Тобольская резная кость

Тобольская резная кость
П. Г. Терентьев На Севере. 1910-е гг. Кость мамонтовая

В прошлое канули частные мастерские, артельные условия труда. На покой ушли лучковая пила, традиционные резцы. Стремительная техника пришла на помощь резчикам. Не десятками и сотнями измеряется объем продукции, выходящей из цехов фабрики. Неизмеримо повысился спрос, расширился рынок сбыта. Но как сами мастера, так и благодарные почитатели резной миниатюры по-прежнему задерживаются у музейных витрин, чтобы понять, откуда и как развивается промысел. И мы обратимся к истоку.

История
Установив торговую связь с Китаем, Бухарой, Западной Европой, Тобольск одновременно поддерживал товарообмен с пятьюдесятью городами России. В числе ввозимых товаров значились изделия из кости, относящиеся прежде всего к разряду военно-охотничьего снаряжения, в первую очередь костяные ножевые черенки. Другую группу ввозимых предметов составляли бытовые. Это слоновые гребни и костяные нашивки, пуговицы, говяжьи четки, а также говяжьи крашеные кости. Незначительный ввоз изделий из кости, по мнению некоторых краеведов-исследователей, был обусловлен наличием местного производства, удовлетворяющего потребности растущего населения. Служилые люди (казаки), составляющие в первой половине XVII века основную силу молодой сибирской столицы, свободное время проводили за игрой в зернь (кости).
Весила панагия с серебряной цепочкой золотников“.
Интенсивное строительство Тобольска при князе Гагарине, некогда служившем под началом Петра, стремление власть имущих к благолепию во всех сферах жизни содействовало развитию ремесел. С помощью пленных шведских офицеров в Тобольске было начато обучение грамоте иностранных и русских детей, заводились предприятия, среди которых в начале XVIII века было и косторезное. По сведениям журнала „Новь, кость точили. Продукция мастерских, выделывающих серебряные сервизы, расшитые золотом и серебром ткани, костяные шкатулки, поступала на потребу губернаторского дома. Другая часть изделий ремесленников шла на продажу в Москву.
В 60-х годах XVIII века различными ремеслами занималось около тысячи тоболяков.
Новый губернатор, ставленник Екатерины И, Д. И. Чичерин всячески покровительствовал торговле, ремеслам и промыслам. Вниманием его пользовалось и косторезное дело. 26 января 1773 года, например, он запретил ставить на постой солдат в дом купца Петра Мыльникова „в рассуждении имеющегося у него костяного дела.
Зародившись как сувенирное производство для удовлетворения нужд немногочисленной местной аристократии, стремившейся подражать столичной, тобольское резное дело по кости в XVIII веке сошло на нет. На художественную выставку, проходившую в Тюмени в 1871 году, крестьянин Тобольского округа Устин Пляпис представил вырезанные из кости два портсигара, брошку, серьги и пару запонок. За свои работы мастер был удостоен похвального листа и денежной награды — двадцать пять рублей. В кустарный отдел Всероссийской выставки, состоявшейся в Нижнем Новгороде в 1886 году, из Тобольской губернии была доставлена фисгармония, сделанная самоучкой Фурсовым.
„Пресс-папье, представлявшее кусок сыра, на котором был из темной кости черный таракан с усами не толще конского волоса, или запонки-тарелки, на которых был рак. Несмотря на маленькую величину этого рака, каждый сустав его ноги был пропорционален и верен натуре“, — писала газета „Сибирский листок“ о работах Пляпоса в 1891 году. По оценке той же газеты, работы Пляпоса отличались изяществом и оригинальностью. Потому кроме Тобольска они продавались в Москве, Петербурге и даже за границей. Поддержку резчику различными заказами оказывали наиболее состоятельные из соотечественников, бывавших в Тобольске. Из числа ссыльных поляков также был известен резчик Шафнагель. Он из кости делал булавки.
По свидетельству журнала „Новь, „почти каждый из возвращающихся на родину „сибиряков (так называли поляки своих соотечественников, побывавших в сибирской ссылке) считал своей обязанностью вывезти кое-какие вещественные воспоминания о „стране холода, т. е. Сибири. Правда, в корреспонденции не раскрывается характер таких „сувениров, но упоминается имя мастера Антона Ковальского из Кременца, который, пользуясь костью мамонта, наносил на изделие памятную надпись „Тобольск и оставил свои инициалы „А. К.
Ссыльные поляки занимались резьбой по кости вместе с местными худбжниками. Рисунки для некоторых из них разрабатывал тобольский график, писатель и краевед, воспитанник декабристов М. С. Знаменский. Выучившись у ссыльных резьбе по кости, он обучил этому искусству Фурсова, братьев Филимоновых, Терентьева. И нередко работал вместе с ними. Барельеф в центре блюда изображал нагорную часть Тобольска: колокольню собора, присутственные места, шведскую башню с частью Прямского взвоза. В другом декоративном блюде, выполненном Знаменским из карельской неполированной березы с отделкой из мамонтовой кости, кроме гербов России и Тобольской губернии вводились другие резные элементы.

ПЕРВЫЕ МАСТЕРСКИЕ ТОБОЛЬСКА
В 1872 году Иван Ефимович Овешков собрал резчиков и предложил им совместно работать. Их изделия сразу же получили популярность. Чтобы удовлетворить на них спрос, Овешков решил организовать товарное производство, для чего переписал мастерскую на свою жену Софью Ивановну и компаньонов Гутникова и Сидельникова.
Трудились они в мастерской по девять часов в сутки. Рабочий месяц равнялся двадцати пяти дням, годовое жалованье назначалось двести пятьдесят рублей. После обязательно отрабатываемого времени мастерам разрешалось оставаться в мастерской для выполнения поштучной работы. Административное и художественное руководство производством осуществляла С. И. Овешкова.
Клыки тяжелые, поэтому приходилось ждать зимы, чтобы санным путем собрать их в одно место и доставить в Обдорск на Крещенскую ярмарку. Здесь Овешкова платила за ископаемую кость от пятидесяти до ста двадцати рублей за пуд.
Выпускаемые мастерской изделия шли на потребу городскому населению, удовлетворяли его запросы. Большинство их носило утилитарный характер. Недаром на деловом языке они именовались номерами. Семьдесят восемь изделий в прейскуранте были разбиты на шесть групп: для письменного стола тридцать шесть номеров, для дамского туалета — восемь, для столовой — десять. Шесть номеров характеризовались как медицинские принадлежности, четырнадцать были отнесены в разряд разных предметов. Сбывались они как в мастерской, так и в местном музее. Основная часть их продавалась в летнее время, когда открывалась навигация.
Идея просветительства была главной целью при создании косторезного заведения. А потому особое значение придавалось экспонированию работ на различных смотрах и выставках.
Так, в Екатеринбурге (1887) мастерская удостаивается Почетного отзыва, в Кургане (1895) — Похвального листа, в Казани (1896) — бронзовой медали.
В 1896 году Овешкова отправила в Нижний Новгород около трехсот изделий из мамонтовой кости.
Вместе с известностью рос и торговый оборот мастерской. За десятилетие после основания он поднялся с трех тысяч рублей до четырех. Но скоро в Тобольске возникли другие мастерские и началась жестокая конкурентная борьба. Особенно жизнеспособным оказалось косторезное заведение Ю.И.Мельгуновой. В Тобольск она приехала из Петербурга и развернула такую деятельность, что сразу же затмила некоторые частные заведения такого типа.
Скупив в 1893 году оборудование мастерской В. С. Филимонова, вновь основанную мастерскую она в отличие от Овешковой назвала не просто „Сибирской, а „Образцовой Сибирской мастерской. Если у Овешковой попытка установить постоянную связь с крупными центрами окончилась неудачей, то Мельгунова это сделала сразу. Посылкой изделий в Петербург, Москву, Ригу, Киев, Нижний Новгород она уже в первый год добилась оборота в три тысячи пятьсот рублей.
Не сдавалась в соревновании и Овешкова. Придумав некоторые усовершенствования, она удешевила стоимость изделий на двадцать пять процентов. Мельгунова, напротив, подняла розничную цену и, удвоив месячные жалованья, переманила к себе лучших косторезов Тобольска. В борьбе за престиж та и другая владелицы мастерских особенные надежды возлагали на участие в крупнейшей выставке России — Нижегородской.
„На выставке имеются две любопытные витрины с образцами интересной отрасли тобольской промышленности — изделия из мамонтовой кости», — писал В. Головачев в „Тобольских губернских новостях». Предпочтение он отдал изделиям мельгуновской мастерской, считая их более разнообразными по замыслу и тонкости исполнения. Эту особенность заметил и А.М.Горький, побывавший на выставке: „Изделия русских косторезов фигурируют в витрине образцовой мастерской Мельгуновой в Тобольске, — писал он в газету „Одесские новости», — есть хорошие вещи, но дороговизна их велика». Вместе с тем пролетарский писатель подчеркивал, что они сделаны не без вкуса.
В отличие от овешковских мельгуновские изделия — ящички, ножи, портсигары — были не только аккуратно исполнены, но и украшены изящной резьбой. Здесь сказалось как знакомство Мельгуновой с образцами столичного искусства, так и то, что изделия, изготовленные в ее мастерской, ориентировались на приобретение состоятельными покупателями и коллекционерами, а поэтому отделывались намного тщательнее.
Овешковская мастерская по итогам выставки была удостоена Почетного отзыва, а мельгуновская — серебряной медали.
Если в семидесятые годы XIX столетия резьба по кости носила скорее просветительский характер, то в последующее десятилетие картина меняется. Предприниматели стараются извлечь выгоду из эксплуатации наемного труда, ожесточается конкуренция, идет борьба за рынки сбыта и привлечение мастеров.
Не оставались безучастными к складывающейся ситуации и резчики по кости. Они подобно художникам- передвижникам стремились работать свободно и в 1898 году объединились в самостоятельную и независимую артель.
С первого мая 1898 года, говорится в отчете секретаря Тобольского музея, мастерская, образованная из семи человек, „открыла свои действия». Члены артели избрали старосту и вносили каждый по 25 рублей или инструменты на эту сумму.
Кустарная комиссия при Тобольском музее помогала артели брать заказы в крупных городах России и даже ходатайствовала в Министерстве земледелия и государственных имуществ о выделении некоторой суммы „для выдачи денежных премий мастерам за лучшие изделия». Ответ гласил: „Такого рода промысел основан на случайно полученном материале, вследствие чего не может иметь серьезной будущности.
Действительно, крохотная артель в мире капиталистического предпринимательства долго просуществовать не могла. Но кустарная комиссия губернского музея не позволила заглохнуть искусству художественной резьбы по кости. После того как первая артельная мастерская спустя два года распалась, бывший ее староста, выходец из крестьян, И. Венгерский создал частную.
Из существующих частных заведений она оказалась наиболее жизнеспособной и работала до 1918 года.
