Дмитрий Анфимович Щербиновский
Где бы мы ни учились — в школе, училище, институте,— у каждого из нас есть любимые учителя, которые входят в нашу жизнь, чтобы остаться в ней навсегда. Мы вспоминаем их с чувством глубокой благодарности и признательности.
Таким был Дмитрий Анфимович Щербиновский, у которого воспитывались выдающиеся русские и советские художники. Это Иван Билибин, Сергей Герасимов, Андрей Гончаров, Борис Григорьев, Александр Дейнека, Юрий Пименов, Яков Ромас, Федор Федоровский, Сергей Чехонин, Василий Шухаев.
Дмитрий Анфимович Щербиновский родился в Саратовской губернии в городе Петровске. Рисовать начал рано. «Времени, когда не рисовал, не помню»,— говорил он впоследствии. В детстве побывал Дмитрий Анфимович в мастерской местного живописца Тихобразова — навсегда запомнились краски, холсты, доски на мольбертах. Но нескоро удалось ему осуществить мечту — стать живописцем. Окончив гимназию, Щербинов- ский по воле родителей поступил на юридический факультет Московского университета. Одновременно он продолжал рисовать, писать этюды, подружился с художниками. Чаще других у него бывали С. Иванов и А. Архипов. Скоро Дмитрий Анфимович оказался в гуще художественной жизни Москвы, сделался своим человеком в тесном кружке В. Серова, К. Коровина, И. Левитана. Тогдашние властители художественного мира В. Поленов и В. Суриков не чаяли в нем души. Солнечные этюды и чудесные рисунки Щербиновского радовали всех.
Понимая, что для серьезных занятий живописью одного таланта мало, он после окончания университета в 1891 году поступил в Петербургскую академию художеств, параллельно занимаясь у Павла Петровича Чистякова, в его «домашней академии». Здесь все поражало — особая чистяковская манера говорить, преданность нелегкому делу, его неиссякаемая энергия и, главное, колоссальные знания. Для их восприятия и усвоения требовалось невероятное напряжение ума и полная самоотдача. Щербиновского увлекла система Чистякова, которому, как он говорил, «обязан больше, чем самой Академии».
С 1894 года Дмитрий Анфимович учился в мастерской Репина, который преподавал темпераментно, увлеченно. Работая над этюдами рядом с прославленным живописцем, молодые художники получали наглядные уроки. Картина Щербиновского «Комната присяжных поверенных во время перерыва заседаний», выполненная под руководством И. Репина, была приобретена Академией художеств. А выпускник академии художник Щербиновский получил право на заграничную поездку за «казенный счет». За границей он посещал выставки, музеи, рисовал, знакомился с методами преподавания изобразительного искусства в художественных школах и академиях.
На рубеже двух эпох Щербиновский вернулся в Россию, стал членом Товарищества передвижных художественных выставок. Его произведения экспонировались в России и за рубежом, много времени и сил он отдавал педагогической работе. Хорошо зная основы преподавания великих русских педагогов, Чистякова, и лучшие достижения европейских школ, начал Щербиновский в 1904 году свой путь художника-педагога.
В Строгановском училище его натурный класс всегда был переполнен. Стекались, как на спектакль, любопытные, и преподаватель не возражал против их присутствия. За огромный рост, раскатистый бас, остроумие и артистичность нового учителя не замедлили прозвать «без пяти минут Шаляпин».
В работе педагога неизменным было следующее правило: от верхнего края бумаги до головы фигуры и от нижнего края до стопы должно быть поле, равное толщине спички. Трудное, но необходимое правило: ведь часто в рисунках учеников либо не помещалась фигура, либо нарушались ее естественные пропорции. Требовал Щербиновский и применения отвеса. Это не было прихотью нового педагога — даже ученики старших классов подчас не могли нарисовать фиГУРУ так чтобы она «стояла», не говоря о других анатомических погрешностях.
«Вы приходите сюда не смаковать вкусные линии, не за красивым почерком. Вы приходите для того, чтобы унести прочные знания, которые могли бы потом пригодиться вам всюду»,— вспоминал слова Щербиновского его ученик В. Кириллов. Показывая аудитории удачные работы учеников, преподаватель говорил:
— Натурщик стоит как железный. Когда вы научитесь так передавать натуру — вы свободны, рисуйте как хотите. Тогда можете стать и Рубенсами и Тицианами. Вы не встретите никаких препятствий. Вы будете мастера и артисты.
