Итальянская живопись XIII-XV веков

Итальянская живопись XIII-XV веков

В путеводителях и каталогах Эрмитажа середины XIX в. не упоминаются произведения, предшествующие Ренессансу. Недаром в 1859 г. А. И. Сомов отмечал: «Древняя флорентинская школа, родоначальница всех местных школ Италии, не существует в нашем Эрмитаже».

Так обстояло дело не только с флорентинской, но и с другими итальянскими школами. Объяснялось это тем, что до начала XX в., то есть на протяжении приблизительно 150-летнего существования музея, официальное руководство почти не проявляло интереса к так называемым «примитивам».
Термин «примитивы» употребляют по отношению к наиболее ранним произведениям итальянской живописи. Определение это условное и не вполне удачное; в данном случае оно не означает элементарность, простоту. Скорее следует обратиться к иному значению итальянского слова — коренной, первоначальный. Тогда станет понятно, что надо иметь в виду ту основу, те истоки, откуда постепенно возникало искусство Возрождения.
Эрмитаж обладает примитивами в первую очередь благодаря русским собирателям, особенно графам Строгановым — Павлу Сергеевичу и Григорию Сергеевичу. Любовь братьев к искусству была наследственной: их предок А. С. Строганов, меценат и страстный коллекционер, помогал Екатерине II комплектовать Эрмитаж.
Г1. С. Строганов еще в середине прошлого столетия увлекся произведениями раннего Ренессанса. Описывая его собрание в Петербурге, директор Берлинского музея профессор Г. Ф. Ваген подчеркнул, что П. С. Строганов «принадлежит к числу тех редких коллекционеров, которые… ценят духовное содержание картин XIV и XV веков». После смерти
П. С. Строганова в 1912 г. в Эрмитаж было передано «Поклонение младенцу» Филиппин» Липпи, которое занимает достойное место на постоянной экспозиции итальянского искусства.
Собрание Г. С. Строганова находилось в Риме, где он прожил долгие годы. Григорий Сергеевич прекрасно разбирался в живописи: он сам определил автора „Мадонны из сцены «Благовещение»”, назвав имя Симоне Мартини. Эта створка диптиха, так же как реликварий фра Анджелико, были подарены Эрмитажу в 1911 г. наследниками Г. С. Строганова, который предполагал завещать музею большую часть принадлежавших ему вещей.
В 1910 г. образованию небольшого раздела примитивов способствовало то, что из Русского музея в Эрмитаж перешли некоторые картины, купленные по инициативе князя Г. Г. Гагарина в 60-е гг. XIX в. для музея при петербургской Академии художеств. Теперь уже можно было сказать: «В VI зале, … три или четыре примитива, из коих один— типа Джотто, действительно замечательный… У нас эта эпоха итальянской живописи совсем не была представлена… отныне педагоги, читающие историю искусств по нашим образцам, могут начинать ее не с Беато Анджелико, а с самого возникновения итальянской живописи».