ТЕМА И СТИЛЬ РЕЗЬБЫ
Представление о занятиях резчиков дает выписка из вопросного листка, который был отправлен Овешковой в Нижний Новгород в связи с открывающейся там выставкой. Владелица мастерской обещала представить до трехсот образцов, объединенных по назначению в несколько групп: предметы письменного стола, дамского туалета, медицинские инструменты и прочее.
Если между посылаемыми образцами есть значительные различия, оговаривалось в документе по поводу экспонирования изделий на Всероссийской выставке, то их следует указать. Овешкова подробно описала характер резных изделий из кости: „перчаточники, свадебные шкатулки, детские головные гребенки и булавки, броши, булавочницы, коробки, пудреницы, веера, чернильные приборы, пресс-папье (фигуры сибирских инородцев и животных), ножи, ручки для перьев, наконечники для карандашей, счеты, подсвечники, рамки для фотографий и пр., карманные портсигары и портпапиросы, совки и ложки для чая и соли, щипцы для сахара, фруктовые ножи и для них подставки, вилки для лимона, гребни и гребенки, мундштуки для сигар, папирос, запонки разных образцов, биллиардные шары, линейки и треугольники и другие предметы.
Даже из неполного прейскурантного перечня видно, что тобольские резчики обладали завидной фантазией и разнообразием техники обработки кости. Предпочтение пока отдавалось изготовлению утилитарных предметов. Но каждый из видов обработки кости имел свою почву и первооснову.
„В Холмогорах резьба по кости образовала свой стиль на основе слияния крестьянского и городского аристократического искусства; этот стиль был также связан с узорочьем XVII века“ — пишет профессор В. М. Василенко, характеризуя северную резную кость. Тонкое кружево ажурной резьбы — особенность почерка североевропейских мастеров.
Если же посмотреть небольшое собрание старых работ или сохранившиеся фотоснимки, то связь резного искусства по кости со столярным ремеслом будет очевидной. Дерево — конструктивная основа шкатулок, ларцов, шахмат и других дорогостоящих предметов из кости. Да и кадры частных мастерских пополнялись выпускниками Тобольской ремесленной школы, где велось обучение токарной и столярной обработке дерева.
Сибирские предприниматели — люди практичные. Занимались тем, что могло окупиться. А потому несколько резчиков только в мастерской Овешковой изготовляли до 1500 предметов в год стоимостью от 5 до 1200 рублей. То же происходило и в других мастерских. А потому авторы миниатюрных изделий, продаваемых оптом и поштучно, не всегда имели возможность оглянуться назад, проанализировать созданное и сделать вывод, что подражание образцам
не лучший путь в творчестве.
1880-1890-е годы — время расцвета промысла. Поэтому ремесленный пошиб, потакание невзыскательным вкусам покупателей вызывало коллективное неудовольствие резчиков Тобольска. Они уже чувствовали свою силу и совместными усилиями добивались не только создания оригинальных художественных произведений, но и развития промысла по пути демократизации.
Скульптурная резьба с воплощением северной тематики становилась отличительным признаком этого искусства.
Бивень, круглый в сечении, определял во многом приемы обработки костяного блока и форму предметов. Как в ларцах, так и в точеных шкатулках мастера добивались конструктивной ясности и чистоты силуэта. До Овешкова лишь памятник Ермаку да ссыльный колокол вырезали, а Овешков дал новые темы“, — заметил в своих воспоминаниях о нем один из самых винных косторезов Тобольска П. Г. Терентьев.
Воплощение нового содержания мастера начинали с миниатюрных рельефных изображений зверей и животных, портретов северян, а затем перешли к круглой скульптуре.
Открывая широкой общественности неведомый мир жизни национальных меньшинств, резчики стремились как можно достовернее передать в скульптурной миниатюре сцены из жизни жителей Севера, охоту на медведя, поездку на собаках, оленях, вяление рыбы. Отдельные из резчиков старались отразить нужду и забитость аборигенов Севера. Характерной чертой в этом плане стала композиция „Остяк на лыжах“. Созданная безвестным автором, она была любима и популярна на промысле.
Сначала остяк-охотник изображался статуарно, на круглой подставке. Более емкого раскрытия содержания скульптурной работы резчики достигли, когда охотника стали изображать в движении. Продолговатая подставка, на которой монтировалась фигура человека и его верного спутника жизни собаки, стала выполнять двойную роль — конструктивно-пластическую и смысловую: символизировала простор тундры, бесконечность пути уныло бредущего охотника.
Не изменяя кем-то удачно найденной композиционной схемы, каждый из резчиков через трактовку формы, выражение лица охотника старался создать образ своего аборигена, выразить через его состояние свои оттенки грусти, горя, свое понимание жизни инородцев, забитых нуждой и суевериями.
Художники-передвижники на понятном широким массам языке показывали безрадостный быт пореформенного крестьянина, тобольские резчики по кости — беспросветную темноту жизни народов Севера.
К началу XX века все мастерские Тобольска вырабатывали продукции на сумму около семи-восьми тысяч рублей. Неплохие доходы, достаток сырья, казалось бы, должны были привести к устойчивости промысла. Однако состояние дел вновь начало беспокоить общественность. И инициативу опять же берет Тобольский губернский музей. Он обращается в Архангельский статистический комитет с просьбой выслать „образцы Изделий из кости учеников Ломоносовского сельского
училища .
12 января 1900 года был получен ответ, что „набрать коллекцию работ довольно трудно, так как работы учеников крайне не разнообразны — ими выделываются почти исключительно ножи для бумаги, броши, зубные щетки и бирюльки, и вообще разное производство в Архангельской губернии ныне заметно упало, причина — полный упадок моржового промысла и вследствие этого недостаток моржовой кости, которая служила ранее главным материалом для производства.

ПАТРИАРХ ПРОМЫСЛА

Порфирий Григорьевич Терентьев был одним из тех резчиков, чей талант и великая работоспособность помогли мастеру выстоять в сложной борьбе за существование, добиться высокого личного престижа и общественного признания. Ни один из резчиков не оставил столь яркии след в истории промысла и не оказал столь решающего влияния на формирование тобольского почерка резьбы по кости, как Терентьев. В Тобольске Порфирия Григорьевича знали все. Он уже при жизни был знаменитостью. Статный, красивый, с широкой бородой, одетый в пальто хорошего сукна и покроя, с тростью в руке, Терентьев был завсегдатаем базара, других людных мест. Современники знали: талантливый резчик наблюдает, запоминает, накапливает впечатления, чтобы потом поздно ночью, при свете настольной лампы „летучая мышь долго и непрерывно работать в маленькой мастерской, устроенной в мезонине двухэтажного дома, что стоял в подгорной части недалеко от величественного кремля.
Терентьев был необычен во всем. В отличие от других мастеров работал преимущественно перочинным ножом. Как-то Иоанн, последний тобольский архиепископ, вздумал поторговаться с резчиком по поводу заказанного им распятия. Спор его с Терентьевым закончился тем, что святоша, выставленный за дверь, скатился вниз по крутой лестнице.
Но не крутой нрав, не начитанность приносили славу мастеру, а работы, создаваемые им. Он одинаково свободно вырезал отдельные скульптуры, анималистические и жанровые композиции, делал предметы утилитарно-художественного назначения. Первым из тобольских резчиков Терентьев стал решать проблемы передачи в малой пластике душевного состояния героев, создавать образцы-типы как на темы прочитанных книг, так и по наблюдениям в жизни.
Как и большинство резчиков, Терентьев не коренной тоболяк. Родился в 1861 году в селе Самарово Тобольского уезда. Отец крестьянин-сибиряк, мать из Малороссии.
„Последнее обстоятельство, несомненно, считал Симонов, — имело для П. Г. большое значение, от матери-украинки он унаследовал южную чуткость к красоте, что впоследствии отразилось в его чудных по художественности изделиях. В истории известно немало примеров, когда у большого художника путь в профессиональное искусство начинался от какого-нибудь случая в детстве. Так и у Терентьева. Однажды он вырезал из дерева фигуру местного исправника Дзержинского. Он учился у известного художника М. С. Знаменского, яркие воспоминания о котором сохранились у Терентьева на всю жизнь. Правда, учился он у Знаменского недолго, не позволила продолжать учение „совокупность тяжелых обстоятельств. Начинающий косторез вернулся в Самарово.
„Опять он дома за крестьянской работой, — пишет Симонов. — Подходят годы солдатчины. Служит в Березове и вырезает здесь из дерева остяков . . . Томск — дружба со студентами развивает его природный ум. Тобольск . . . Здесь он начинает резать по кости.
Поработав во всех мастерских Тобольска и усвоив, кто как и над чем работает, Терентьев стал искать свою линию, позже основал даже собственную мастерскую. В отличие от многих своих коллег он пошел не по пути усвоения и разработки различных технических приемов и изготовления ширпотребных сувениров, а занялся созданием произведений искусства, выражающих его убеждения, радость, гнев, тревогу.
Вот вышла остяцкая семья на берег. Двое мужчин, женщина с ребенком. О чем думает каждый член семьи, какие чувства беспокоят их? Присмотришься, и можно догадаться. На Севере с наступлением весны все-от ма ла до велика — выходили на берега рек, чтобы полю боваться величественной стихией природы — ледохо дом.
Свое воспоминание о незакатном солнце, цветах, рыбалке автор выразил пластически. Композиция от силуэтного до объемно-пространственного решения построена в круглящемся ритме овалообразных силуэтов. Более крупным формам ритмически вторят мелкие детали одежды, их отделка. Все это воспринимаемое в целом, даже при статичности поз и похожести выражений, придает группе внутреннюю динамичность и монументальную значимость.
Создавал Терентьев типы представителей различных народностей и сословий, населяющих Тобольскую губернию, интересуясь проблемой передачи психологических состояний в скульптуре малых форм, не раз интерпретировал образы профессиональных живописцев, скульпторов, графиков.
По скульптурам Жукова им созданы статуэтки „Химера, „Грех, „Власть. Своей гротескной фантастичностью особенно впечатляет последняя.
Хорошо известно многим было и другое сатирическое скульптурное произведение — „Один с сошкой, семеро с ложкой.
На небольшом срезе бивня мамонта автор разместил пахаря с лошадью и семерых нахлебников. Для фигурок, измеряемых сантиметрами, разработал пластическую позу, атрибуты, дополняющие психологическую и социальную характеристику. У всех персонажей в правой поднятой руке ложка.
И если каждый из предметов измеряется миллиметрами, то каким умением надо было обладать резчику, чтобы любого из персонажей наделить и характерным выражением лица! И пусть скульптура была выполнена по рисунку художника С.В.Животовского, но создание резной композиции в кости стало большим успехом для Порфирия Григорьевича. Рисунок имел плоскостное силуэтное изображение, Терентьев же создал объемное. А какой смелостью надо было обладать, чтобы обратиться к крамольному сюжету, рожденному первой русской революцией. Сплав гражданственности, мастерства и сделали скульптуру Порфирия Григорьевича заметным явлением в художественной резьбе по кости. Но длительная и вдохновенная работа над композицией принесла автору досадное огорчение — произведение властями было запрещено к показу. Свет оно увидело лишь после Великой Октябрьской социалистической революции. А пока Терентьев разрабатывал другие темы и сюжеты.
