А к садовому фасаду примыкала терраса, кровлю которой украшали резные деревянные фестоны.
Так уж вышло, что главным достоянием усадьбы Шахматово стала жизнь в нем его обитателей. Сам же особняк был вполне обычным и если и перестраивался, то не ради красоты или моды, а лишь для удобства. И занимались этим исключительно его хозяева.
Тес — узкие тонкие доски (тесины), которые изготавливаются из древесины хвойных пород.
Сени — нежилое помещение частного дома или квартиры, которое разделяет крыльцо (вход) и жилые комнаты.
Фестон — декоративный элемент в архитектуре, живописи и прикладном искусстве, представляющий собой орнаментальную полосу с узором в виде цветов, листьев или треугольников, обращенных вниз.
Купив этот дом, А.Н. Бекетов не стал его перестраивать. Внутри было семь жилых помещений — пять внизу и еще две комнатушки наверху, в мезонине. Вполне достаточно для скромной непритязательной жизни, которую семья собиралась вести в деревне.
Первые изменения появились тут в начале 1880-х годов, когда в отчий дом возвращалась Александра Андреевна Блок с сыном на руках. Тогда А.Н. Бекетов решил сделать к дому пристройку с двумя комнатами. Большая из них предназначалась для его дочери и внука, а комнату поменьше обустроили для няни. Когда Саша подрос и уже не нуждался в няне, комнату переделали в детскую.
Основные изменения в доме произошли, когда Александр Блок в 1910 году выкупил это имение у своей матери и теток. На укладе семейной жизни это обстоятельство никак не отразилось, однако Блоку-хозяину захотелось привести свой любимый дом в порядок и сделать капитальный ремонт.
Еще в начале весны 1910 года Александр вместе с Любовью Дмитриевной уехали в Шахматово. Ремонтом Блок руководил сам и был очень увлечен этим хлопотным и новым для него делом. Не нарушая прежнего стиля обстановки, Блок придумывал всевозможные новшества, служившие для удобства и украшения.
Наблюдая за работами, он не только вникал в строительные дела, но и общался с рабочими — плотниками, печниками, малярами. Их было человек тридцать, при ехавших как из соседних сел, так и из более отдаленных губерний. Общение с ними у Блока складывалось на удивление легко.
Братья Кублицкие замечали, что Александр вообще умел разговаривать с крестьянами, у него в голосе не было той надменности, которая часто сквозила у городских, когда они хотели о чем-то поговорить с человеком из народа. «Нас в усадьбе с рабочими масса народу — и весело», — писал Александр матери 11 мая 1910 года. «Все рабочие — разных губерний и профессий — интересны, — сообщал он ей через неделю. — Я с ними очень много разговариваю». А еще через две недели добавлял: «Очень мне нравятся все рабочие, все разные, и каждый умнее, здоровее и красивее почти каждого интеллигента».
В жизни Блока это был всего лишь эпизод. Потом он мало сталкивался с крестьянским людом, разве что с местными по всяким хозяйственным и торговым вопросам, и, конечно, уже не общался так близко и душевно. Однако этот короткий период имел большое значение для его внутреннего становления, ведь до 1916 года Блок общался с крестьянами только в Шахматове.
Пока Александр Александрович занимался стройкой, Любовь Дмитриевна в неторопливом барском стиле вела хозяйство, сельские и огородные работы. Она охотно общалась со скотницей Ариной, любила посидеть с ней на гумне под большой елью. При этом девушка просила Арину, чтобы та пела ей песни, что скотница с превеликим удовольствием делала, затягивая длинную мелодию с бесконечными переливами, требовавшими сильного дыхания. Как верно замечала Любовь Дмитриевна, в этой песне слышалось что-то степное.
Домашним хозяйством Любовь Дмитриевна занималась мало. Из Петербурга она привезла с собой горничную Пашу, выполнявшую работу по дому и готовившую самую простую еду. Блок, увлеченный делами, довольствовался этим нехитрым меню, в которое входили мясной суп, гречневая каша и вареные яйца. Еще пили чай со сладостями, привезенными из Петербурга. К тому времени, когда в Шахматово приехала тетка поэта, Мария Андреевна, кото рая привезла свою прислугу и начала готовить завтраки и обеды с выдумкой, Александр Александрович успел так пристраститься к простой крестьянской пище, что уже был будто и недоволен ее «барским» меню.