Однако до настоящего заполнения существовавшего пробела было далеко: больше половины картин данной выставки поступило в музей уже после Октябрьской революции.
Советская власть приняла безотлагательные меры для сохранения художественных памятников. Инициатива и руководство в этих начинаниях принадлежали В. И. Ленину. В 1918 г. был издан декрет о приеме на учет и хранение произведений искусства, в 1921 г. создан Государственный музейный фонд. Здесь не только учитывали национальные ценности, но и распределяли их по музеям. В результате в Эрмитаж влились многие работы итальянских мастеров, принадлежавшие ранее русской знати.
После революции собрания аристократических семейств — Юсуповых, Шуваловых, Строгановых — преобразовали в музеи, существование которых в 1920-е гг. сочли нецелесообразным, их упразднили, пополнив тем самым Эрмитаж и Музей изящных искусств (ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина) в Москве.
Для итальянского раздела очень важна была передача картин из Строгановского дворца-музея (1922—1926 гг.). Отсюда происходят подписное «Распятие» Уголино ди Тедиче, «Мадонна с младенцем» Мастера из Фу- чеккьо, «Вознесение Христа» Андреа Ванни, «Распятие с Марией и Иоанном» Никколо ди Пьетро Джерини и многие другие.
С 1930-х гг. Эрмитаж начал приобретать произведения искусства у частных лиц. К числу наиболее интересных покупок относятся двусторонняя икона Антонио да Фиренце, «Мадонна с младенцем и святыми» Биччи ди Лоренцо, «Чудо с гостией» итальянского художника конца XV в. и др.
Чем было вызвано желание организовать настоящую выставку? Во-первых, тем, чтобы дать возможность посетителям познакомиться с очень интересным этапом итальянской культуры, на примере, в основном, первоклассных произведений, которые хранятся в фондах из-за отсутствия свободной экспозиционной площади. Сопоставленные с четырнадцатью картинами постоянной выставки, эти работы расширят и дополнят представление о первоначальной стадии итальянского Ренессанса. Во-вторых, чтобы поделиться результатами научной работы. Многие произведения поступили в музей как анонимные, другие сменили атрибуцию в процессе их исследования. Есть картины, приписываемые пока так называемым «условным» мастерам, что во многом отражает состояние изучения итальянской живописи на сегодняшний день. По стилистическим признакам выделяется группа работ, которую определяют либо по месту деятельности их создателей (например, Мастер из Фучеккьо), либо по месту нахождения картины или фрески (например, Мастер цеха шерстянщиков), либо по произведению, дающему возможность сравнить с ним другие, близкие к нему (например, Мастер Мадонны Штрауса).
В Каталог выставки 1922 г. вошло 60 произведений, в данный — 67. Но только 22 картины экспонировались на обеих выставках. В 1920-е гг. некоторые работы эпохи раннего Возрождения были переданы в Москву, в свою очередь после 1922 г. эрмитажная коллекция памятников этого времени значительно обогатилась. Таким образом, по составу данная выставка отличается от предыдущей. Ведущее место на ней занимают флорентинская, сьенская и венецианская школы. Мы сознательно отказались от показа картин фра Анджелико, фра Филиппо Липпи, Боттичелли, Филиппино Липпи, Перуджино (их имена есть на страницах каталога 1922 г.). С творчеством этих наиболее типичных мастеров XV столетия посетители Эрмитажа хорошо знакомы. Напротив, если и представлены живописцы, деятельность которых протекала в XV в., то это либо менее известные художники, либо такие, в искусстве которых черты нового проступают не столь ощутимо: ведь даже во Флоренции — самом передовом центре кватроченто — переход от старого к новому осуществлялся постепенно.

Основоположниками гуманизма, уходящего корнями в XIII в., были Франческо Петрарка (1304—1374) и Джованни Боккаччо (1313—1375). Опираясь на античность, новое мировоззрение обратило свой взгляд на человека. Тем самым гуманизм выступил против церковно-богословского отношения к миру. Однако для XIV в. характерен определенный разрыв между гуманистической мыслью и искусством, еще не сделавшимся светским. Здесь гуманизм пожнет плоды лишь с наступлением раннего Ренессанса (XV в.).
XIV в. проходил под знаком борьбы городов против феодалов; именно города стали очагами новой культуры. В раздробленной Италии, каковой она оставалась на протяжении многовековой истории (вплоть до середины XIX в.), в период треченто5 передовая роль в политической, экономической сфере н в сфере культуры принадлежала Флоренции.
Отцом западноевропейской живописи часто называют Джотто (1267— 1337). Порой в сравнении с его творчеством рассматривают любого флорентинского живописца XIV в., иногда этих мастеров вообще называют «джоттистами», хотя влияние одного, даже самого гениального, художника не может стать решающим для целого столетия. Но трудно Переоценить новаторство Джотто, решительно порвавшего с произвольностью связей и условностью места действия византийской живописи. Между произведениями Джотто и зрителем возникают новые взаимоотношения, отличные от предыдущего периода искусства, когда икона, мозаика или фреска заключали в себе идею величия, непостижимости божества и тем самым образное воплощение существовало согласно собственным законам, не основанным на конкретных реалиях.
Джотто первым сумел придать религиозным сюжетам жизненную убедительность. В его лаконичных росписях, созданных во Флоренции, Падуе, Ассизи повествование разворачивалось не на плоскости, а в глубине, и действующие лица скорбели или радовались как простые смертные. Такая живопись не могла не потрясти современников.
После Джотто можно было наполнять новыми деталями и развивать предложенные им решения, отступать от его исканий, находить забвение в готических ретроспекциях, как это произойдет на грани XIV—XV вв., но изменить коренным образом генеральную линию развития живописи было уже нельзя.
Джотто в первую очередь монументалист, станковых произведений его сохранилось чрезвычайно мало. Только немногие музеи мира могут гордиться их обладанием. Эрмитаж, к сожалению, не принадлежит к этому числу.
В нашем музее флорентинская живопись представлена, начиная с середины XIV в. Это тот момент, когда после ряда пережитых катастроф — экономического кризиса, восстаний, страшной эпидемии чумы 1348 г.— происходит переоценка ценностей: возросшая религиозность продиктовала возврат к «иконе». Джоттовская человечность на какое-то время вновь уступила место отвлеченной торжественности и скованности святых, в которых мастера стремились подчеркнуть значительность и высокое иерархическое положение, занимаемое ими в небесных сферах. Ни один фло- рентинский мастер XIV в. не может быть сравним с Дя отто. Лишь в начале кватроченто появится новый реформатор Мазаччо (1401—1428), один из основоположников раннего Ренессанса. И тем решительнее переворот, произошедший на рубеже двух столетий — XIV и XV, если вспомнить, что наряду с живописью Мазаччо существовал стиль интернациональной готики, рафинированный и утонченный, пришедший из придворно-рыцарских кругов северной Европы, что в одном городе с этим художником продолжали работать поздние последователи Джотто, а такой мастер как Биччи ди Лоренцо (1373—1452), намного переяотвший Мазач. словно не замечал сдвигов, произошедших во флорентинском искусстве, еще уподобляя плоские фигуры святых нарядной аппликации на фоне у рчатых тканей.
Для всей самостоятельности флорентинской школы, она и сама восприняла импульсы из других художественных центров, и становилась для источником воздействия.