В начале XX века он создал серию выразительных скульптур по мотивам пьесы А. М. Горького „На дне. Отправным моментом для творчества, по воспоминаниям JI. А. Ренделя, послужили открытки, воспроизводящие сцены из спектакля в постановке Московского художественного театра. Они хранились в коллекции его отца, работавшего тогда в Тобольске. Из созданных типов в местном музее сохранились скульптурные образы Луки и Барона.
Интересна история создания скульптуры и барельефного портрета Л.H. Толстого. В 1908 году в Тобольске планировалось торжество по случаю 80-летней годовщины великого писателя. Но случилось так, что широковещательная программа вечера, объявленного городской думой, была выполнена лишь частично. На постановку пьесы „Плоды просвещения в аудиторию, где было битком народу, высшее чиновничество, убоясь циркуляров, не явилось совсем.
Как писал журнал „Сибирские вопросы в том же году, „публика подтрунивала: в честь автора „Не могу молчать городская дума устроила молчаливый вечер. В числе телеграмм, посланных Толстому из Тобольска, была и такая: „Привет немогущему молчать от тоболяков“. Для украшения фойе Народной аудитории местные художники к 28 августа написали несколько портретов писателя, выполнили ряд картин на темы его произведений. Терентьев отметил юбилей писателя созданием его портретов. Обращался резчик и к образу П. П. Ершова, выполнив ряд скульптур на темы произведений писателя.
Обычно Порфирий Григорьевич брался за работы, которые прежде всего приносили ему моральное удовлетворение. Поэтому он поработал во всех мастерских и, не найдя желанного приложения своих сил и способностей, в 1913 году открыл собственную. Однако не считаться с конкурентами и спросом было нельзя. Приходилось думать над ассортиментом.
Создавая скульптуры и художественные изделия из мамонтовой кости, призванные украшать жилище человека, мастер отдавал предпочтение произведениям, способным нести определенный идейно-тематический настрой.Интересы общественного прогресса, судьбы промысла были смыслом жизни и творчества Порфирия Григорьевича. Желание преодолеть отсталость провинциальных вкусов, найти новые пути и совершенствоваться самому как художнику побудило Терентьева, достигшего славы и положения, поехать в 1916 году в Петроград. Здесь он встретился с И.Е. Репиным, поделился намерением учиться в высшем художественном заведении России — императорской Академии художеств.
Профессора Академии посмотрели произведения скульптора-самоучки, признали, что „это — исключительно крупный талант», и, повосторгавшись резными скульптурами из кости, пришли к выводу, что сложившегося мастера-самородка уже не переучить. Выслушав вежливо-огорчительный отказ, закинул Терентьев котомку за плечи и отправился обратно в Тобольск.
Знал ли он, что через год кончится время старой России и начнется новой — Советской!
СОВЕТСКАЯ НОВЬ ПРОМЫСЛА

Советский период творчества косторезов складывался трудно. Мировая война, оккупация Сибири колчаковцами, исчезновение рынков сбыта подорвали промысел, рассеяли мастеров. Занимались кто чем — были сторожами, бакенщиками .
Заработок на жизнь резьба по кости обеспечивала лишь отдельным резчикам.
Но энтузиазм и надежда пробивались через трудности и лишения. Примечательно, что именно в то время в Тобольске разрабатывалось самое верное направление развития промысла — перевод его на государственную и профессиональную основы. Летом 1919 года город освободился от белогвардейцев, а уже в следующем, 1920-м, в местной газете „Известия» появилось сообщение, что осенью в Тобольске открывается художественно-театральная школа. Доставку сырья отдел народного образования поручил Северной экспедиции.
Народный комиссариат просвещения выделил средства на оборудование и содержание школы. С 15 марта 1924 года искусство резьбы по кости постигали под руководством А. Л. Милютина две группы учеников.
Художник П. Чукомин после командировки в Москву разработал даже положение о художественно-промышленных мастерских с отделением резьбы по кости. Но планы эти не сбылись: из-за недостатка средств школу закрыли.
Изделия из мамонтовой кости, как имеющие особо художественную ценность, были представлены в экспортном отделе. Покупали их на золото.
В Тобольске, его окрестностях, а также за пределами края пользовались спросом прежде всего предметы утилитарно-бытового назначения: пудреницы, чернильные приборы, игольницы, пендели для вышивания гладью. Женщины, приезжавшие в Тобольск из деревень, охотно покупали броши, заколки, гребни.
Постоянный заработок от занятия резьбой по кости имели П. Г. Терентьев и В. И. Денисов.
Особенно плодотворно в этот период работал Терентьев. В 1920 году он выполнил портретный барельеф В. И. Ленина и в декабре 1923 года подарил первому Тобольскому окружному съезду Советов. Сейчас произведение хранится в Центральном музее В. И. Ленина в Москве. Здесь же находятся и скульптура, в которой автор запечатлел вождя как трибуна революции, и уникальные шахматы.
Над шахматами П. Г. Терентьев работал совместно с Т. С. Песковым. Один вырезал из мамонтовой кости фигуры, другой из этого же материала готовил доску.
Вместо стандартных точеных фигур на доске красовались резные скульптуры, символизирующие две борющиеся стороны — Юг и Север. Против линии пешек- минаретов выстроились пешки-чумы. По углам располагались ладьи-верблюды и ладьи-собаки. Короля, одетого в малицу, охраняли охотники с луками. Ферзи были наряжены в национальные костюмы.
Завершенный художественный комплект тоболяки отправили на Всесоюзную сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку в Москву, которую посетил В. И. Ленин. Сибиряки, знавшие, что Ильич любит играть в шахматы, прислали их ему в дар, сопроводив надписью: „В память Сельскохозяйственной и культурно-промышленной выставки Вождю Мирового Пролетариата Владимиру Ильичу Ленину от Сибирского Управления кустарной и мелкой промышленности „Сибкустпром“, 1923.
В 1920-х годах скульптурные группы, выполненные на северную тематику в Тобольске, передавались в Московский музей народного искусства. Композиция „Остяцкое хозяйство» изображала быт рыбака. У чума сани, две лодки. Около них с веслами в руках стоит остяк, одетый в широкую меховую одежду. Волосы его переданы мелкой порезкой, фактура одежды — гравировкой. Поодаль сушится на кольях рыба, виднеются лыжи, ружье и лук.
В жанровых скульптурах сочетанием условного и конкретного мастера научились создавать емкий образ места, передавать психологию аборигенов. Скульптурные группы, изображающие этнографическое своеобразие быта остяков, отправлялись в ту пору и за границу. Создавал свои произведения для реализации их в Германии и Англии П. Г. Терентьев.
В 1927 году Порфирий Григорьевич умер. Последнюю его скульптурную композицию „Один с сошкой — семеро с ложкой», запрещенную к показу в царское время, завершил Т. С. Песков. Он, как В. И. Денисов и П. Г. Терентьев, в двадцатые годы работал „на дому». О каких-либо формах организованного труда мастеров сведений нет.
На первых порах их было мало. В документах упоминаются двое — Ф. Ф. Невский и А. М. Максимов. Но скоро коллектив увеличивается до 15 резчиков, а с 1 августа 1932 года становится самостоятельной организацией.
Коллектив артели по-прежнему был невелик — человек двадцать. Рядом с мастерами, получившими известность до революции, трудились резчики, чей возраст был порой творческого расцвета, и те, кому едва минуло пятнадцать. И хотя профессия резчика по кости в былые времена считалась мужской, в советский период на промысел пришли и женщины. Жена Терентьева Агриппина Васильевна делала в мастерской шпильки.
Мастерами первой руки значились на промысле В. И. Денисов и Т. С. Песков. Они на первых порах были главными наставниками, распределителями заказов и приемщиками работ. Ни один вопрос в артели не решался без участия этих ветеранов, по общей характеристике, „чудных и потешных стариков». Прошедшие суровую школу выучки в частных мастерских, в деловых отношениях они были строги и требовательны. Старались создавать такую обстановку, чтобы новички по возможности до всего доходили самостоятельно, как некогда приходилось поступать самим.
Денисов еще подростком оставил крестьянский дом в Ишимском уезде и отправился в Тобольск. Здесь оказался и Песков. Овдовевшая мать, приехавшая из Белоруссии, отдала было сына в Абалакский монастырь, но послушнику нравились здесь лишь резные иконостасы. После изгнания из монастыря за несоблюдение устава Терентий подался к краснодеревщику Кеппельману, а от него ушел в косторезную мастерскую.
С тех пор жизнь разлучала друзей лишь один раз. Василий Иванович Денисов в годы первой мировой войны с ампутированной ногой оказался в петроградском госпитале. Терентий Семенович Песков за отказ служить в белогвардейской армии сидел в Самарской тюрьме. Встретились снова в Тобольске и до последнего дня жизни не выпускали резец из рук. Один продолжал традиции скульптурной резьбы, другой больше любил
сборные композиции. Вокруг ветеранов промысла и формировался коллектив артели.
Резчики в мастерской, занимавшей две комнаты бывшего жилого дома, походили на одну семью. Отношения строились просто, непринужденно. Многих из артельщиков связывали родственные или приятельские узы. За отцом в мастерскую тянулся сын, со старшим братом приходил младший. Из деревни Бизино привел отец братьев Бизиных — Алексея и Петра. И кого бы из резчиков ни назвать, у каждого в артель пролегала своя тропинка, единственная и заветная.
Добродушный вятич Семен Трегубов слыл у себя на родине резчиком-специалистом по капо-корешку. В Тобольске стал работать зеркальщиком, делал резные рамки, а увидел работы косторезов — перешел к ним.
Недалеко от Трегубова за верстаком сидел Виктор Лопатин. Отец его дружил с Денисовым. Виктор, бывая в доме резчика, слушал его рассказы, наблюдал за работой. А в один из дней, сдав на склад инструменты электромонтера, пришел в мастерскую, чтобы обрести новую специальность.
Мастера, разные по возрасту и подготовке, начинали с малого. Не все складывалось так, как хотелось. Много времени и сил отнимали организационные вопросы, заботы о снабжении сырьем, инструментами.
Весь ассортимент продукции, вырабатываемый артелью, делился на две основные группы изделий: фигурных и ширпотреба.
К первой категории относились, например, резные шахматы оригинального северного стиля, портсигары сложной резьбы (с рельефом), скульптурные композиции, изображающие семейство оленей, жилище остяков, рыбаков, занятых промыслом. Подобные работы шли в основном на экспорт. Недаром и вход в мастерскую украшала вывеска „Артель „Коопэкспортсбыт“.
Разряд так называемых изделий ширпотреба составляли различные виды брошей: „белка», „заяц на фоне», „олень под деревом», „рука с веером».
Работали теми же инструментами, что и в старое время. Они были просты: пила, набор резцов да клепиков. Для каждой операции — свой.
Для облегчения обработки заготовку изделия некоторые резчики, особенно Песков и Денисов, замачивали в воде на три-четыре дня, повторяя этот цикл до 3-4 раз. Заключительным этапом было полирование и монтировка.