Все это происходило в июне, именно тогда Мария Андреевна стала замечать, что Блок начал уставать от роли распорядителя и хозяина. «Дело все усложнялось его же новыми выдумками, а рабочие тянули работу, которую надо было кончить до приезда Александры Андреевны, злоупотребляли щедростью и непрактичностью „простого11 барина, бесконечно выпрашивая на чай и про падая то в кабаке, то в отлучке».
Блок справился со своей задумкой превосходно.
Все было сделано добротно, просто и хозяйственно. Внешний вид дома ничуть не пострадал, а скорее даже вы играл, появились новые удобные комнаты на втором этаже, и все, кто приходил смотреть, отзывались о работе Александра в самых восторженных выражениях. И оттого особенно жаль, что радоваться сделан ному ему пришлось недолго.
Имение Шахматово на протяжении своего существования сохраняло облик старопоместной усадьбы. Шли годы, комнаты в доме меняли свое назначение и хозяев, однако в них по-прежнему господствовало сочетание старого барства и традиций русской интеллигенции.
В ожидании домочадцев
Шахматово было куплено Бекетовым осенью, однако, чтобы семья могла обустроиться там с комфортом на лето, дом нуждался в под готовке. Ею и занялась жена Андрея Николаевича — Елизавета Григорьевна. Она приехала в Шахматово весной и принялась при водить комнаты в порядок. Хозяйка сама распределила помещения между домочадцами и обставила их имевшейся в доме мебелью, изготовленной еще крепостными мастерами помещика Бельгарда — ломберные столы, канапе, банкетки, высокие зеркала в рамах из красного и орехового дерева. Это были добротные, со вкусом сделанные вещи, которые не резали глаз великолепием и прекрасно подходили для деревенской жизни.
На первом этаже располагались пять симметрично расположенных жилых комнат. Срединное положение занимала Белая зала, к ней по бокам примыкали Красная и Голубая гостиные. Назывались они так по цвету обоев.
Белую залу, имевшую стеклянную, звенящую, по выражению Блока, дверь на террасу, Елизавета Григорьевна обустроила под столовую. Специально для нее она заказала у столяра в деревне простой некрашеный стол, который покрыла золотисто-желтой клеенкой, у стены поставила большой резной буфет и перенесла сюда обнаруженные в доме мягкие стулья. От прежнего убранства здесь остались светильники на стенах и большая старинная люстра с белым колпаком.
Впоследствии из Петербурга сюда доставили фортепьяно, рядом с которым разместился вычурный диванчик начала XIX века, который сестры Бекетовы прозвали «кривлякой». По всей видимости, это было не что иное, как канапе пушкинской эпохи, которое в то время называли vis-a-vis или tete-a-tete. Такое канапе имело S-образную форму спинки и было предназначено для двух человек, которые сидели бы лицом к друг другу и вели приватную беседу. Несколько маленьких столиков в компании с диванчиками типа crapaud (жаба), bebe (малютка) и pouf (пуф) внесли в обстановку Белой залы дух старины. В середине XIX века хорошая мебель «без деревянных частей» вообще считалась обязательной принадлежностью гостиных загородных усадеб и символом семейного уюта.
Убранство комнаты венчала большая старинная икона в золоченом окладе, которую Елизавета Григорьевна повесила в красном углу. В других помещениях она тоже разместила образа или крестики.
Красную гостиную Елизавета Григорьевна отвела под кабинет Андрея Николаевича. Это была самая солнечная комната во всем доме. Там поставили письменный стол из ясеня, крытый зеленым сукном, стул, кровать, диван, обитый розовым ситцем и умывальный стол с кувшинами и тазом. Немного позже из Петербурга при везли еще и ясеневый шкаф для белья и настольную лампу.
Семья обживает дом
При обживании своих комнат каждый член семьи внес в них что- то свое. Например, старшая дочь Бекетовых Екатерина была утонченной натурой, большой модницей и даже сотрудничала с журналом «Вестник моды». Она украсила свой туалетный столик с зеркалом оборками из белой кисеи, разложила на нем красивые
мелочи, поставила хрустальные флаконы духов и вазочки с маленькими букетами цветов. На стене она развесила «веера для котильона», как и рекомендовалось популярным журналом для дам. На полках и столах вокруг лежали красиво раскрытые альбомы и томики стихов в изящных переплетах.