А нерадивые и ленивые выслушивали суровую оценку:
— Ключицы разъехались, нога вывернута, живот висит, он как пустой мешок.
Щербиновский высмеивал самодельщину, случайность, приблизительность и растрепанность форм:
— Не может, дорогой мой, стоять человек на этаких следках!
— Вата из аптеки, а не живой человек!
— Не знаете, как рисовать руки? Не умеете построить грудную клетку? Растерялись перед закинутой головой? Идите, сударь, и еще шестьдесят восемь раз штудируйте натуру».
Многие, несмотря на суровый характер Щербиновского, навсегда сохранили признательность ему за крепкую академическую школу.
— С помощью дрессировок рисовать можно обучить и медведя. Это будет выучка. Художник прежде всего должен отличаться пониманием стоящей перед ним задачи,— не раз наставлял учитель. И художник Б. Григорьев позже писал:
На его занятиях рисовали углем, сангиной, итальянским и свинцовым карандашами. Впервые в Строгановском училище на своих уроках Щербиновский ввел офорт.
Б. Григорьев вспоминает день, когда в дар от своего наставника получил «божественную линию».
Это и было мне откровением, первым и последним за всю мою последующую жизнь.
Григорьев и еще несколько «мечтательных» строгановцев занимались в частных художественных классах, открытых в 1905 году Щербиновским в своей мастерской и квартире на Большой Дмитровке. Работали, «…да как! Казалось, от волнения сгорят уши, обуглятся и отвалятся»… В памяти воспитанников училища Дмитрий Анфимович сохранился и как увлекательнейший собеседник.
Приезжая из-за границы, где он бывал ежегодно, Щербиновский щедро одаривал своих учеников ценными познаниями во всех областях, относящихся к искусству. Его блестящие рассказы, яркие характеристики старых мастеров, импрессионистов, русских художников расширяли кругозор студентов, развивали фантазию и укрепляли любовь к избранному делу.
В советское время Щербиновский вел во ВХУТЕМАСе класс анатомического рисования, который был создан для студентов всех факультетов. Кроме пластической анатомии, на некоторых факультетах профессор преподавал рисунок. «Дейнека больше, чем любой из нас, владением крепким рисунком обязан Щербиновскому»,— отмечал известный педагог Г. Т. Горощенко. За строгость и постоянную требовательность студенты ВХУТЕМАСа прозвали Дмитрия Анфимовича «Иваном Грозным».
Щербиновский не уставал повторять, что основой основ всех видов изобразительного искусства является рисунок. Вел занятия увлеченно, с необычайным подъемом. Интересный эпизод из его практики вспоминал крупный педагог К. Ф. Морозов:
— Стены мастерской были сырые, облезлые, с трещинами и потеками… Дмитрий Анфимович, повторяя мысль Леонардо да Винчи о том, что художник постоянно должен развивать свою фантазию, взял уголь, подошел к стене и свободно-свободно начал рисовать, проводя уверенные линии по трещинам и облезлостям. Ученики затаив дыхание наблюдали, как в ракурсе появлялась рука, анатомически очень верная — можно было пересчитать все косточки,— но сильно утрированная. Это было необычайно фантастично.
Приносили ученикам большую пользу и другие наглядные методические приемы профессора: грудино-ключично-сосцевидную, портняжную или другие мышцы педагог рисовал мелом прямо на обнаженной натуре (с разрешения натурщиков) или ставил на теле углем одну точку, которая была видна всему классу. Безобидная точка «подсказывала» ученикам их ошибки и служила ориентиром при установлении пропорций.
1924 год. Исполнилось тридцать лет творческой работы и двадцать пять — педагогической деятельности профессора Щербиновского. 179 человек, воспитанников Дмитрия Анфимовича, пишут по случаю юбилея в Правление ВХУТЕМАСа о том, что «они счастливы быть учениками этого заслуженного руководителя ».
Дмитрий Анфимович Щербиновский учитель
Двор художественных мастерских. Если в нем в одно мгновение собирается толпа студентов, значит, появился их любимый учитель Дмитрий Анфимович Щербиновский. Об этом замечательном человеке я и хочу рассказать.