Тесные взаимосвязи существовали между Флоренцией и вторым крупным городом Тосканы — Сьеной. В определенном смысле эти две школы антиподами. Во Флоренции с ее постоянным стремлением к демократическим свободам складывалось монументальное искусство, говорящее языком простым и четким, здесь преобладал интерес к пространству. В условиях аристократической Сьены монументальным росписи предпочитали станковые произведения, стремились к элегантности, декоративности, цветовой гармонии. Сьена легче Флоренции усваивала уроки готики.
Крупнейший мастер сьенской школы первой половины XIV в.— Симоне Мартини (около 1284—1344) по своему темпераменту был проникновенным лириком в живописи. Как никто другой, Симоне сумел сделать линию ыразнтельным средством передачи не только форм, но и настроений. В работах Мартини цвет отмечен богатством тонко подобранных сочетаний типично сьенской праздничностью.
На выставке демонстрируется створка диптиха с изображением мадонны из сцены «Благовещение» Симоне. По словам В. Н. Лазарева, «..эта драгоценная икона, являющаяся одной из жемчужин эрмитажных собрании. по чистоте своего лирического звучания и по певучести своих линий может быть сопоставлена только с лучшими сонетами Петрарки».
Наряду с Симоне Мартини выдающуюся роль в развитии сьенской живописи сыграли братья Лоренцетти, Пьетро (работал с 1306—1348) и Амроджо (упом. 1321—1348). Возможно, оба они стали жертвами «черной смерти», унесшей более половины жителей Тосканы. Существует предположение, что братья возглавляли большую мастерскую, произведения которой пользовались в Сьене широкой известностью. Опираясь на достижения флорентинцев, Лоренцетти направили внимание на перспективное расширение пространства, на точный способ выражения мыслей в художественных образах; обоих отличало умение вести лирический рассказ, создавать увлекательное повествование на основе впечатлений от окружающей жизни. Стоит отметить, что Амброджо продемонстрировал в «Аллегории доброго правления», одной из знаменитых фресок в Палаццо Пубблико, не столь частый для живописцев того времени интерес к античности.
Во второй половине треченто Сьена не выдвинула ни одного художника масштаба Симоне Мартини или братьев Лоренцетти. В этот период работал Нпкколо ди Сер Соццо (1340—1360-е), творчество которого «открыли» лишь в 30-е гг. нашего века. Произведений этого мастера немного, и тем важнее, что в фондах Эрмитажа сравнительно недавно была обнаружена Мадонна с младенцем» работы Пикколо. Испытав влияние Мартини и Лоренцетти, Сер Соццо, несомненно, имел контакты с флорентинской культурой, что подтверждает вещь, находящаяся в нашем собрании. В ней пластичность, уравновешенность композиции, монументальность фигур органично сочетаются с чисто сьенской цветовой гаммой, нежной и яркой.
Один из первых представителей интернациональной готики в Сьене — Бартоло ди Фреди (работал с 1353—1410) —руководил активно работавшей мастерской. Характеризуя особенности этого общеевропейского стиля грани двух столетий, А. Эрши писала: «Тоска знати по прошлому отражалась не только в тематике заказываемых картин, но и в стиле живописи, поскольку воскрешалась находящаяся уже в упадке готика. От искусства ждали восхваления романтического (в первоначальном смысле этого слова) восприятия жизни, обращенного в прошлое — к рыцарским романам; ждали компенсации, вознаграждения за утерянные в реальной жизни позиции, и это нередко приводило к необузданным преувеличениям. В результате возник культ потрясающей роскоши, идеализация, сознательно искажавшая действительность, и стилизованный язык,— то есть все то, что характеризует интернациональную готику».