В комнате профессора на простых сосновых полках разместились научные книги и журналы, подшивки «Вестника Европы», «Отечественных записок», «Северного вестника» и особенно любимого Бекетовым французского общественно-научного журнала «Всемирное обозрение».
В Шахматове вообще появилось много литературы, и не только в комнате Андрея Николаевича, ведь читать любили все члены семьи. Часть книг ежегодно привозили в имение на время своего там пребывания. Осенью на город скую квартиру отправлялись сочинения Пушкина, Гете, Гейне, Шекспира, почти все романы Виктора Гюго, некоторые издания Дюма-сына и пьесы Альфреда Мюссе. Литературу размещали в разных комнатах на сколоченных деревенским столяром стеллажах, так как книжных шкафов в деревне не было. В усадьбу Бекетовы привозили нотные издания, а также рукописные тетради с популярными фортепианными пьесами и романсами.
В шахматовском доме всегда находи лось много фотографий. Они исполняли роль фамильных портретов и вносили в интерьер ностальгическое настроение.
Снимки были повсюду — они заполняли пространство на стенах, их ставили в рамках на комоды, прикроватные тумбочки и стенные полки. Так, в комнате Андрея Николаевича висела фотография, запечатлевшая его в группе профессоров Петербургского университета. В комнате Екатерины на полке стоял ее же портрет. Из Шахматова Александр Блок писал жене Любови Дмитриевне:
«Я поставил около постели два твоих портрета: один маленький и хитрый (лет семнадцати), а другой — невестой».
Помимо фотографий стены комнат украшали олеографии и цветные репродукции любимых художественных произведений, гравированные портреты писателей и композиторов, гербарии и ботанические таблицы — словом, все, что отражало интересы обитателей усадьбы. Сергей Соловьев, побывав в Шахматове, вспоминал, что в столовой его внимание привлекла большая фото графия «Джоконды», которую Блок, испытывавший к Леонардо да Винчи мистические чувства, привез из Парижа. Когда в 1910 году умер художник Михаил Врубель, на стене усадебной библиотеки в новой пристройке появилась репродукция картины «Царевна Лебедь», означавшая для поэта единение с «громадным личным миром художника».
Балясины — столбики, которые поддерживают перила балконов и лестниц. Делаются из дерева, мрамора и других материалов, часто бывают фигурными и украшаются орнаментом или резьбой.
Олеография — вид репродукции картин, написанных масляными красками. Для сходства с оригиналом типографские оттиски покрывались лаком и теснились, чтобы получить имитацию маз ков краски. Несмотря на то что изображение картины при таком воспроизведении огрублялось и искажалось, олеография получила широкое распространение во второй половине XIX века.
Помимо самого дома в Шахматове было еще несколько построек, из которых самая значительная — флигель, где тоже располагались жилые комнаты. Это здание представляло собой небольшой бревенчатый домик с опоясанной решеткой из прямых балясин террасой, которую домашние называли галерейкой. Весной со стороны главных ворот флигель не было видно — его заслоняли пышные кусты шиповника, душистого жасмина и темно-лиловой сирени.
В нем находилось четыре жилых комнаты, все маленькие, с низкими потолками и общей печкой посередине. Но зато те помещения, что смотрели окнами на дом, были очень светлыми, уютными. По приезде Бекетовых в Шахматово флигель оказался слишком сырым, чтобы в нем жить, да и стены его были голые. Но в первый же год своего пребывания хозяева обили комнаты картоном для тепла и оклеили их дешевыми обоями, купленными на станции.
В 1904 году во флигеле поселились молодожены Александр и Любовь Дмитриевна. Они разворошили старый сундук бабушки Александры Николаевны и радостно принялись обустраивать свое гнездышко с помощью найденных там сокровищ. Но Блоки этого не замечали». У них были раздельные спальни и маленькая общая гостиная, где разместился диван — зеленый, с яркими букетами.
В соответствии с тогдашней декадентской модой убранство получилось эксцентричным и в чем-то даже театральным. Стены вместо обоев покрывала фанера, на нее были приклеены бумажные веера, красные рыбки и незатейливые рисунки, а стол вместо скатерти молодожены накрыли лоскутным одеялом. Тогда же Блок собственноручно пропилил на втором этаже флигеля слуховое окно, из которого открывался замечательный вид на окрестности.
