Творчество Дмитриевского Виктора Константиновича
Вдоль косогора, на который медленно вползает танк, цветет черемуха. Молодой танкист не удержался— выбрался из боевой машины, подбежал сломить несколько душистых веток и остановился, зачарованный ликованием весны.
В картине «Черемуха цветет» воплощен всего один миг из множества событий и эпизодов, которые наблюдал военный художник Виктоо Константинович Дмитриевский, когда жил и работал в танковой части. Пространство картины заполнено по-весеннему светлой землей, краем нежно раззеленевшейся рощи. На этом фоне изображен юноша в темной форме и шлеме танкиста. Художник воплотил в живописи раздумье о воинском труде и о том, как родная земля учит сыновей верности, любви, мужеству. Чтобы вот так немногословно и просто рассказать обо всем этом, немало должен был передумать, пережить автор полотна. Неповторимый строй его личности и его единственная судьба, неотделимая от великой судьбы Родины, помогли сложиться самобытному творческому почерку.
В детстве Виктор Дмитриевский не предполагал стать художником, хотя рано увлекся рисованием, которое стало едва ли не главным его ребячьим занятием. А когда семья переехала из Зарайска в Москву, решил он поступать в художественную студию ВЦСПС. Ею руководил тогда прекрасный живописец Константин Федорович Юон.
Однако меня не приняли, — рассказывает Виктор Константинович. — Но, хоть и был я в детстве тихоней, сбить меня с пути, на который нацелился, оказалось не так-то просто…
Месяца два ходил мальчик в студию — не упрашивал, не доказывал, а лишь пристраивался где- нибудь рисовать. И так каждый день, покуда не услышал однажды: «Ну ладно, что с тобой поделаешь— занимайся!» Окончив успешно студию, Виктор по совету К. Ф. Юона держал экзамены в Московскую среднюю художественную школу. Тогда в школе шел самый первый набор, в который и включили Виктора. Поныне художник вспоминает, с каким упоением он занимался: «Каждое утро, помню, просыпался, ликуя, — опять в школу!»
И была еще одна радость: открывать журнал «Юный художник».
Как мы любим свой журнал, — говорит Виктор Константинович. — До сих пор остались в памяти почерпнутые с его страниц советы, как самому сделать этюдник, приготовить холст, краски, что сделать с кисточкой, чтобы она не топорщилась… Впервые прочитал я там о Репине, Сурикове, Серове, Веласкесе, Рубенсе, и мне приоткрылось чудо их творчества. Столько лет прошло, а возьму в руки современный «Юный художник», и словно переношусь в прекрасную пору моего довоенного детства. Будто вижу напечатанные на журнальных страницах работы моих сверстников, учившие меня вернее видеть свои недостатки. К примеру, не все ладилось у меня с композицией, а рисунки Бабицына, построенные в смелом ракурсе сверху, подсказывали — вот как интересно можно компоновать…
Кто знает — может, и это помогло Виктору высказать вслух затаенную мечту: буду художником! Решение стало бесповоротным. Юный Дмитриевский не отступил от него в первые месяцы войны, когда школу эвакуировали и отец предупредил: «Помогать я тебе не смогу». Не оставил юноша мечты об искусстве и когда был направлен в воен- но-инженерное училище. Решился однажды показать ученические свои работы Н. Н. Жукову — тогда начальнику Студии военных художников имени М. Б. Грекова. Создана она была в 1934 году по приказу наркома обороны К. Е. Ворошилова для воплощения в искусстве славной истории и современной жизни Вооруженных Сил страны социализма. С первых дней войны художники-грековцы отправились на передовую, где решалась судьба Отечества. В их ряды вскоре и был зачислен с одобрения Жукова Виктор Дмитриевский, а уже через два дня вместе с товарищами послан на фронт.
…Идет поезд на запад. Русоголовый, чубатый двадцатидвухлетний лейтенант художник Дмитриевский не отходит от вагонного окна. Еще за сотни километров от передовой обжигает сердце дыхание войны: вдоль почти всего пути видны остовы печей над пожарищами вместо деревень, изрытые воронками, окопами поля, покалеченные снарядами деревья… И чем ближе к линии фронта, тем ужаснее следы сражений и острее боль в сердце художника от вида израненной, искромсанной родной земли. Тогда и началась — не могла не начаться!— тема патриотизма, гражданственности, которая проходит через все творчество художника. Потому что рождается гражданственность в любви человека к Отчизне, в преклонении перед величием дел и подвигов народа. По словам Виктора Константиновича, он в те дни не только сам пережил эти чувства, но и понял, как живут они в сердцах солдат, как учат презирать смерть. Чтобы отстоять Родину, шли они сквозь бой и кровь сперва горькими верстами отступления, а потом обратно на запад, через Бобруйск, Могилев, Минск, Вильнюс… По этому же маршруту шла с солдатами группа художников-грековцев. Под обстрелом и бомбежкой, в боевых порядках сражающихся рот и батальонов запечатлевали они на листах альбомов, на небольших холстах живые события Великой Отечественной.