Типичным примером интернациональной готики на выставке служит полиптих, выполненный, возможно, в ближайшем окружении одного из самых значительных приверженцев этого стиля, Джентиле да Фабриано (около 1370—1427), работавшего в разных центрах Италии. Ломкая хрупкость контуров выделяет на сияющем фоне фигуры пяти утонченно-элегантных святых, а цветовая гамма алтаря великолепна неожиданностью цветовых сочетаний.
После деятельности Джотто византийская традиция превратилась в одно из самых консервативных слагаемых треченто. Но именно ей упорно следовала венецианская живопись XIV в.
Богатая патрицианская республика, «жемчужина Адриатики», благодаря торговым путям соединяла Запад с Востоком. Ее постоянные контакты с Византией привели к тому, что эстетику византийской живописи Венеция восприняла легко и органично, как нечто свое, а не привнесенное извне. В городе постоянно работали греческие мастера, в частности, они преимущественно трудились над мозаичными украшениями собора Сан Марко.
Среди венецианских художников творчески истолковывал византийское наследие Паоло Венециано (работал 1333—1358). Возможно, кем-то из последователей Паоло выполнен «Отрок Христос в Иерусалимском храме». Если сравнить этот фрагмент с произведениями флорентинской и сьенской школы, то чувствуется, насколько мы вновь погружаемся в средневековые образы и представления. Именно это произведение, на наш взгляд, служит наглядной иллюстрацией к точной характеристике средневекового мышления М. Дворжака. Таким воплощением «непотижимости божественной мысли» является в картине отрок Христос, что ктажено в его соотношении с окружающими людьми и зданием храма, потягивая это соотношение, понимаешь, что именно Христос находится над всем, под всем, вне всего, во всем».
Таким воплощением непостижимости божественной мысли является в картине отрок Христос, что выражено в его соотношении с окружающими людьми и зданием храма. Оценивая это соотношение, понимаешь что именно Христос находится надо всем, под всем, вне всего, во всем.
Экспрессия эрмитажной иконы была по достоинству оценена в искусствоведческой литературе: «В настоящее время я не знаю другой такой работы, которую можно было бы сравнить с маленькой доской, единственной частью сохранившегося полиптиха с изображением «Христа среди мудрецов», хранящейся в запасах Эрмитажа: фрагмент уникальный в своем роде по выразительной силе, почти чимабуэвской»,— писал Р. Паллуккини.
Когда знакомишься с произведениями венецианской школы, экспонируемыми на выставке — а все они в основном относятся ко второй полови- ХIV — началу XV вв.,— то приходится удивляться тому, как быстро к концу ХV — началу XVI столетий — Венеция догнала, а во многом и опередила передовую школу кватроченто — Флоренцию.
Очевидно, в настоящее время еще не до конца выявлены особенности и значение пизанской школы живописи XIV в. Продолжает существовать мнение, что Пиза тяготела в это время к искусству других городов. Но основной расцвет живописи Пиза пережила в предыдущем, XIII столетии. Именно к этому периоду относится один из наиболее ранних памятников на выставке — крест с изображением «Распятия» Уголино ди Тедиче (работал во второй пол. XIII в.). Этот крест подтверждает, что на почве Тосканы Ппза впитывала и трансформировала проникающие сюда византийские формы.
Начало раннего Ренессанса справедливо связывают с опорой, обретенной итальянскими мастерами в античном искусстве. Но далеко не одна античность была истоком Возрождения. Без подготовки, пройденной в XIV столетия, возникновение новой системы мышления, нового искусства было бы невозможно. Ренессанс впитал в себя не только античность, но и натурализм готики и традиции византийской живописи. Как бы ни трансформировала Византия различные формы, «фигура человека, стоявшая в центре интереса античных художников, осталась и для византийцев главным предметом изображения».
Треченто отнюдь не было «неумелым», как представлялось Вазарн. Италия должна была пройти через это столетие, чтобы открыть новую страницу в истории искусства, которая ассоциируется у нас с высшими достижениями человеческого гения.
Данная экспозиция не могла быть осуществлена без огромной работы, проделанной реставраторами Эрмитажа. Пользуюсь случаем, чтобы выражать им всем, особенно Т. Д. Чижовой, свою глубокую признательность. Они, сняв старые записи и многослойный лак, вернули картинам там. где это было возможно, первозданную свежесть и блеск красок.