«Старый, милый дедовский сад»
Роскошный тенистый сад, разбитый вокруг дома, считался основным украшением особняка. Несмотря на то что на его территории не было никаких особых дополнений вроде фонтанов или бесе док, он все-таки считался очень своеобразным и отличался от обычных распланированных участков, которые в те времена дела ли в загородных усадьбах.
Сад занимал довольно большую территорию с несколькими липовыми аллеями и одной кленовой, там росли орешники, черемуха и березы. Было много небольших извилистых тропинок, делавших неожиданные повороты и немало романтичных укромных уголков в тени деревьев, там стояли деревянные скамейки. Когда Блок в раннем детстве увлекался игрой в поезда, он давал этим скамейкам названия больших железнодорожных станций Николаевской железной дороги: Любань, Малая Вишера, Бологое.
По обеим сторонам одной из дорожек тянулись посадки белых нарциссов и лиловых ирисов. Цветы начинали проклевываться уже в апреле, когда весь еще был голый и прозрачный, и только на черемухе и сирени едва набухали тугие почки. Под окошком детской комнаты Блока в июне распускались алые прованские розы. Перед террасой находились клумбы, которые засаживались летними цветами.
Летом 1904 года у Блока возникло желание разбить вокруг своего флигеля молодой сад. В углу, образованном двумя пряслами забора, они с женой соорудили дерновый диван с высокой спин кой, а по бокам посадили два тонких вяза, которые Любовь Дмитриевна привезла из отцовского Боблова. На следующий год вдоль всего забора посадили елки, липы, березы и несколько дубков. Все деревья прижились, а через несколько лет разросшиеся менделеевские вязы сошлись ветвями над диваном. Кое-какие остатки этого садового устройства сохранились и сейчас.
При жизни Бекетова дом окружали кусты сирени. Но в 1913 году, когда у Блока случился разлад с женой, он всю эту сирень вы рубил. Любовь Дмитриевна даже ахнула, когда увидела полянки перед домом.
Цветочное хозяйство Шахматова заботило Блока. В1916 году, когда он приезжал сюда в последний раз, ожидая призыва в действующую армию, деловито расспрашивал мать, принялся ли посаженный шипов ник и как чувствуют себя флоксы.
Этот сад дожил до наших дней. Усадьбу восстанавливали из пепла, но липы, ели, жасмин и сирень помнят Александра Блока, а многие из них посажены его заботливыми руками.
Прясло — при строительстве ограды или забора так называют звенья-жерди, расположенные между соседними столбами
.
После ремонта 1910 года Александр и Любовь Блоки переехали жить в основной дом, обосновавшись в пристройке, которую А.Н. Бекетов сделал для матери поэта. Теперь этот ФЛИГЕЛЬ был двухэтажным.
Наверху Блок устроил кабинет для себя. Привез туда старинный, доставшийся ему в наследство от отца письменный стол.
Он был с секретными ящиками, где поэт хранил особенно дорогие для него фотографии жены, ее письма и даже девичий дневник. Эти документы не дошли до наших дней. Когда в 1917 году дом был оставлен, крестьяне разломали стол, а все бумаги попросту выкинули. Сохранилась лишь небольшая их часть незначительного содержания. Сейчас эта комната обставлена частично мебелью, сохранившейся в Шахматове, а частично привезенной из петербургской квартиры поэта.
На первом этаже пристройки расположилась комната Любови Дмитриевны, имевшая для Александра Александровича особое значение. Супруги при всей духовной привязанности друг к другу большую часть времени жили порознь. И это помещение было для Блока местом поэтической тоски по своей Прекрасной Даме.
Жизнь в Шахматове была довольно уединенной. Сюда нечасто захаживали соседи и еще реже приезжали гости из города. Однако люди, жившие здесь, были настолько яркими и самобытными, что стены усадьбы становились свидетелями страстей, достойных королевских дворцов.
Кухонное хозяйство в первые годы жизни в Шахматове вела старшая дочь Бекетовых Екатерина. Сначала у нее не все получалось, а отец-гурман и сестры капризничали и требовали разнообразия. Однако спустя время Катя освоилась, приобрела некоторый опыт, да и с деньгами стало свободнее, и тогда меню семьи расширилось.