Первое время артель работала на этнографическом материале. Популярностью пользовались портсигары с резными рельефами, изображающими пейзаж и зверей Севера, а также многофигурные композиции типа „поездка на оленях», „остяк-охотник с собакой». Работы получили признание. Уже в 1933 году экспертная комиссия Всесоюзной юбилейной выставки пром кооперации решила выдать диплом первой степени тобольскому товариществу „Кустарь» за „высокохудожественную резьбу по мамонтовой кости.
СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕМАТИКА
Но жизнь властно требовала нового. В Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском национальном округах активно проводились социалистические преобразования: создавались культбазы, строились школы, больницы, фактории, радиофицированные поселки.
Необходимо было отразить новые предметы в быте народов Севера. Раньше охотников обычно изображали с луком, а теперь — с ружьем. И поначалу новая тема раскрывалась внешне, акцентировались лишь атрибуты.
Но это были издержки роста, творческие поиски. С учетом спроса промысел обновлял тематику, искал новые формы выражения. Много интересных работ показали тоболяки в 1935 году на выставке-смотре в Омске. А на совещании представителей кооперативных организаций косторезов впервые официально признали как художников-творцов.
С 1935 года тобольская артель начала работать в творческом содружестве с Московским научно-исследовательским, институтом художественной промышленности, откуда приезжал В. М. Василенко, в ту пору
научный сотрудник, а впоследствии профессор, доктор наук. Он сразу же заметил, что тобольская скульптура сильно отличается от чукотской. Первая была связана с традициями городского искусства XVIII-XIX веков, вторая испытывала влияние древних обрядов и верований чукотских охотников. Тобольские мастера объединяли фигуры сюжетно, заботясь о создании задуманного рассказа, чукотские же резчики стремились точно воспроизвести запомнившийся облик зверя. Причем анималистические скульптуры выполнялись без подставы!
Тоболяки развертывали действие на подставках, у них все было проникнуто довольно сложным движением. И хотя композиции выполнялись интересно, страдали ломкостью и непрактичностью. Поэтому уже тогда встал вопрос о создании более обобщенных скульптур.
Виктор Михайлович Василенко первым занялся научной популяризацией творчества резчиков по кости. Его статьи в периодической печати, книга „Северная резная кость. Холмогоры. Тобольск. Чукотия“, вышедшая в 1936 году, оказали благотворное влияние на дальнейшее формирование стиля художественной резьбы по кости в духе сложившихся традиций.
Оживилась в тридцатые годы и производственная деятельность резчиков. Заключение договоров на социалистическое соревнование, заказы местных и центральных организаций на изготовление уникальных художественных изделий из кости (шахматы, переходящие кубки, чернильные приборы, оформлении рапортов) приближало творчество тобольских резчиков к проблемам дня, содействовало сложению индивидуального почерка мастеров.
Резкому, вспыльчивому Денисову нравилось работать над созданием скульптурных групп, передающих движение: поездки на оленях, сцены из быта северян. При этом он никогда не делал эскизов, а держал весь замысел в голове. И как только созревало окончательное решение, произведение исполнял быстро, заботясь о сюжетной ясности, выразительной компоновке фигур и предметов. Соединением психологического и декоративного начал в скульптурной резьбе он продолжал линию П. Г. Терентьева.
Тихому и спокойному Пескову по душе приходились инкрустированные шкатулки, портсигары с рельефной резьбой, художественные предметы выставочного и подарочного характера, выявляющие декоративные и пластические свойства материала. Он, как и Денисов, обладал богатым опытом работы над круглой скульптурой. Звери, неизменно привлекавшие внимание мастера, получались у него добрыми и ласковыми.
Внутренняя динамика, теплота образов выгодно отличали анималистические скульптуры И. С. Трегубова.
Показывал он животных в различных сюжетных аспектах. Не обходил резчик по кости и многофигурные тематические композиции. Из созданных в ту пору работ выделялась группа „Бой молодых оленей».
К фауне Заполярья обращался и П.Г.Бизин. Анималистические скульптуры, создаваемые им, характеризовались разнообразием поз и меткостью характеристик. Мир птиц и зверей с предельной достоверностью старался передать в скульптурной резьбе страстный любитель природы и охоты Г. С. Килин.
Творчески работали и другие резчики, но самой яркой фигурой на промысле стал В. Н. Лопатин. По широте художественного кругозора, дерзости замыслов с ним не мог сравниться никто. Мастерство его росло на глазах. Приняв через Денисова эстафету тобольской скульптурной резьбы, он существенно обновил ее пластический язык, соединив народную сметку и приемы с достижениями профессионалов в этой области. Обобщенность, гладкая обработка поверхности в соединении с резьбой отвечали выражению нового мироощущения.
Остяк-охотник, изображаемый раньше понуро бредущим на лыжах, у Лопатина вышел полюбоваться звездной далью. В многофигурных композициях молодого художника интересно не сюжетно-повествовательное начало, а выражение сути явления, его духовная сущность. Своими исканиями мастер во многом предвосхитил проблемы, которыми будут заняты последующие поколения тобольских резчиков.
Печать творческой выдумки несли и художественные изделия, выпускаемые артелью в массовом порядке на внутренний и зарубежный рынки. Разработка новых образцов, увеличение выпуска художественных изделий требовали от резчиков совершенствования приемов не только объемной резьбы, но токарной и ажурной обработки кости. Мундштуки, портсигары, порттабаки, украшенные резьбой, по-прежнему пользовались повышенным спросом. А брошек артель выпускала до шестнадцати наименований, из них половина была с изображением оленя: „олень ажурный в обводке», „олень в деревьях в обводке», „олень под деревом», „голова оленя в паутинке», „олень на фоне». Два вида брошей выпускалось с изображением поездок на оленях. В разнообразных вариантах изображались в миниатюрных украшениях белки, зайцы, песцы. Но не все образцы брошей отличались безупречностью вкуса и тонкостью исполнения.
Однако каким бы видом художественной резьбы по кости ни занимались мастера, ведущей оставалась объемная скульптура. Акцент был сделан на создании многофигурных композиций с современной тематикой. Тобольские мастера рассказывали о своеобразии быта народов Севера, социалистических преобразованиях бывших окраин России. За основу построения многофигурных композиций резчики взяли композиционную схему, наметившуюся еще в дореволюционное время: конусообразный чум на продольном срезе бивня мамонта или прямоугольной подставке уравновешивался с группой дюдей, животных и окружающей их утвари.
В дореволюционную пору и в первые годы организации промысла резчики старались как можно достоверней списать образ или действие с натуры. Во второй половине тридцатых годов отправным моментом в творчестве мастеров становится авторская идея. Скульптурные композиции начинают включать все большее число действующих лиц. Режиссура сцены усложняется. Фризовое (фриз-декоративная композиция в виде горизонтальной полосы) построение перерастает в пространственное. Скульпторы ведут поиски наиболее выразительной, ритмической организации просветов и объемов.
Возрастающая пластическая свобода позволяла резчикам показывать явления жизни не изолированно, а в развитии, большое значение придавалось мизансценам, жестам и атрибутам как „говорящим» деталям. Не случайно творческое увлечение многофигурными скульптурными группами пришлось на триумфальное шествие немого кино. Но как и в любом творчестве, у тобольских резчиков встречались труднопреодолимые моменты, например макетообразность композиций, не вписывался в действие и „рубленый» дом вместо привычного чума.
При всех сложностях и различии индивидуального почерка в работе мастеров можно было выделить общее, характерное. Скульптуры людей, животных, жилище, детали обстановки располагались на прямоугольном постаменте с расчетом на взгляд спереди и сверху.
„Фактория Главсевморпути», „Тройка оленей»
В. И. Денисова, инкрустированная шкатулка „Ловля оленя» Т. С. Пескова, „Возвращение на стойбище»
В. Н. Лопатина, „Семья ненца на отдыхе», „Шаман»
Ф. В. Викулова и другие, отправленные в Москву для представления на международной выставке, получили высокую оценку в научно-исследовательском институте. В заключении, сделанном специалистами, подчеркивалось, что сложные многофигурные группы на темы Советского Севера интересны, что „они выполнены в манере, свойственной тобольской резьбе», что „самое типичное в этом искусстве — объединенность отдельных скульптурных изображений единым сюжетом». Особенно показательными произведениями стали „Северная фактория» Денисова и „Радиофицированный чум» Лопатина.
Конец тридцатых — время расцвета деятельности артели. В ней работают уже 20 мастеров и много способных исполнителей, одержимых творческим поиском. Если в 1933 году артель выпустила изделий на 40,6 тысячи рублей, то через три года объем продукции увеличился вдвое, а в 1939-м он составил в суммарном денежном выражении 120 тысяч рублей.
В это время встал вопрос о превращении косторезной мастерской в своеобразную школу. Одновременно предполагалось усовершенствовать ряд циклов производственного процесса и передать мастерскую в систему отдела искусств или в ведение института художественной промышленности. Осуществлению планов помешала война.

ТРАДИЦИИ
Когда началась Великая Отечественная война, многие мастера ушли на фронт. За станки сели подростки. Старшему из них, Виктору Синицких, было тогда шестнадцать. Ветераны промысла Денисов и Песков умерли: один — в 1942 году, другой — в 1943-м.
Мастерская по производству изделий из кости, влившись в артель „Свой труд“, выпускала в первые годы войны в основном гребни, пуговицы и мундштуки. А с приобретением опыта резчики начали готовить экспортную продукцию для отправки в Америку, Англию, Францию.
С войны вернулись не все. Погибли резчики В. Лопатин, С.Трегубов, П.Бизин, мастера ширпотреба Гутников, Дорофеев, Креков, Преснец.
С возвращением с фронта А. Бизина, Г. Килина, А. Уженцева, К. Пескова и других промысел начал обретать полнокровную жизнь. Косторезный цех, выделившись из артели „Свой труд“, с 1945 года стал самостоятельной организацией — Коопэкспортбыт.
Мастера, истосковавшиеся по любимому занятию, трудились не покладая рук. Утверждение пафоса героического в ратном и мирном труде народа стало главным направлением в творчестве тобольских резчиков в этот период. В. Синицких в скульптурной резьбе воссоздал знакомые многим события военного времени — отправку оружия и продовольствия на фронт, передачу теплых вещей для Красной Армии. В другой работе был изображен ненец, передающий вещи для погрузки на самолет. Ф. Федоров сделал работу „Взятие языка“. Интересным получился и чернильный прибор, выполненный А. Уженцевым. На одной чернильнице автор разместил группу солдат с пулеметом, на другой — минометчиков. Между чернильницами укрепил резную скульптуру, изображающую командира на коне. А на ручке ножа для разрезания бумаги Уженцев развернул сцену атаки.
Как и в довоенное время, резчики старались отобразить в своем творчестве будни и праздники советского народа, его созидательный труд. В. Васильков, создавший привлекательную и неожиданную по своему решению композицию „Возвращение на Родину“, разработал тематическое произведение „Самодеятельность в рыбацком колхозе. Сын Т. Пескова Константин исполнил скульптурные группы „Освоение Севера “, „Доставка предвыборной литературы на Крайний Север“, В.Синицких — работу „Электрификация тундры“.