Вспоминая о том времени, Виктор Константинович говорит: «Сильнее всех опасностей тревожила мысль, что не оправдаю высокого звания грековца, окажусь недостойным героев-фронтовиков, о которых должен был рассказать. И хотя поначалу не все получалось, я каждый свой фронтовой день начинал с приказа себе: «Сегодня сделаю, сегодня — выйдет!»
Николай Николаевич Жуков говорил, что новичок тогда подкупил его упорством, заставил поверить в себя.
Отличительной чертой творчества Дмитриевского стало тонко подмеченное Жуковым в самом начале его пути умение прочувствовать, а потом — включить в батальную картину, посвященную Советской Армии, правдивый, согретый живым чувством пейзаж. Есть у художника выражения: «земляные краски», «писать землей». А Виктор Константинович видел, как люди на фронте срослись, сроднились с землей. Стали с нею одного цвета — будто единая плоть! Могучая, несокрушимая, сражающаяся. Это сравнение подсказало тогда, как воплотить в картинах единство Родины и ее защитников.
А когда пришла победа, понадобились художнику другие краски — яркие, радостные, светлые. И раскрыл ему их мирный пейзаж. Немногословно, без шумной патетики говорит скромная красота России, воплощенная на холстах В. Дмитриевского, от каких истоков, каких чистых родников исходит советский патриотизм. Никогда пейзаж в его полотнах не предстает отвлеченно-равнодушным фоном, декорацией, обозначением места. Всегда раскрывает внутренний мир героев, всегда роднит переживания людей мирных профессий с чувствами тех, кто носит военную форму.
Накинув ватник, вышел на заснеженную дорожку возле родного дома вернувшийся после службы солдат. Поднял от безотчетной радости разулыбавшееся лицо к ласковому предвесеннему солнцу. И невольно думается: «Да пожалеет ли человек самой жизни ради того, чтобы не позволить врагам разрушить эту благодать, замутить гарью, пеплом лучезарный свет «неба синего над Россиею»!» Не раз повторит Дмитриевский в своих картинах этот мотив щемящей красоты родной земли, восторга при виде любимых мест. «Одинокая бродит гармонь» — строка из счастливой, полной надежд песни тоже стала названием картины художника. Потому что проникнуть в сердце солдата — особенная для него радость. И мы словно слышим, как густой, плотный воздух в сумерки разносит над просторами проникновенный голос гармони. А нередко пишет художник просто пейзаж, где нет человека, но живут его чувства и будто слышится звучание мирных песен над Советской страной. Иногда же, особенно если память возвращает живописца к дням войны, на холсте его предстает сама тишина. Напряженная, затаившая опасность… По чуть тронутому рябью зеркалу воды уходят в студеный туман бесшумные резиновые лодки разведчиков — «На рассвете». В утреннем мареве, будто вздрагивая от холода, с тревогой склоняются вслед бойцам тоненькие березки да ивы. Охватывает и нас невольная тревога так, что почти боишься услышать случайный всплеск весла, лязг металла, малейший звук, что нарушил бы спасительницу и защитницу тишину…
И в том строю есть промежуток малый, Быть может, это место для меня…
Однажды услышав, не позабудешь этой песни. Глубоко тронула она и художника-солдата. Размышляя о солдатском долге и судьбе, не один вариант своих «Журавлей» написал Дмитриевский… Возле замаскировавшегося во ржи танка трое бойцов— его экипаж. Замерли, слушая журавлиный крик, с печальной думой о тех, кто не пришел с отгремевшей войны.
В первом варианте картины лишь березы уходят вершинами в расчерченное журавлиным клином небо да стоит памятник со звездой. Скромный солдатский мемориал. Считая, что еще недостаточно выразил волнующую мысль, художник решил написать другой вариант: только одного солдата, охваченного сыновней печалью, проникнутого готовностью быть достойным отцов, свершивших подвиг. Все внимание в этой картине должно быть сосредоточено на передаче чувств молодого бойца. И будет это еще один образ советского солдата— защитника мирной тишины над планетой.
Десятки работ созданы В. Дмитриевским. Жанровые и лирические холсты, пейзажи, которые называют героическими, и развернутые батальные полотна. Немалая заслуга художника и в развитии искусства советской военной панорамы. Он помогал восстанавливать панораму М. Рубо «Бородинская битва», участвовал в создании панорам «Волочаевский бой», «Форсирование реки Великой в г. Пскове. Июнь 1944 г.». Теперь он уже много лет вместе с коллективом художников-грековцев работает над созданием панорамы «Сталинградская битва».
…Когда-то, после окончания войны, старший лейтенант Дмитриевский, направленный Главным политическим управлением Советской Армии в Московский художественный институт, предстал перед его ректором Сергеем Васильевичем Герасимовым. Тот, залюбовавшись выправкой и кивнув на вихры, сказал: «Казак! В Грекова пошел». А подписав приказ о зачислении студента-офицера в мастерскую Г. К. Савицкого и Д. К. Мочальского, напутствовал: «Воюй!»
И всю творческую жизнь воюет — стоит на посту художник вместе со своими героями, солдатами страны социализма. Рассказывая о сегодняшнем дне нашей армии, говорит он о ненависти советского народа к войне. И когда, в какой еще стране мог художник баталист посвятить свое искусство прославлению армии как армии мира!