Фамильные традиции у Блоков закладывались Андреем Николаевичем Бекетовым, хозяином дома. Он вырос в богатой провинциальной дворянской семье, где культ еды складывался на протяжении многих поколений. У родителей Бекетова всегда были хорошие повара, и он не раз вспоминал крепостного мастера, который лучше всех умел испечь булочки и пирожки. Мальчик сызмальства научился ценить изысканную кухню и отличать хорошо приготовленные блюда от плохих.
Дочери его, хоть и выросли в более скромных условиях и частенько сами хлопотали на кухне, унаследовали от отца его разборчивость. В связи с этой семейной особенностью иногда случались забавные курьезы. М.А. Бекетова вспоминала случай, когда в их доме гостил один из дальних родственников, молодой поручик Люциан Феликсович, которого все звали Лука. Будучи весьма галантным кавалером, он, не смотря на свои скромные доходы, всегда преподносил сестрам Бекетовым в дни именин конфеты.
Мать семейства, Елизавета Григорьевна, в таких нюансах не разбиралась. Она поддерживала культ еды исключительно из уважения к пристрастиям остальных. Но вот в чем женщина действительно знала толк, так это в варенье и в его приготовлении. Этому делу Елизавета Григорьевна отдавалась целиком и полностью.
Под ее руководством и при непосредственном участи заготовка варенья превращалась в настоящее священнодействие, которому сестры Бекетовы даже дали специальное название — варенное действо. Отбор и приготовление ягод начинались с утра, и участвовали в этом обыкновенно все сестры вместе с матерью.
Шекспировские страсти
Впервые Блок увидел игру драматических актеров еще в ранней юности. Театр произвел на него огромное впечатление, и поэта охватило страстное желание играть самому. В 1895 году он осуществил его со своими двоюродными братьями Кублицкими в постановке пьесы Козьмы Пруткова «Спор греческих философов об изящном».
Блок познакомился с Ксенией Михайловной Садовской, женой статского советника и матерью троих детей. Ей было тогда 37 лет, а Блоку 16. Александр увлекся этой женщиной со всей юношеской страстью. Назначал ей свидания, писал восторженные письма и прекрасные стихи, в которых обращался к ней на «Ты» с большой буквы, словно к божеству. Дама не устояла перед таким трепетным ухаживанием. Но едва зародившаяся связь быстро закончилась, ибо Блоку оказалось не под силу совмещать в своем сознании поэтический образ и прозу жизни.
И тем не менее этот роман оставил в его душе глубокий след. При ехав тем же летом в Шахматово, он был поглощен трагедией «Ромео и Джульетта» и часто декламировал монолог Ромео «О, недра смерти». Потом увлечение переросло в идею постановки. Ему непременно хотелось, чтобы сцена перед балконом Джульетты про исходила при лунном свете. Блок взялся за подготовку этого спектакля. Себе отвел роль Ромео, а Джульеттой, за неимением лучших вариантов, была выбрана одна из местных крестьянок — тетя Ли па, совершенно не соответсnвовавшая образу нежной влюбленной девушки.
В назначенный вечер Александр и тетя Липа облачились в костюмы и заняли свои места. Она стояла на импровизированном балконе, а Блок внизу, как и положено в этой классической мизансцене. Но как только актеры начали читать свои роли, в сад случайно забежала местная собака Арапка, и представление было сорвано. «Ромео» в досаде покинул импровизированную сцену, и больше подобных постановок в Шахматове не устраивали. Однако уже скоро Блок получил возможность удовлетворить свою пылкую
страсть к театру в соседнем имении Боблово, принадлежавшем другу семьи, Дмитрию Ивановичу Менделееву. Там часто устраивались семейные спектакли.
Любовный треугольник
В отношениях Блока и его супруги Любови Дмитриевы было много перипетий. Они начали сопровождать их брак с того момента, как женщина поняла, что ее любимый муж намеревается оставить важную составляющую брака за скобками их союза.
Блок объяснял жене, что их любви не нужна физическая близость, что ее он собирается искать на стороне, но это не должно поколебать уверенности супруги в его к ней страсти. «А я?» — спрашивала Любовь.