Значимость личности подчеркивали мастера и в однофигурных скульптурах. Сейчас их творчество не замыкалось северной тематикой. В резном искусстве они запечатлевали образы людей различных профессий.
Г.Гилин и А.Уженцев возрождали искусство инкрустации. В отличие от своих учителей, использовавших цветные костяные пластинки для орнаментального оформления шкатулок, он из крохотных кусочков набирал на крышках коробок пейзажные виды. По-прежнему разрабатывали мастера и сложные подарочные изделия, исполняемые по заказу. Скульптурную группу Ф. Викулова „Вперед к коммунизму комсомольцы и молодежь Тюменской области преподнесли XI съезду ВЛКСМ. В ходу были и чернильные приборы с изображением ненцев, нарт, оленей. Охотно работали резчики и над созданием анималистических скульптур.
Желание поделиться своим искусством положило начало выставочной деятельности. С 1948 года тоболяки стали постоянными участниками различных выставок в своей области и за ее пределами.
В 1950 году тобольскую артель Коопэкспортсбыт пригласили участвовать в Международной выставке изобразительного искусства в Лейпциге. Лучшие мастера подготовили восемнадцать экспонатов. Среди созданных работ наибольшими художественными достоинствами отличались „Поездка на оленях Г. Килина, „Поездка на собаках А.Уженцева. П. Третьяков вырезал две анималистические скульптуры -„Медведь и „Бегущий олень.
Успех сопутствовал тобольским резчикам и в производственной деятельности. Выпуск художественной продукции с двухсот тысяч рублей в 1950 году поднялся за шесть лет до одного миллиона. Коллектив мастеров увеличился за это время с двадцати четырех человек до пятидесяти шести. Артель снова стала и производственным и учебным заведением. Кадры готовились путем бригадного и индивидуального обучения.
Более опытные учили новичков приемам резьбы. Программой предусматривалось владение инструментами по выполнению простейших операций обработки кости при создании изделий ширпотреба, прежде всего брошей. Ученики учились пилить лобзиком сначала на фанере, потом им разрешалось использовать кость, отбракованную в отходы.
Последовательность обработки материала была прежней. Все начиналось с распиловки куска кости, зажатого в тисках, лучковой пилой. Затем пластиночку ученик равнял драчевой пилой, циклил, то есть делал поверхность гладкой. И по нанесенному рисунку, пользуясь шаблоном или калькой, отпиливал контуры изображения броши. После доводки штихелями резчик шкурил свое изделие, а затем тряпочкой, с помощью одеколона или спирта, доводил его до зеркального блеска. И так шесть месяцев. Кандидатов, склонных к творческой работе — скульптурной резьбе, — подсаживали к мастеру для продолжения образования.
В артели также было введено обучение рисунку, лепке, композиции. Изобразительную грамоту осваивали и резчики, работающие самостоятельно. Большую помощь в повышении квалификации творчески работающих мастеров оказывали семинары. Их, начиная с 1949 года, стал организовывать научно-исследовательский институт художественной промышленности. Его сотрудники, приезжавшие в Тобольск, разрабатывали программу с целью помощи мастерам в создании ассортимента новых изделий. В планах теоретических и практических занятий уделялось внимание исследованию традиций тобольской художественной резьбы по кости, для чего в 1948 году в артели был создан специальный фонд образцов.
Все работы в послевоенное время выполнялись вручную. Но с 1953 года на производстве начала внедряться частичная механизация. В мастерской установили циркульные пилы, бормашины, токарные и сверлильные станки.
Существенные изменения происходили и в структуре коллектива. Он пополнился выпускниками Московского, Ломоносовского, Абрамцевского и Хотьковского учебных заведений, что, естественно, отразилось на характере творческой деятельности. Молодые специалисты привнесли знания профессиональной обработки кости, а местные мастера делились опытом по освоению традиционной тематики.
Традиции — это развитие. Уже к началу пятидесятых годов резчики начали отходить от „сочинения многофигурных тематических композиций. Лучшее слово в этом виде искусства было сказано в довоенное время.
В рассудочно сконструированных скульптурных группах, даже мастерски выполненных, содержание подменялось сюжетом. Они несли в основном информацинное начало. На убыль сходила волна „костяных» воинов, чабанов, доярок. Миниатюрные скульптуры походили на парковые статуи. Понятия „миниатюрная пластика“еще не было, поиск в этом плане шел на ошупь. На первых порах тобольские мастера нашли выход: они обратились к сказке. Фольклорные образы, переведенные на пластический язык и как бы заново рожденные, оказались вдруг близкими северным мишкам, оленям, тобольскому резному искусству вообще, тяготевшему к жанровым решениям, передаче эмоциональных движений. Сейчас оттенки выражений действующих лиц стали тоньше, скульптуры динамичнее, живее. В их основе был добрый юмор. И действительно, нельзя без улыбки смотреть, как мужик обманул незадачливого медведя или лисица сбрасывает рыбу из саней простодушного мужика. Обе работы исполнил Ф. Федоров.
Близка тобольским резчикам оказалась и некрасовская тема. „Мужичок с ноготок» В.Синицких, „Генерал Топтыгин» Ф. Федорова вызывали в памяти работы дореволюционных резчиков.
Ведущая роль в творческой и производственной деятельности по-прежнему принадлежала резчикам, получившим профессиональную подготовку у мастеров довоенного времени. Они вели за собой художников нового поколения. Содружество оказалось плодотворным. В 1957 году артель освоила пятьдесят пять новых образцов. Лучшие работы получили высокую оценку на республиканской выставке произведений народного прикладного искусства и художественной промышленности РСФСР, а многие мастера были удостоены Почетных грамот Роспромсовета и ЦК BлKCM.
Из представленных на нее работ специалисты обратили внимание на композицию В.Синицких „Ловля оленя». В ней зримее наметились черты, к которым пока еще интуитивно стремились тобольские мастера — соединению содержательности и декоративности. Сюжет с заарканиванием молодого оленя автор превратил в аллегорическое повествование о противоборстве двух сил — человека и природы.
Не менее интересной оказалась и другая работа скульптора — „Тундра». Человек с хореем — хозяин этих мест — лейтмотив произведения, созданного к сорокалетнему юбилею Советской власти. Натуральные срезы бивня в качестве подставки и раньше использовались мастерами. Синицких усилил роль материала, сделав его важнейшим компонентом идейного замысла. Зеленовато-коричневый цвет бивня, повторяющего очертания линии горизонта, сам по себе вызывал представление о бескрайней тундре.
Эпическое представление о снежном просторе рождали и многофигурные композиции Г. Хазова, любящего и умеющего изображать стремительный бег оленей или собак в упряжке („Почта в тундре», „На выборы»). Особенно интересную работу в этом плане создал Ф. Решетников. Традиционному скульптурному мотиву „поездка» он придал новое содержание и назвал свою работу „Весть о спутнике». Динамизм движения, высокое профессиональное мастерство сделали произведение заметным явлением в резьбе по кости послевоенного времени. Плодотворно в эти годы работал
А. Маркс. Его небольшая анималистическая скульптура „Кабан» выгодно отличалась от других декоративностью и обобщенностью.
Лучшие работы последнего десятилетия повторялись для массовой продажи. Повышенным спросом пользовались традиционная скульптура „Тройка оленей», а также многофигурные группы „Самодеятельность в рыболовецком колхозе», „Возвращение солдата»
П.Васильева, „Остяк-охотник» В.Синицких, „Юный оленевод» К. Пескова, „Ненка с книгой» П. Третьякова, „Репка» Ф. Федорова и Г. Хазова, шахматы „Садко».
Стремление к правдивому отражению действительности — характерная черта творчества резчиков по кости рассматриваемого периода. Но подобный подход часто оборачивался натуралистической трактовкой произведений, подражанием станковому искусству.
СМЫСЛ И КРАСОТА
Шестидесятые годы — время образно-пластического обновления в тобольской художественной резьбе по кости. Оно вызывалось различными обстоятельствами местного и общего характера: от смены поколений резчиков до глобальных изменений, происходящих в экономике и культуре страны.
Открытие месторождений нефти и газа в Северном Приобье в корне преобразило суровый и малолюдный край. Разворачивался небывалый фронт работ. Север становился индустриальным. Да и вся область превращалась в огромную строительную площадку. Лишь Тобольск еще оставался тихим районным городком, похожим на живой музей. Но первый гудок поезда в 1967 году известил горожан, что и в их жизни наступает новая эпоха. Дыхание современности начиналось сказываться во всем. Вместе с представителями новых для края специальностей в область в начале шестидесятых годов
прибыли и выпускники художественных институтов. Местное искусство изживало провинциализм, творческое внимание художников сосредоточивалось на проблемах, которыми жило в ту пору советское станковое, монументальное и декоративно-прикладное искусство. Резчики, особенно молодежь, удивительно быстро уловили эту новую волну и за несколько лет достигли выдающихся результатов.
Но все, даже развитие традиций, познается в сравнении. И такой момент в культурной жизни Тобольска настал. В 1967 году в одном из зданий архитектурного комплекса открылся выставочный зал. На юбилейной выставке рядом с добротно исполненными пейзажами условно-музейного колорита появились картины, написанные ярко и броско. Разительный контраст представляли и скульптурные работы из кости. В тех, что были исполнены в пятидесятые годы („Ермак», „Бой Руслана с головой», „Чабан», „Колхозница», „Семья медведей», „Весть о спутнике»), чувствовалась серьезная основательность: тема значительная, резьба добротная. Вновь созданные („Шалунья», „Схватка», „Ненка с олененком», „Красный дьяволенок», „Копьеметатель») подкупали светлой добротой, подвижностью и кажущейся легкостью исполнения. Впечатление свободы и раскованности в поведении героев усиливало отсутствие привычного постамента. Глаз легко скользил по гладким круглящимся объемам и плавным линиям сулуэтов. Скульптурки, отражаясь на стеклянной полке, словно бы светились изнутри, приглашали полюбоваться формой и безупречной отделкой деталей и узоров, украшающих одежду северян.
Работы резчиков различных поколений смотреть было интересно, поскольку они наглядно показывали эволюцию резного искусства по кости, более того — помогали понять неизбежность подобного развития. И хотя толчок всему дала творчески возмужавшая молодежь, представители старшего поколения благосклонно отнеслись к поиску своих младших товарищей и охотно выставляли свои работы вместе с ними. Геннадий Килин, Константин Песков, Александр Уженцев, Николай Шумилов, Виктор Синицких, Анатолий Метелев, Гавриил Хазов (последовательно сменявшие друг друга на должности художественных руководителей) вместе с Геннадием Кривошеиным, Виталием Русаевым, Василием и Верой Обрядовыми, Валентином Колычевым, Дмитрием Хорищенко стремились к созданию произведений, выражающих дух времени, работали с учетом эстетических запросов людей своего поколения, формированием архитектурной среды, окружающей человека.