Пластическую анатомию в Строгановском училище и в Училище живописи, ваяния и зодчества преподавали врачи- хирурги. Первым педагогом- художником, который вел класс анатомического рисования, был Щербиновский. Пластическая анатомия — специальная область анатомии — изучает пластические свойства человеческого тела в зависимости от его внутреннего строения. Основана она на анализе устройства мускулатуры и скелета.
…Помнится трудный 1921 год. В стране разруха, не хватает хлеба. Не отапливаются и не освещаются помещения. В училище мы собирались ранним утром, чтобы набрать торфа и успеть к началу занятий растопить «буржуйку». Печки были в каждой мастерской, но тепла давали — только отогревать руки. Работали не раздеваясь. Бумагу для рисования приносили самую разную, в ход шли обои и даже газеты. Когда собирался весь класс и была на месте натурщица, появлялся Дмитрий Анфимович. Несмотря на холод, он всегда во фраке, тонкой белой сорочке с черным галстуком. Лекции свои профессор сопровождал рисунками, иногда углем прямо на стене.
После-лекции желающие могли еще два часа рисовать модель. Таких находилось много, поэтому разыгрывались номерки. Счастливые обладатели первых номеров занимали места близко к натуре и печке. Когда холод неумолимо пробирал натурщицу да и нас, устраивался перерыв. И тут же Дмитрия Анфимовича засыпали вопросами. Мы любили слушать своего учителя, беседовать с ним. А он не только охотно отвечал на вопросы, но много, интересно и обстоятельно рассказывал, будучи человеком увлеченным и разносторонне образованным.
Дмитрий Анфимович окончил в Петербурге русские и советские художники. Это Иван Билибин, Сергей Герасимов, П. П. Чистякова вместе с Д. Н. Кардовским. Слушал Дмитрий Анфимович и лекции профессора В. О. Ключевского. В 1891 году закончил юридический факультет Московского государственного университета. Получил и музыкальное образование — в Московской консерватории по классу виолончели. Курс пластической анатомии Щербиновский прослушал в Париже.
Переоценить значение рисования с натуры нельзя. Такое рисование дает возможность изучить форму, конструкцию и пропорции предмета, передать его пространственное положение. После лекций все оставшееся время мы могли работать в анатомическом зале, оборудованном самим Щербиновским.
И обязательно наступает день, когда проверяются знания, степень достигнутого мастерства. Начались экзамены. Помню холодный пасмурный день. В большом лекционном зале человек десять студентов, некоторые из них в шинелях — демобилизованные красноармейцы.
В течение всего года анатомические зарисовки я делал в самодельном альбоме из оберточной бумаги. Обложку к нему от старой бухгалтерской книги пришлось прикрепить вдоль корешка бечевкой. С таким вот альбомом я и явился на экзамен. К столу подошел Дмитрий Анфимович, молча сел, полистал классный журнал. «Пожалуйста, господа, по одному»,— обратился он к нам. О чем-то спросив подошедшего к нему студента, профессор отправил его к доске. Следующий, получив задание, взял мел и отошел к другой доске. Третьим перед учителем предстал я. «Ваш ли это альбом?» — спросил профессор и стал его внимательно рассматривать. Закончив, он вдруг произнес: «Зачет я вам ставлю за весь курс анатомии. А альбомом прошу разрешения воспользоваться на время опроса студентов. После экзаменов вы его найдете в учебной части».
Я торопливо вышел из зала. Сказать, что мои рисунки были хороши, я не мог. Значит, Дмитрий Анфимович освободил меня от экзаменов, оценив добросовестность, упорный повседневный труд бывшего красноармейца, выполнявшего самостоятельные задания в тяжелых условиях.
Шло время. Почти каждый вечер можно было видеть, как из Леонтьевского переулка выходит высокий седой человек и неторопливо направляется к улице Герцена. Там, в Центральном Доме работников искусств, он садился за столик, вынимал сангину или карандаш и принимался разрисовывать белоснежную бумажную скатерть. И тут же возле стола собиралась большая группа людей самого разного возраста. Текла ли за столом мирная беседа, разгорались ли жаркие споры, в центре внимания был пожилой человек в черном фраке. Конечно же, это был Дмитрий Анфимович Щербиновский с друзьями, добрая половина которых — его ученики.
У каждого художника свой путь к мастерству, нелегок он и нескор. Могут быть и сомнения, и творческое озарение, и отчаяние, и его преодоление. Но отрадно сознавать, что с тобой на этом пути всегда твой учитель.