«И ты так же», — прямо отвечал он. «Это приводило меня в отчаяние! — писала в своих воспоминаниях Любовь Дмитриев на. — Отвергнута, не будучи еще женой…
Я рыдала в эти вечера с таким бурным отчаянием…»
Данная ситуация сохранялась ровно до того момента, пока Блок не ввел Любовь Дмитриевну в круг своих знакомых. Осенью 1902 года супруги по приглашению Андрея Белого приехали в Москву. До этого поэты не встречались, хотя много переписывались. Белый восхищался стихами Александра Александровича, а после личного знакомства и вовсе был покорен и им, и Любовью Дмитриевной. Да что там — им удалось заслужить симпатию практически всего поэтического московского общества.
Неистовая Кармен
Про Александра Блока и Любовь Александровну Дельмас говорят, что поэт предчувствовал связь с ней задолго до их знакомства, что уже в его ранних стихах можно услышать нарастающий стук цы ганского бубна. Знак судьбы видят и в том, что в Петербурге они жили на одной улице — Офицерской, и им прямо-таки было пред начертано однажды пересечься. Однако впервые встретились они не на улице, а в театре. Блок пришел послушать оперу «Кармен», он любил одноименное произведение Проспера Мериме и восхи щался музыкой Жоржа Бизе. Поэт знал многих актрис, исполнявших роль испанской чаровницы, но в этот раз он увидел настоя щую Кармен.
В антракте Блок купил у капельдинера программку, чтобы посмотреть, как зовут эту женщину.
Капельдинер — служащий при театре или концертном зале, в обязанности которого входят проверка билетов, всяческая помощь посетителем и наблюдение за порядком.
Так увлечение театром подарило Блоку еще одну любовь. Они виделись практически каждый день, ужинали в ресторанах, появлялись вместе на поэтических вечерах, и все считали их красивой и удивительно гармоничной парой. Блок читал стихи, по священные ей, она исполняла романсы на его слова. История их любви отразилась в письмах и осталась запечатленной в цикле стихов «Кармен» — Блок написал их всего за две мартовские недели в начале знакомства с Дельмас.
Еще никогда поэт не ощущал такого восторга и одухотворенности, ведь с этой женщиной, как ему казалось, он впервые смог преодолеть противоречие между идеальной небесной любовью и земным, напоенным плотской страстью чувством. Любовь Александровна совместила их в себе. Однако вскоре Блока начали терзать сомнения.
Дельмас пыталась удержать его. Она даже приехала в Шахматово, пела ему романсы, аккомпанируя себе на старинном рояле, стоявшем в гостиной, пыталась силой своего волшебного голоса возродить в нем гаснущее чувство.
На этом их роман можно было считать оконченным. Поэт и актриса остались друзьями, иногда Блок получал от нее весточки — то корзину цветов, то записку, иногда Любовь Александров на даже заезжала к нему. Однажды в порыве нахлынувших чувств он разобрал коробку, в которой хранил воспоминания об их рома не. Там были письма, сухие цветы, ленты… «Бедная, она была со мной счастлива», — вздохнул он.
После пожара 1921 года Шахматово продолжало жить. Слишком большую роль эта усадьба имела для русской культуры. Восстановление имения с его неповторимым колоритом стало для многих ученых делом всей жизни. И в настоящее время именно благодаря этому труду посетители Музея-усадьбы «Шахматово» могут окунуться в атмосферу блоковской эпохи.
Начало возрождения
Основные восстановительные работы в Шахматове пришлись на вторую половину XX века. Как и бывает в тех случаях, когда дома уничтожены, для полного их восстановления сначала проводятся поиски архивных материалов. Это был непростой проект, поскольку фотографий дома в Шахматово оказалось мало. Бекетовы и Блоки практически не приглашали в Шахматово гостей, у них не было заведено регулярных приемов, поэтому даже воспоминаний современников осталось немного.
Сохранились заметки Андрея Белого, в которых он обстоятельно описал дорогу, атмосферу усадьбы и некоторые детали убранства, но все-таки этого было недостаточно. Говорить о детальном восстановлении дома стало возможно только после обнаружения «Семейной хроники» М.А. Бекетовой. Параллельно с изучением ее тру да собирались предметы мебели и другие вещи, которые могли бы составить исторические интерьеры.
Некоторые вещи были просто подобраны в соответствие с эпохой, многие при везены из петербургской квартиры Блока, какие-то — подарены музею его друзьями и современниками, но есть и подлинные предметы из шахматовского дома, которые потомки местных крестьян находили у себя на чердаках и в старых сараях. Эти дары позволили музейным работникам восстановить прежнее убранство дома.