Типовое строительство, полированная мебель, возросший спрос на произведения декоративного искусства выдвигали требование простоты, массовости. В современный интерьер уже не вписывались громоздкие скульптурные группы с сухой и дробной резьбой. Мастерами одухотворялся сам материал, в нем обычно воплощались камерно-лирические образы. Не случайно мир размышлений и занятий женщины-северянки впервые оказался под пристальным вниманием резчиков по кости.
Теплом и уютом веет от скульптурки, изображающей ненку за шитьем. За плавной линией силуэта, круглящимся объемом легко угадывается и природная форма материала — зуб кашалота.
В стремлении сделать скульптурку цельной, компактной блок расчленен автором подчеркнуто скупо, без просветов. Привычной подставки нет. Ее заменили предполагаемая гладь стола или книжной полки. Если раньше резные произведения создавались для рассмотрения их с фасадной стороны, то сейчас — со всех. Спиралевидная композиция становится наиболее используемым решением в построении фигур. Мелкий орнамент, тактично вводимый в художественную ткань произведения, отныне один из выразительных компонентов скульптурного образа. Он подчеркивает фактуру материала, придает всему объему стройность и завершенность.
Оно из кустарно-ремесленного превратилось в механизированное. Циркульные пилы, приводы бормашины, оснащенные фрезами и бориками различных размеров, заменили лучковую пилу, резцы и клепики.
Зуб кашалота как скульптурный материал значительно уступал мамонтовой кости. Если бивни имели размеры, доходящие до трех метров, то зубы кашалота ограничивались высотой в двенадцать сантиметров. Они имели неоднородную структуру, коричневый цвет. Еще меньшую возможность в создании художественных изделий представляла трубчатая поделочная кость. Она требовала предварительного обезжиривания, промывки и просушки.
Усложнение технологии в подготовке сырья, приобретения навыков в обращении с новыми инструментами требовало известного времени. Но энтузиазм, увлеченность молодежи, работавшей под непосредственным руководством института художественной промышленности, ускоряли подход к созданию высокохудожественных изделий из кости.
Непосредственным толчком к поиску нового стало проведение в августе 1960 года Всероссийского смотра- выставки изделий народных художественных промыслов Роспромсовета. Тогда впервые за много десятилетий в одном здании были показаны все отрасли и виды народных художественных промыслов. На конференции по итогам выставки ставилась задача определения дальнейшей художественной направленности каждого промысла на основе изучения спроса и результатов показа лучших работ на выставке.
Научные сотрудники НИИХП И. А. Крюкова, Т.Б.Митлянская, художники И.Л.Карахан, Н. С. Гореликов продолжили работу с резчиками по кости. Организовывали семинары в Москве и в Тобольске, консультировали лучших мастеров. Сущность их руководства на данном этапе развития тобольского промысла сводилась к воспитанию более углубленного понимания специфики декоративно-прикладного искусства. Анализируя отдельные работы пятидесятых годов, они подчеркивали, что эстетические качества вещи определяются не только сложностью и технической виртуозностью исполнения, а умением выражать смысл и впечатления на языке декоративно-прикладного искусства.
Станковым видам искусства в прошлом подражало не только резное искусство по кости. В шестидесятых годах специалисты впервые теоретически и практически начали разрабатывать проблему художественных принципов декоративной скульптуры малых форм, менялось понимание материала, композиционных приемов. Особое внимание, в частности, в резьбе по кости стало уделяться выявлению природных форм материала. Через гармонию красоты природы раскрывался внутренний мир современного человека, на этом принципе создавались и художественные предметы из кости.
Материал приобретал самостоятельную эстетическую ценность. Недаром прокатилась волна увлечений созданием различных сувениров и украшений для современной одежды. В изготовлении брелоков, подвесок, браслетов, панно, даже вязальных крючков кость (для большего выявления ее цвета и фактуры) соединялась с металлом, деревом, эбонитом. Тематикой небольших художественных изделий, даже названием их авторы подчеркивали, что работают они в духе сложившихся традиций. В поле их творческого видения находился Тюменский Север. В. Колычев подготовил выставочный брелок „Мальчик с рыбой, В. Обрядов серию спортивных брелоков, сувениры „Нефть пошла“, „Танец у чума“. В. Обрядова выполнила игольницу „Белка на ветке“, подвеску „Северное сияние, Д.Хорищенко брелок „Ненка с рыбами“.
Работая над изделиями сувенирного и галантерейного характера, резчики оттачивали вкус, мастерство, готовили себя к скульптурной резьбе. Здесь еще больше подчеркивался принцип бережного отношения к материалу. В скульптурах легко угадывалась исходная конусообразная форма зуба кашалота, особенно в сюжетах с изображением чума. Компактность, обобщенность стали наиболее употребительными словами в характеристике скульптуры. Этому содействовала и работа круглыми фрезами, бориками, механической полировкой.
Небольшие размеры исходного материала предполагали создание произведений камерного характера. В образах северного человека подчеркивалась естественность состояния и поведения.
Скульптуры „Чаепитие, „Ненец с нерпой, „Рыбаки с осетром Г. Кривошеина, „Неночка с лодкой, „Ель- хин В. Русаева, „Материнство, „Проводы в интернат В. Обрядовой, „Интересная книга В. Колычева, „Ханты на охоте Г.Хазова, „Ненец с тюленем Д.Хорищенко, „Сборы в путь Н. Шумилова, „Вратарь
В. Обрядова и многие другие им подобные, а также инкрустации Г.Килина, В.Синицких с успехом демонстрировались на различных выставках. Завершением успешных поисков стало коллективное выступление тобольских резчиков на Всемирной выставке ЭКСПО- 67 в Монреале. Там показали свои произведения Г. Кривошеин, Г. Хазов, В. Русаев, В. Синицких, В. Обрядов и В. Протасов.
Примерно каждое десятилетие вносило свои коррективы в тематику и почерк резчиков. По прошествии определенного времени более явственно обнажаются как достижения, так и просчеты. Изготовление обобщенных скульптур в 1960-х годах стало граничить с упрощением. Чрезмерная полировка делала их порой похожими на пластмассовые. Увлечение формальной стороной в творчестве приводило к тематическому однообразию. Масштабность происходящих перемен в жизни героев резных скульптур побудила мастеров вернуться к многофигурным наборным композициям. Как показали работы Д.Хорищенко („Оленеводство»),
Г. Хазова („Весна»), М.Тимергазеева („На олене»), В. Обрядовой („Финиш»), Г.Кривошеина („Рыбаки с сетью»), вопросы формы, ритмической и декоративной организации скульптурных групп вновь стали проблемными в творчестве мастеров.
Надуманным оказался творческий спор о том, как делать скульптурные миниатюры: с подставкой или без нее. Оказалось, что то и другое решение бывает удачным, когда отвечает содержанию, назначению вещи и индивидуальной манере резчика.
На выставках вновь стали преобладать скульптурные группы. Но это уже принципиально иные работы по сравнению с многофигурными композициями прошлых лет. Не жанровый рассказ или информация, а авторское размышление и объяснение явлений действительности — характерный подтекст их содержания.
Многообразие и масштабность социальных и культурных сдвигов, усложнившийся нравственный облик современного человека трудны для выражения в круглой миниатюрной скульптуре. Еще в тридцатые годы для показа героики будней (например, снятие папанинцев со льдины) обращались к искусству рельефа. Он позволял прибегнуть к метафоре, композициям, построенным на ассоциативных связях. Этот опыт не забыли. Г. Кривошеин создал панно „Вертолет в тундре», Г. Хазов выполнил медаль „Завоевателям снежной пустыни». Интересной работой стало панно В. Колычева „Труд северных рыбаков».
Пластины с невысоким, тонко исполненным рельефом накладывались на полированные куски дерева (бука) и закреплялись клеем. Серией из трех рельефов Г. Кривошеин, например, попытался представить эволюцию развития Севера от глубокой старины до наших дней.
Некоторые из резчиков соединяли рельефную резьбу со скульптурной, стремились выразить современную тематику в скульптурах, вырезанных из одного куска. Особенно удачными оказались „Танец» Т. Тимергазеева, „Песня тундры» В. Обрядова, „Последние известия» Ю. Замятина.
Хотя ведущая роль скульптурной резьбы отмечалась все время, материал вновь стал диктовать свои условия. Зуб кашалота, подобно мамонтовой кости, становился дефицитным сырьем. И в творческой, и в производственной деятельности надо было ориентироваться на простую поделочную кость — цевку.
Переход на работу с новым материалом всегда представляет известную трудность. И вновь сотрудники НИИХП и резчики Тобольска оказались в положении экспериментаторов. Волей судьбы они вернулись к тому, с чего в Тобольске и начался промысел — к производству утилитарно-художественных предметов. Как в 1930-1950-х годах (вспомним портсигары с рельефной резьбой), задача мастеров сводилась к органическому соединению тематической композиции с архитектоникой и назначением изделия из кости.
Первое время резчики не решались склеивать пластины из цевки. Считали, что получится нечто вроде папье-маше. Но опыт дал интересные результаты. Отталкиваясь от образцов, предложенных НИИХП,
В.Гимгин создал выразительный стаканчик „Собольки“. Накладной рельеф ели посередине, силуэты зверьков наподобие ручек придавали всей вещи выразительную нарядность и своеобразие.
Ограниченность материала, его скульптурных и выразительных возможностей мастера компенсируют выдумкой и изобретательностью.
Вновь обрели значение детали, но уже как средство раскрытия внутреннего смысла произведения. Столь же активно и плодотворно работают мастера над созданием предметов быта, украшений женского платья, сувениров.
МАСТЕРА
Стилистические особенности современной тобольской резьбы по кости наиболее полное выражение нашли в творчестве заслуженного художника РСФСР Г. А. Хазова и лауреата Государственной премии РСФСР им.
И. Е. Репина Г. Г. Кривошеина.
На промысел они поступили почти одновременно. Гавриил Хазов приехал в 1950 году после окончания Ломоносовской художественной школы. Геннадий Кривошеин двумя годами позже пришел в артель из местного детдома с семью классами образования. Оба учились у местных мастеров, но в самостоятельном творчестве пошли разными путями. Одного стала привлекать романтика действия, другого — духовное состояние человека.
Первые творческие скульптуры „Лось“, „Репка, „Чабан были созданы Хазовым под наблюдением художественного руководителя артели И. С. Терехова. В дальнейшем молодой мастер отдал дань былинно-сказочным сюжетам, а после поездки на Север совместно с Кривошеиным всецело переключился на традиционную для тобольского промысла тематику.
Уже в ранней работе „Ханты на охоте Хазов проявил выдумку и изобретательность. Традиционную плоскую подставку, которая в послевоенные годы часто покрывалась зеленым сукном, он заменил на лосиную кость. Исходя из ее формы и строения, разработал всю композицию. Изгиб кости, ее шероховатость удачно соединились с бегущими на лыжах охотниками, обогатив одновременно силуэт и цепь зрительских ассоциаций о зиме и охоте.
Используя мотив традиционной „поездки на оленях, Хазов создал ряд композиций, полных вихревого полета и внутреннего огня. Его „Гонки, „Почта в тундре, „Спортивный праздник сродни той русской тройке, которую так восхищенно описал Н. В. Гоголь. Серия последующих работ резчика („Весна, „Материнство, „Ненка с книгой) говорили об обновленности жизни северян, нравственном совершенствовании.
