Хаким Сатимов и Гурум-сарайская школа народного гончарства
Замечательный гончар-кулол Хаким Сатимов в настоящее время — глава оригинального, наиболее полнокровного и самого цельного в эстетическом плане очага традиционного гончарства Ферганы, находящегося в кишлаке Гурум-Сарай.
Невозможно говорить о мастере традиционного народного искусства в отрыве от среды, от традиций, от его окружения. Его работа — это творчество, а творчество — это его жизнь. Оно неразрывно связано с природой, окружающей мастера, с народом, с традициями, устанавливающимися веками.
Ферганская долина — богатейший среднеазиатский оазис — имеет древние традиции керамического искусства, уходящие в глубину веков. И сейчас в Фергане, на территории двух республик— Узбекской и Таджикской, живут и успешно работают замечательные мастера традиционного народного искусства.
Ферганский оазис разделен рекой Сырдарьей, которая дает жизнь этой плодороднейшей части Средней Азии. Здесь издавна жили оседлые земледельцы и процветало ремесло.
Большинство центров современного керамического производства расположено по левому берегу Сырдарьи. Это города Канибадам, Исфара, Коканд, Риштан, Андижан. Но и по правому берегу, вдоль старого караванного пути, располагалось много селений, где гончарство было широко развито.
От города Намангана вниз по течению располагаются кишлаки Шахан, Санг, Гурум-Сарай, Ашт. В них до сих пор работают отдельные гончары или помнят последних кулолов. Интересно отметить, что эти кишлаки расположены друг от друга на расстоянии одного дня пешего пути. По-видимому, они создавались естественно как остановки на караванном пути.
Необходимо сказать, что изделия «правобережных» гончаров по художественным и пластическим особенностям отличаются от керамики Риштана и Андижана. Хотя, с другой стороны, многие черты роднят эту керамику. И, наконец, вся ферганская традиционная керамика в целом резко отличается от керамических сосудов, сделанных в Хорезме или в других районах Средней Азии.
На правом берегу Сырдарьи, буквально на наших глазах, за последние десять-двенадцать лет расцвел совсем было исчезнувший очаг народного гончарства в кишлаке Гурум-Сарай Папского района Наманганской области. Самый старый мастер Гурум-Сарая — Хаким Сатимов, или Сатим уста-талокчи — как зовут и знают его в Гурум-Сарае,— положил начало возрождению совсем было затухшей, некогда прекрасной гурум-сарайской школы керамического искусства. Большую роль в этом деле сыграл директор кокандских мастерских Художественного фонда Узбекской ССР Ю. М. Рубинов. Он сумел возродить веру в то, что народное гончарство, знания мастеров нужны нашему обществу и государству, сумел найти такие организационные формы, которые способствовали творческому труду мастеров. Разыскав Сатимова, переставшего работать с глиной, разочарованного жизненными трудностями и неудачами, Рубинов убедил старого мастера вновь приняться за брошенное ремесло, причем не идти по пути гончаров, использующих свинцовую глазурь и фабричные красители, а возродить традиционную поташную глазурь и создавать свои произведения на основе традиционной технологии. Этот опыт блестяще удался.
Расцвет гурум-сарайской школы — явление выдающееся. Не находивший выхода талант Сатимова развернулся. Его произведения экспонируются теперь на многих выставках как в Советском Союзе, так и за рубежом. Ими восхищались зрители международных керамических конкурсов Франции и Италии. Голубо-бирюзовая керамика — сверкающее чудо, сотворенное руками Хакима Сатимова, достойно представляет Советскую Среднюю Азию в Международном музее керамики в городе Фаэнце (Италия), Государственном музее искусства народов Востока в Москве, Государственном музее искусств УзССР в Ташкенте и во многих других музеях нашей страны и за ее пределами.
Сатимов, как всякий духовно богатый человек, мудр и пользуется большим авторитетом и влиянием среди коллег по творчеству. Он прекрасно знает традиционные орнаменты и технологию.