Главный художник фабрики Гавриил Андреевич уделяет немало внимания подготовке молодых специалистов и сам внес существенную лепту в создание сувенирного производства. С присущей мастеру аккуратностью и добротностью выполнены коробочка „Север и набор „Сувенир охотника44. Еще ранее на выставках экспонировалась инкрустированная коробочка с изображением Тобольска. Всего же мастером создано около двухсот произведений. Лучшие из них отличает строгая ясность и логичность построений, разнообразная содержательность и техничность исполнения. Произведения Г. Хазова широко известны в нашей стране и за рубежом.
С давних пор тобольские резчики обращались к жизни народов Тюменского Севера.
Не изменил этой традиции и Кривошеин. Но он нашел свои пути раскрытия физической и духовной красоты героев. Вырезая из кости небольшие фигурки рыбаков и охотников, любуясь своеобразием их облика, костюма,
ловкостью движений, Кривошеин одновременно дает нам возможность почувствовать и красоту самого материала.
Гладкие, отполированные почти до блеска композиции оживлены тончайшей резьбы орнаментом и выразительными деталями. Легкость и свобода мастерства, одухотворенность образов и взлет авторской фантазии роднят кривошеинские работы с поэзией сценического танца, звучанием музыки.
Не случайно в одном из ранних произведений, выполненном в 1950-х годах, Геннадий Кривошеин, сам участник художественной самодеятельности, изобразил танец северян под гармошку. Резная композиция получила высокую оценку, стала музейным экспонатом. Однако она не удовлетворяла автора. Получилась сюжетная скульптурная группа. Ему же хотелось передать образ танца. Он сумел это сделать. Но от ранней „Художественной самодеятельности до создания „Танца северян прошло двадцать лет . . .
Творческий путь Геннадия Георгиевича целенаправлен и в то же время полон трудностей и сомнений.
В детстве Кривошеин увлекался живописью, мечтал поступить в Свердловское художественное училище. Но в 1952 году пришлось пойти работать в артель „Тобольский косторез. Семнадцатилетнему пареньку поручили копировать чужие незамысловатые изделия. Подросток хотел трудиться творчески, а тут надо было по готовому образцу резать брошь „Земляника, но и эту нехитрую продукцию новичка браковали.
Однако Геннадий не падал духом. Он вновь брался за непослушный резец. Одновременно учился на курсах, организованных тут же при артели, а в свободное время лепил, резал, читал книги, изучал бережно хранящиеся скульптуры старых мастеров. Так прошел год, другой … И однажды Геннадий принес свое изделие на художественный совет. С факелом-сердцем в высоко поднятой руке стоял Данко. . .
В 1959 году на выставке в Москве работы Кривошеина были удостоены премии, а пятью годами раньше скульптуру „Вещий Олег, до того показанную в Варшаве, отметили Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ. Казалось, пришли успех, признание. Но молодой резчик критически относился к своим произведениям. Изучая опыт предшественников, общаясь с мастерами, он убедился, что идет проторенным путем.
Плодотворными для определения его художественных взглядов стали поездки на Север. Однажды Геннадий обратил внимание, что человек в малице на фоне снежной глади — почти живая скульптура, цельная и выразительная.
— Попробуй идти не от сюжета, а от материала, — посоветовал Кривошеину Н. Гореликов. — Мамонтовый
клык или зуб кашалота тоже по-своему круглая скульптура.
Еще несколько лет поиска. И в противовес сухим, иллюстративным работам, создаваемым в пятидесятых годах в подражание станковым композициям, Кривошеин начал делать небольшие камерные произведения. Обобщенные по мысли и форме, выполненные без традиционного постамента, скульптуры „Ненец с арканом, „Сестренки, „За покупкой, „Ненец с веслом и другие выглядели более реальными.
Одиннадцать работ Кривошеина были приняты в 1965 году на экспозицию „Советская Россия. На вернисаж пригласили и самого мастера. Но едва он возвратился из столицы, как снова окунулся в поиск. Даже на время оставил Тобольск и, поселившись в деревне, стал упорно трудиться, постоянно анализируя сделанное. Хотя его стиль оказал уже положительное влияние на других резчиков, не обошлось без издержек. По этому поводу некоторые иронизировали, что отполированные скульптурки стали напоминать фарфор, пластмассу .. .
Кость должна быть костью. Кривошеин это знал. Он был убежден и в том, что даже самое маленькое украшение, к примеру брелок, нужно создавать по законам большого искусства и в то же время в традициях тобольского косторезного промысла. Но как этого добиться? Ответ Кривошеин искал последовательно и долго.
„Пропутешествовав по книгам через годы и страны, художник задержал внимание на прикладном искусстве Древнего Египта и скифов. И это помогло глубже осознать особенности тобольской художественной резьбы по кости.
На смену однофигурным изделиям ранней поры творчества пришли произведения, в которых мастер стал раскрывать взаимодействие героев в процессе их совместного труда. Точнее, поэзию этого труда. А потому и композиция как одно из средств выражения „мелодии чувства, течения мысли становилась более усложненной, основанной в какой-то степени на интуиции.
Выразительность силуэта, ритмическая организация объемов рождали внутренний динамизм („Танец, „По воду, „С добычей и др.). Оригинальность почерка Кривошеина была отмечена на Всемирных выставках в Монреале (1967) и Осаке (1970).
В то время как жители различных стран старались с помощью маленьких белых скульптур представить себе Тюменский Север, Кривошеин обдумывал, как воплотить в мелкой пластике его сегодняшнюю индустриальную жизнь. Художник решает показать не отдельные эпизоды освоения, а создать панораму края в его развитии. Мастер находит соответствующую форму выражения — рельеф. Так в 1969 году появляется на
выставках панно-триптих „Севера — произведение, вошедшее теперь в юбилейную экспозицию Музея Революции СССР. Оно символично раскрывает историю тюменской земли. Старину олицетворяет пляшущий шаман с бубном, новь — вышка буровой, вертолет, празднично одетая ненка с малышом. В средней части триптиха — ненец на нартах, стремительно несущийся олень и другие атрибуты, вызывающие в нашем воображении пейзажи тундры — древней и обновленной.
В 1974 году на IV зональную выставку „Урал социалистический, проходившую в Уфе, Кривошеин представил рельеф „Нефтепровод. И здесь в неразрывном единстве автор показал и природу, и зверей, как бы с удивлением смотрящих на новых пришельцев — монтажников в касках. Тема индустриального Севера стала ведущей в творческих поисках 1980-х годов.
Духовное обаяние, артистизм исполнения и богатство ассоциаций отличают и объемно-пространственные композиции Г. Кривошеина. К каким бы сюжетам он ни обращался, в них всегда чувствуется неторопливая продуманность формы, авторское любование красотой мира и искусства.
Виталий Андреевич Русаев в детстве не мечтал стать художником, тем более резчиком по кости. Помог случай. Партнер по мальчишеской футбольной команде рассказал Виталию об артели косторезов, пригласил посмотреть на производство. Понравилось. Так пятнадцатилетний паренек в 1950 году стал учеником. Наставником группы, в которую входил и его ровесник Г. Кривошеин, в ту пору был В.С.Синицких. Атмосфера была творческой. Обращалось внимание на развитие индивидуальных способностей.
Русаеву, увлекающемуся спортом, импонировали экспрессивные сюжеты. Однако „Убегающие лисы, „Охота на волков, созданные в 1958 году, не стали этапными в творчестве скульптора. Общее стремление к лаконизму художественного языка захватило и Русаева. Его скульптуры, к примеру „Умывание, по обобщенности фигур напоминали вырезанные из камня. Динамизмом, волевым напряжением были наполнены композиции „Борьба и „Танец.
1960-е годы — время наивысшей творческой активности художника. Его произведения экспонируются на зональных выставках и в Москве. Большинство выставочных работ было выполнено из мамонтовой кости. Чаще это компактные скульптурки: „Енко, „Лежебока, „Кузьмич-балалаечник, „Курильщик. Особенно привлекательна в этом ряду скульптурка „Эльхин. В миниатюре передана грузность и добродушный нрав северянина.
С переходом на работу в Тюменские мастерские Художественного фонда РСФСР В. Русаев не оставил резьбу по кости. Напротив, стал более требователен к себе в стремлении создать запоминающиеся выставочные образцы.
Если другие в творческих поисках отталкиваются от облюбованных тем, то Русаев сообразуется с характером выставки, в которой ему предстоит участвовать. Поэтому сюжеты его работ разнообразны, а почерк индивидуален. По-прежнему его скульптурные миниатюры броски, динамичны. Усложненной линии силуэта вторят резкие орнаментально-конструктивные порезки („Шаман, „Енко с лайками).
Произведения художника, создаваемые в последние годы, отличает ясно выраженная конструктивность. В этом он идет вслед за мастерами прошлого, создававшими многофигурные композиции, закладывавшими в сюжеты произведений оценки, увиденные в жизни.
Сюжет скульптурной группы „Встреча Русаевым подсмотрен в натуре. Он не раз наблюдал, как местные рыбаки на рассвете двигаются на лодках навстречу друг другу, как, собравшись вместе, обмениваются впечатлениями.
Ранние работы отличались эмоциональностью. В более поздних на первое место выходит содержание, мысль художника.
Столбовую дорогу в художественном промысле резьбы по кости во все времена торили мужчины.
С некоторых пор в этом ряду достойное место заняла Вера Прокопьевна Обрядова. Ее работы среди множества других узнаются и по теме, и по почерку. Свою дипломную работу после окончания Абрамцевской художественной школы она назвала „Девочка с кроликом. Скульптурная композиция была выполнена из самшита. Потом, по возвращении в Тобольск, она стала осваивать новый материал — кость. И с 1957 года осталась верной своему избранию.
Воспитывалась она в тобольском детдоме. Поэтому об артели „Тобольский косторез “ имела представление. Но, поступив на работу, не сразу взялась за скульптурную резьбу. Однажды директор Е. А. Трухина собрала резчиков и объявила: „Нужны шпильки, их просят всюду, придумайте что-нибудь привлекательное“. Обрядова свою шпильку назвала „Ромашка“. Приняли. Даже похвалили. Небольшой шаг к скульптурной резьбе был сделан.
Еще во время учебы в Абрамцевской школе Обрядова обратила внимание на японские „нетцке“. Хотелось создать нечто подобное. Однако реальная жизнь вносила свои коррективы в юные мечты. На фабрике надо было выполнять план. И по этому плану надо было создавать сувениры с тобольской символикой. Вере пришлись по душе экраны с изображением архитектурных достопримечательностей города.
Север — генеральная линия творчества тобольских резчиков. Обрядова тоже начала вынашивать образы северян. Ее внимание привлекли игры. Одной из ранних работ стала настольная скульптура „Перетягивание44. Композиция из двух фигур всегда была трудной для художников. Они обычно старались вводить какое- либо связующее звено. Таким соединительным элементом у Обрядовой стал рог оленя, поставленный на середине. Работа принесла удовлетворение.
Потом она продолжила разработку сюжета. Появилось много людей, усложнились силуэты. Скульптура приобрела декоративность и внутреннюю упругость.
К этому кругу поисков можно отнести и настольную скульптуру „Гонки.
Обрядова не испытала сложностей перехода с одного материала на другой. Ее творческое становление совпало с широким освоением в работе зуба кашалота. Легко заметить, что круглящиеся, утяжеленные снизу скульптурки в общих чертах повторяют природный силуэт исходного материала.
Первое время Вера Прокопьевна для придания большей выразительности наносила орнаментальные элементы выжиганием. В дальнейшем эту роль стал выполнять рельефный орнамент.
В работах Обрядова любит подчеркивать объем, гладкость кости. Иногда здесь случаются просчеты: фигурки кажутся лепными.
Член Союза художников СССР, участник отечественных и зарубежных выставок Вера Прокопьевна Обрядова живет в Тюмени. Тема материнства, детства- ведущая в творчестве художницы.
Так или иначе характер человека отражается в его произведениях. Минсалим Тимергазеев любит шутку, подвижен. Первой его творческой работой стал брелок „Шалун. Вещь небольшая, но Тимергазеев над ней работал долго. Сделал в пластилине и в кости полтора десятка вариантов. Пытливость, поиск нового определяют творческий путь сравнительно молодого мастера.
Первыми его наставниками стали художник прикладного искусства А.И.Метелев и скульптор Н. В. Распопов. С 1967 года Тимергазеев в коллективе резчиков.
„Игра в оленя, „Танец, „На олене, выполненные в 1974-1975 годах, принесли успех автору. За скульптурные миниатюры, экспонируемые на ВДНХ, он получил серебряную и бронзовую медали.
Опыт работы по созданию изделий из склеенной цетки не очень удался. Получилось нечто похожее папье- маше. Стал соединять дерево с костью — результаты обнадежили. Спокойный желто-коричневый цвет бука с красивой мелкой текстурой хорошо стал гармонировать с трубчатой костью в сигаретнице „Медведь. Потом из того же материала в конце 1970-х годов он изготовил курительный набор.
Художник не живет вне происходящих событий. И к предстоящим выставкам Тимергазеев решил создать произведение на современную тему. Так появилась скульптурная миниатюра „Нефтепровод. Работу в
1986 году приняли на выставку „Советская Россия.
Резные работы последних лет, а лучше сказать скульптурные миниатюрки, даже внешне отличаются от тех, что были ранее созданы другими и им самим. По форме они напоминают японские „нетцке. Чувствуется стремление автора в максимально маленький размер вложить предельно емкое содержание. Очень выразительна по композиции и по резьбе скульптура „Бабушка и дедушка“. Зрители впервые ее увидели в Тюменской картинной галерее на выставке, посвященной 400-летию Тобольска.
Другие работы последних лет не являются бесспорными. Чрезмерное деформирование фигуры человека, сюжеты сатирического плана не всегда вяжутся с костью, как и дробная „угловатая резьба. Но все это издержки поиска пытливого мастера.
С 1981 года Минсалим Валиахметович преподает пластическое искусство в Тобольской детской художественной школе. Он член Союза художников СССР, принимает активное участие в различных выставках, внес значительный вклад в создание музея при фабрике художественных косторезных изделий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эволюцию развития тобольского промысла художественной резьбы по кости можно сравнить с рекой. Ее мы видим частично, но пытаемся представить всю. Представить не только в пространстве, но и во времени. Подобно тому как люди, расселяясь на берегах, оставляли память о себе, так и поколения резчиков своими работами обозначали вехи развития промысла. Их резные изделия несут печать тех лет, по ним мы стараемся представить облик творцов, которые стояли у истока. Но образы их туманны. Мы лишь точно знаем одно: народные умельцы, взяв в руки резец, сумели выбрать верное направление — поставили свое искусство на службу людям.
Подобно течению реки развитие промысла развивалось неравномерно. После расцвета, вызванного строительством города, подъемом его общей культуры, резное искусство вновь набрало силу ко второй половине XIX века. Как реку питают притоки, так и промысел испытал различные благотворные влияния. Самые существенные из них — воздействие передовой демократической мысли и доброе желание творцов скрасить своими миниатюрами быт людей сибирской провинции. Мастера работали вдохновенно, изобретательно. Впоследствии открытие неисчерпаемой для творчества темы Севера, расширение художественного кругозора сделали тобольскую резьбу по кости заметным явлением в России.
Советское декоративно-прикладное искусство рождалось не на пустом месте, оно вбирало в себя все истинно народное и передовое. Художественная резьба по кости не осталась в стороне. Государство в трудные годы своего становления позаботилось о мастерах, создало им условия для творческой и производственной деятельности. И резчики, чей опыт был приобретен еще в дореволюционную эпоху, не остались в долгу. Воспитав новое поколение художников, они как бы передали эстафету развития промысла.
Молодое поколение художников тридцатых годов правильно поняло свои задачи. Вместе с наставниками они сумели показать новь социалистических преобразований на Севере.
Поступательность в развитии промысла не прервали годы Великой Отечественной войны. С возвращением мастеров он вновь обрел полнокровное развитие. Резчики помнили триумф своих учителей. Те работали в годы первых пятилеток, их последователям пришлось творить в послевоенный период. Поэтому искусство тридцатых и пятидесятых годов оказалось близким. Массовый героизм, вера в счастливое будущее — лейтмотив творчества. Их порыв был настолько силен, что создавалось впечатление, будто бы им тесно в круге привычной северной тематики. Так откликом на стахановское движение стало создание образов шахтеров, а в последующее время — скульптур с изображением чабанов, колхозниц, людей других профессий. В стремлении монументализировать героев резчики обратились к примеру садово-парковой скульптуры. То была ошибка, но не только тобольских резчиков. Станковым формам искусства подражали мастера и других промыслов. Эклектичность, макетообразность ряда скульптурных групп, изображающих, например, новую школу в тундре или электрификацию северного
поселка, еще объяснялась и тем, что в те годы не было разработано понятие „скульптура малых форм“. Порой художники интуитивно шли к искомому ответу.
Поиск масштабности тоже не был случайным. Тобольская скульптурная миниатюра по своему содержанию и отбору изобразительных средств очень близка монументальному искусству. Через образ понуро бредущего остяка-охотника мы представляем дореволюционный Север с его нуждой и затерянностью людей в огромном пространстве. А остяк-охотник В. Лопатина уже начал осознавать свое место в огромном и прекрасном мире.
Послевоенное десятилетие дало искусство мажорное, жизнеутверждающее. Оно полно оптимизма. Но какие бы грандиозные события ни происходили в стране, в центре внимания всегда был человек. Исследованием его повседневных мыслей, чувств и занялись современные мастера.
Сегодня фабрика расположена в просторном каменном двухэтажном здании. Каждая операция, вплоть до изготовления коробочек для упаковки продукции, производится в отдельном цехе. Производство скульптур и художественных изделий из кости осуществляется массовым выпуском.
В светлом помещении за спаренными станками работают почти 80 человек — три бригады. Их кропотливый механизированный труд можно, пожалуй, сравнить с работой часовщиков — точность имеет не меньшее значение.
Деятельность коллектива фабрики развивается по трем главным линиям: производство художественных изделий ширпотреба, создание работ выставочного характера и выпуск сувениров. Образцы для резчиков- исполнителей создает творческая группа. Как резчиков, так и художников фабрика готовит на месте. Итог всему лучшему, что было создано за сто лет промысла, подвели юбилейные выставки, проведенные в 1974-1975 годах в Тобольске, Тюмени и Москве. В связи с юбилейной датой и за заслуги в развитии декоративноприкладного искусства, успешное выполнение производственных заданий Тобольская фабрика художественных косторезных изделий была награждена орденом „Знак Почета“.
На фабрике оформлены стенды с фотографиями ветеранов и передовиков производства. Социалистическими обязательствами предусматривается выпустить в
1987 году изделий из кости на 260 тысяч рублей, из дерева — на 40 тысяч. Из них на 8 тысяч рублей юбилейных товаров. На городскую выставку, посвященную 400-летию Тобольска, отобрано 50 работ. Привлекают внимание своим содержанием и декоративностью „Первопроходцы Г. Кривошеина, ваза „Тобольску 400 лет“ Г. Хазова, „Железный конь А. Ананьина, мастера первого класса Ю. Замятин, М. Захарова выполнили различные сувениры к памятной дате.
Об уникальном промысле, возникшем на тобольской почве, похвального сказано немало. Разумеется, заслуженно. Но те, кто знает производство не только по рекламе, обеспокоены перспективами его развития. Лет десять назад можно было слышать суждения о гибели промысла. В качестве причины называлась нехватка сырья.
Но вот в последние три года фабрика освоила изготовление из цевки всевозможных изделий, в том числе и скульптур. И все же проблемы остаются.
Как отмечалось в постановлении ЦК КПСС „О народных художественных промыслах, принятом в 1975 году, на предприятиях народных промыслов продукция массового спроса не всегда отличается высоким художественным уровнем. Особенно разнятся между собой авторские работы и тиражные изделия. Контраст между выставочными произведениями и предметами так называемого ширпотреба на Тобольской фабрике разителен. Произошло в какой-то мере забвение собственных традиций.
Вспомним: при образовании первой мастерской в Тобольске ставились просветительские задачи. Тогда не было деления на художественные изделия и ширпотреб. Настольные скульптурные группы не всегда отвечали эстетическим требованиям. Но при всей наивности их художественного языка чувствовалась авторская позиция, связь с жизнью. Мастер, обрастая учениками, вкладывал эти качества в своих воспитанников. С конца 1960-х эстафета преемственности поколений нарушилась. И если заходит речь об искусстве художественной резьбы Тобольска, то обычно называются имена тех, кому за 50. Большинство из них работает за пределами фабрики.

Тобольская резная кость

Индивидуальное художественное творчество и производство идут самостоятельными путями. Существующая система творческих договоров по линии Министерства культуры не оказывает существенного влияния на сам промысел, фабрика никак не координирует индивидуальную работу художников-мастеров. Произведения их, минуя фабрику, поступают из многих мастерских в фонды музеев. Более или менее способные резчики, подготавливаемые фабрикой, варьируют сюжеты и приемы резьбы, отталкиваясь от различных образцов. Отсюда выхолощенность содержания, отсутствие стилистически четких границ между сувенирами, изделиями утилитарно-художественного назначения и миниатюрными скульптурами.
Изучение коллективного опыта, достижение органического единства духовного и материального, выработка перспектив развития промысла видится сегодня в создании в Тобольске некоего научно-художественного очага-лаборатории с широкими полномочиями и возможностями.
Сегодня тобольский промысел художественной резьбы известен широко. Сюда едут туристы, любители искусства, чтобы самим увидеть волшебство рождения живой скульптурки из обычной кости.
То, что они видят в музейных витринах, гостей восхищает. Задача же сегодняшних мастеров, руководителей промысла заключается в том, чтобы идти вперед.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Culture and art