Теперь в Гурум-Сарае мы уже имеем не одного старого мастера, а трех ведущих мастеров-—Хакима Сатимова, Махмуда Рахимова и Максудали Турапова, которым помогают дети,— эстафета преемственности подхвачена.
Трудно сказать, откуда происходит название кишлака — Гурум-Сарай. Есть суждение, что происхождение названия кроется в словах гурум — что в переводе значит шум, штурм; другой вариант — что идет от слов хором — прохлада или ором — отдых.
В кишлаках, расположенных на берегу Сырдарьи, гончары часто пользовались глиной, которую брали после паводков на берегу, когда осевшая глина высыхала пластами и трескалась. Необходимо отметить, что раньше существовала узкая специализация мастеров-керамистов по кишлакам. В Гурум-Сарае, в частности, делали ляганы и косы. В кишлаке Санг делали прекрасные хумы. Это была как бы основная продукция, которой славился кишлак. Происходило это от того, что каждый мастер был артистом в определенном виде гончарных изделий. И до сих пор мастеров гончарного искусства называют часто старыми определениями, в зависимости от их специализации: хумчи делают хумы (сосуды для хранения воды); косагары — косы; тавокчи—тавоки (тарелки); ляганчи — ляганы (большие блюда); кузагары — кувшины, дастшу, афтоба. Мало того, что мастера делились по специализации — по видам и формам сосудов,— они делились еще и по характеру росписи.
Чиннигоронами называли мастеров, которые делали роспись под китайский полуфаянс («чин» в переводе — китаец). Сейчас сохранились последователи этой техники — усто Сахибовы, Сафарбой и Сафеддин, живущие в кишлаке Чорку Ленинабадской области.
Узкая специализация гончаров способствовала развитию профессионализма. Она, по-видимому, сложилась постепенно, в очень отдаленные времена, с развитием ремесла, усложнением форм, увеличением функционального разнообразия керамических изделий. Это указывает на то, что традиционное народное гончарство имело высококвалифицированных мастеров — художников и технологов одновременно. Это были люди, занимавшие особое, весьма важное место в обществе.
Раньше мастера-керамисты жили вместе целыми улицами. И до сих пор память об этом сохранилась в названиях улиц, например, улица Кулолов в городе Шахрисябе, где и сейчас живет несколько гончаров. Гончары очень ревностно относились к своему труду и ценили высокое мастерство. Существовала традиция посвящения в мастера после пятнадцати лет работы ученика, если он оказывался способным человеком. Происходило это на празднике, который устраивал ученик. На него приглашались все хорошие мастера. Устраивалась выставка изделий ученика, вступающего на самостоятельный путь. Все приглашенные знакомились с его произведениями и высказывали свое суждение. Мастер-учитель оглашал согласие дать ученику право на самостоятельность. Тогда аксакал (старейшина гончаров) произносил ритуальную речь, читал молитву, обращаясь к пиру — духовному наставнику кулолов, который, по преданию, похоронен в городе Бухаре. Наставление-посвящение произносилось стоя на коленях, руки — ладонями вверх, как во время молитвы. Все мастера говорили, благословляя ученика: «Омин». Так ученик получал право открывать самостоятельную мастерскую и называться усто. Нельзя не согласиться с рациональностью и продуманностью этой традиции. Существовал обычай выдавать дочь учителя замуж за лучшего ученика после его посвящения в мастера. Таким образом сохранялась и закреплялась семейная связь в сохранении родового мастерства (учитель роднится с учеником) и секреты производства оставались в одном роде.
В среде гончаров существовала строгая организация. Крупные заказы для тоев принимал аксакал-старейшина и говорил, какой мастер должен его выполнить. У больших мастеров были свои карьеры глины. За марганцевой рудой, магилем, ездили в нынешнюю Ошскую область Киргизии, частично расположенную в Фергане. За белой глиной, гилбута ездили в Ангрен, где она попадается в слоях каменного угля. Окись меди и железа гончары изготовляли сами, только кобальт использовали фабричный. Ишкоровую поташную глазурь ,мастера готовили из особых растений. Они выезжали в полупустынные участки, где растет солянка, показывали ученикам, какие растения и в какое время собирать, так как от времени сбора растений зависит интенсивность бирюзового цвета керамических глазурованных изделий, так как солевой состав в стеблях колеблется посезонно. Помощники мастера собирали и пережигали растения, затем трижды спекали и размалывали золу солянки (ишкор) с полевым шпатом (акташем). В керамических печах в Фергане есть специальное отделение для изготовления ишкоровой глазури.. Окись меди под ишкоровой глазурью дает особенный бирюзовый цвет. До начала XX века почти все гончары пользовались ишкором, и потому среднеазиатская поливная керамика была замечательно голубой с бирюзоватым оттенком необыкновенной чистоты и звучности.
С приходом мусульманства гончарство не избежало его влияния и было связано с ритуалами, сопровождающими эту религию.
Существует легенда, что один мастер ездил на поклонение в Мекку и сделал керамические сосуды, чтобы привезти воду из «святого» источника Зам-Зам. Сосуды у него стали покупать паломники, а в последнем сосуде он сам привез домой воду, и дал имя Зам-Зам своему сыну, который стал впоследствии великим кулолом. Имя Зам-Зам довольно распространено среди гончаров. Сатимов рассказывал, что его учитель, который был родом из района Чадак, ходил на поклонение в Мекку и привез оттуда воду Зам-Зама в ребристом глиняном сосуде желтого цвета. Этот кувшин впоследствии разбился, и Хаким, показывая черепок от этого сосуда, говорил, что хотел бы сделать такой же кувшин. По-видимому, многие крупные мастера Ферганы сами совершали паломничество в Мекку и изготовляли паломникам керамические сосуды для «святой воды». Таким образом, мастера приобщались к служению духовному культу, их ремесло носило характер некоего священнодействия, пользовалось особым уважением.
В настоящее время бытовые традиции изменились, но «живая» народная керамика сохранилась. Наравне с фабричной посудой до сих пор в быту находят спрос керамические сосуды, созданные гончарами. Если мы зайдем в узбекский дом в кишлаке, то обязательно увидим в нишах стен в комнате для гостей красивую и керамическую, и фаянсовую посуду. Плов до сих пор стараются подавать на керамических ляганах. А в домах самих кулолов парадная комната часто превращается в домашний музей.
Конечно, по многим техническим показателям и количеству изделий гончары не могут конкурировать с промышленностью. Грубая керамика не может стать фаянсом и тем более фарфором, хотя они имеют общую силикатную основу. И тот путь повышения производительности труда и применения конвейерной системы в ее примитивном ручном варианте, который избрала местная промышленность на своих предприятиях, фактически продолжает линию кустарного производства конца прошлого века и не может привести к развитию народного искусства. Этот путь ведет к постепенному превращению его из живого искусства во внешнее стилизаторство. Но изделия народных гончаров должны конкурировать с фабричными не по количеству, а по эстетическим достоинствам. Они имеют спрос в Советском Союзе и за его пределами. Однажды профессора и студенты Академии художеств из Дании упрашивали продать им всю выставку народной керамики, экспонируемой в Варшаве Советским Союзом.
Преемственность мастерства — очень важный вопрос. По обычаю после смерти мастера его инструмент переходит к ближайшему собрату по ремеслу. Так, к Сатимову инструмент перешел от брата — очень хорошего гончара Турапа (отца Максу- дали Турапова). Сын Сатимова Хаитбой помогает отцу. Он уже хороший мастер. Максудали Турапов стал заниматься керамикой сравнительно недавно. Его учил и посвящал в мастера Сатимов.
Отец Махмуда Рахимова — самый известный мастер — усто Кинжа. С 12 лет за долги родителей Махмуд работал у родственников, а затем помогал отцу и учился у него. А сейчас дети Рахимова в свободное время помогают ему. И если им оказать достаточную поддержку, они могут стать хорошими мастерами.
Сатимов передал свои технологические знания и навыки мастеру Риштану Шарафуддину Юсупову. Вместе с мастером И. Камиловым, используя традиционную глазурь, Юсупов создает теперь в Риштане типичную для этой школы кистевую роспись окисью меди и окисью марганца по белому ангобированному черепку.
Характерно, что творчество гончаров Ферганы как бы объединяется с природой в самом творческом процессе. Сатимов до сих пор, начиная что-нибудь делать, обращается к пиру (своему покровителю) с просьбой соединить воду и огонь в камень. Все, что связывалось в представлениях мастера с глиной и превращением ее в керамику, носило раньше магический характер. Отношение к выделанной глине было священно. Это связано с домусульманскими языческими верованиями, с поклонением природным явлениям, что не смог истребить даже воинствующий ислам.
Как говорилось выше, колорит среднеазиатской голубо-бирюзовой керамики зависит от ишкоровой поташной глазури. Раньше ишкоровую глазурь можно было приобрести на рынке. Мастера продавали излишки своего производства. В настоящее время ни на одном предприятии как местной промышленности, так и бытовых комбинатов, эта глазурь не употребляется. И ее нигде не делают. Только лишь в Гурум-Сарае мастера вновь вернулись к традиционной технологии.
Процесс изготовления керамики состоит здесь из формовки изделия на гончарном ножном круге, сушки на сквозняке и покрытии черепка ангобом, состоящим из гилбуты и акташа на мучном растворе. Затем изделие расписывают и, наконец, обличают итпкировой глазурью. Все среднеазиатские мастера обжигают керамику только один раз. Печи для обжига керамики в Фергане отличаются от печей в Хорезме. Они одноэтажные и топка расположена глубже в земле.
Изделия гурум-сарайских мастеров легко отличить и по характеру черепка, и по рисунку орнамента, и по колориту от изделий мастеров традиционного народного искусства других центров Ферганы. На примере изделий Сатимова как ведущего мастера этого центра можно показать ее особенности.
По своему облику его посуда массивная и тяжелая. Массивность связана, по-видимому, с качествами обжига и глин. Особое ощущение тяжести и какой-то рельефности придает употребление в большом количестве полевого шпата (акташа), заглушенного гилбутой. И, конечно, всегда можно узнать изделия
Сатимова и его земляков по насыщенности цвета бирюзовой росписи под ишкоровой глазурью.
В Гурум-Сарае по традиции не делают хумов, не делают неглазурованной керамики. Наиболее распространенной формой являются ляганы (большие блюда), тавоки (средние тарелки), косы разного размера, но всегда объемной формы с округлыми боками, без отогнутой закраины, в отличие от кос, изготовленных мастерами Сахибовыми из кишлака Чорку, Мавляновым и Мелиевым из города Канибадама. В Гурум-Сарае иногда делают косы с четырьмя или восемью защепами по краям, которые, образуя своеобразные носики, служат для сливания жидкости.
Иногда Сатимов делает массивные колоколообразные кувшинчики и сосуды для кислого молока (загулдон) с двумя маленькими ручками и крышкой; их не делают ни Рахимов, ни Турапов.
По композиции декора его ляганы и тавоки чаще имеют менее заполненное среднее поле и сочный по цвету орнаментально нагруженный край, которым крепко замыкается середина. Орнамент наносится окисью меди (бирюзовым цветом), а контур фиолетово-коричневой окисью марганца.
По росписи гурум-сарайская керамика ближе всего к риштанской. Как и в Риштане, здесь часто ляганы получают композицию с изображением кумгана на среднем поле. В этом случае блюдо служит как бы картиной в орнаментальной раме. Вокруг кумгана всегда располагается плакучая ива — «мадя нунтол». И только в этом случае декор получает ярко выраженный характер накладного изображения на белом фоне. Во всех других вариантах орнамент сатимовской керамики не накладывается на фон, а создает двойной синий и белый орнамент, то есть пространство между цветными элементами играет тоже роль орнамента. Это — главное отличие росписи Гурум-Сарая от риштанской, где изображение очень изысканно, но всегда лежит на фоне.
Наиболее часто встречающийся элемент, сочетания которого создают арочки и другие фигуры,— это «шобарг» (лист-король). Он как бы является лейтмотивом в компоновке орнамента у Сатимова и им постоянно пользуется Рахимов. Этот элемент орнамента рисуется обычно светлым фоновым цветом, а название имеет — «она», значит, мастер сам расценивает фон как изобразительный элемент. Этот мотив столь же обязателен в декоре гурум-сарайских глазурованных сосудов, как и изображение спиралевидной «змейки» в сосудах Мавлянова, Мелиева, Сабирова, Ярматова, да и вообще всех мастеров Канибадама.
В более массовой посуде элемент «шобарг» заменяется просто арочками, которые наносятся последовательно медью и марганцем. Это относится как к небольшим тарелкам, так и к косам. В Гурум-Сарае к этому приему чаще прибегает Турапов.
Края роскошных ляганов часто декорируются решеткой из квадратов с диагональными пересечениями. Нередко можно видеть клейма, заполненные косой сеточкой. Эти элементы орнамента встречаются на керамике кишлака Чорку.
Часто Сатимов употребляет элемент бело-голубого поля, разделенного волнообразным зигзагом. По самому краю блюдца обычно идет кайма из треугольничков или мелких арочек. Внутреннюю часть кос Сатимов никогда не расписывает.
Традиции Риштана, где мастера всегда стараются украсить дно косы орнаментальной веточкой, и мастеров Канибадама, которые распространяют декор от каймы края на внутреннюю часть боковых поверхностей, не находит у мастеров гурум-сарайской школы поддержки. Только в очень больших косах внутри легко декорируется самый краешек. Характер резного украшения вокруг ножки косы — панджарадор «юбочки», в Гурум-Сарае более массивный и сглаженный. Он состоит из плоских полукруглых выемок, а не зубцов. Иногда гурумсарайцы подмешивают в ангоб окись меди, и тогда весь фон сосуда приобретает светло-голубой тон. Но в Гурум-Сарае он более красивого бирюзового цвета, а не такой серо-голубоватый, глухой и ровный, как в керамике Риштана недавнего прошлого.
Центральную часть ляганов и тавоков занимает излюбленная мастерами крестообразная розетка «гире». Она представляет собой темно-бирюзовый и белый четырехлистник, вставленный один в другой и завершающийся арочками.
В тавоках и косах массового производства Сатимов употребляет примитивный элемент «себолк» — трилистник, компонуя из него очень простой декор. Этот элемент в более развитом и усложненном орнаменте мы можем увидеть на желтых блюдах мастера Юнусова из города Андижана. Часто Сатимов наряду с кистевой росписью употребляет штамп звездочки, для чего использует семенные коробочки растения, широко распространенного в Средней Азии.
В росписи сосудов Сатимова иногда встречается элемент, ассоциирующийся по рисунку с архитектурным арочным порталом. Его можно встретить в росписях риштанских мастеров. Но, если до последнего времени роспись риштанцев отличают мелкие формы и густота заполнения поля, то для росписи гурум-сарайцев характерна сочность и непринужденность. Все элементы выполнены без видимого усилия, одним касанием кисти, все они неправильны по форме и грубоваты. Всегда чувствуется момент творческой импровизации, свойственный большим мастерам*—творцам, а не ремесленникам.
Риштан по праву считался главным гончарным центром Ферганы, и риштанская керамика отличается наибольшим разнообразием и изысканностью форм. Только здесь изготовляли поливные кувшины для воды и поливные хумы, только здесь делаются сложные сосуды для вина в виде утки «урдак». Но благодаря тому, что здесь уже давно сложились промышленные формы изготовления керамики, мастера испытали на себе влияние фабричного производства и городской культуры конца XIX — начала XX века. Например, здесь было широко развито производство ляганов, покрытых по серо-голубому фону чрезвычайно сухой росписью глухими эмалями, которые имитировали фаянсовую посуду.
Гурум-Сарай, находясь как бы на периферии, сохранил традиции ферганской керамики в наиболее чистом виде. Гончары, работающие там,— настоящие художники-творцы, создающие духовные ценности социалистической культуры. А в традициях их замечательного коллективного искусства закреплен весь долгий путь его существования.
