Дмитрий Левицкий
Дмитрий Левицкий был одним из первых русских художников послепетровского времени, который еще при жизни достиг громкой славы, что в XVIII веке было нелегко для русского мастера. В то время даже третьестепенные западные мастера, во множестве наводнившие Россию, встречали поклонение и почет, их работы были нарасхват, за них отдавали горы золота, тогда как русские художники оставались в тени и получали за свои произведения гроши. Такое положение объяснялось не только невежеством титулованных меценатов, которые одни имели возможность покупать произведения искусства. Оно объяснялось и тем укоренившимся взглядом, что русские мастера способны быть лишь подражателями и робкими учениками западных.
Европейские художники, со времен Петра приезжавшие в Россию, а также обучавшие русских пенсионеров за границей, сыграли известную роль в приобщении России к западной культуре: своим опытом они ускорили тот процесс культурного перелома, который начался еще в XVI — XVII веках и осуществился на рубеже XVIII века. Но это отнюдь не означало, что с этого момента русская культура потеряла свою самобытность и была осуждена на роль „провинциального отражения’4 великих судеб мирового искусства. Такой глубоко ошибочный взгляд, к сожалению, разделяли не одни вельможи XVIII века, он дожил среди некоторого круга людей до самого недавнего времени. Между тем послепетровское искусство представляет вполне своеобразное явление, а потому имеет исключительную ценность в истории мировой культуры. Творчество знаменитого портретиста Левицкого — один из блестящих примеров высокого расцвета русского искусства во второй половине XVIII века.
Дмитрий Григорьевич Левицкий родился в 1735 году, на Украине. Отец художника, Григорий Кириллович, был выдающимся гравером. Он принадлежал к так называемой „киево-львовской“ граверной школе, работавшей в стиле западного искусства. Отец был первым учителем рисования будущего портретиста. По его собранию гравюр молодой Левицкий познакомился с европейским искусством. Но судьба его определилась благодаря приезду в Киев (1752) русского художника A. Антропова, который был послан из Петербурга расписывать Андреевский собор, только что построенный по чертежам знаменитого петербургского архитектора B. Растрелли. Антропов угадал талант в сыне известного гравера; у него молодой Левицкий начал учиться живописи, а после отъезда Антропова в Петербург (1756) и сам переехал туда. Это был счастливый случай для молодого художника не только потому, что встреча с Антроповым вывела его на простор большого искусства, но и потому, что в Антропове он нашел мастера, близкого ему по своим художественным устремлениям: в портретах Антропова мощно прорывалось то же крепкое чувство правды, которое станет основным в творчестве самого Левицкого; развитием этого чувства он, безусловно, был обязан Антропову.
По приезде в Петербург Левицкий продолжал учиться у Антропова. Позже он посещал классы некоторых академических преподавателей — француза Лагрене и венецианского декоратора-перспективиста Валериани.
В 1770 году на академической выставке появились первые портреты Левицкого, сразу прославившие его. За портрет архитектора Кокоринова он получил звание академика и с 1771 года начал преподавать в портретном классе академии.
С этого момента Левицкий завален заказами. Ему позируют знатнейшие вельможи.
Левицкий пишет также своих друзей, и именно в этих портретах до конца раскрывается его умная, подчас слегка насмешливая правдивость, глубина его психологического прозрения. Эти же черты проникают и в пышные вельможные портреты, трепетом жизни оживляя чопорные позы и улыбки.
Первым заказом, сделанным Левицкому Екатериной II, были портреты воспитанниц только что основанного ею „Смольного института для благородных девиц».
В 1773—1776 годах Левицкий пишет знаменитую серию „Смольнянок». Портреты эти, на первый взгляд, кажутся парадными: девушки изображены в рост, в натуральную величину, нередко на фоне пышных драпировок, колонн или парков; с неподражаемым мастерством передан сверкающий атлас их великолепных одежд, но в этой парадности уже нет ничего чопорного: движения девушек легки и грациозны. Нелидова и Борщова как бы на мгновение остановились в менуэте, лукаво и задорно усмехаясь зрителю.
Особенно удался Левицкому портрет Хованской и Хрущовой, наряженных пастушком и пастушкой. Эта группа, столь обычная в XVIII веке, приняла здесь совсем особый характер: Левицкий подчеркивает ее маскарадность, особенно в девочке, переодетой пастушком, которая значительно ниже своей „дамы» и потому кажется очень забавной. Художник любуется неуклюжей грацией подростка: рука пастушки робко прижата к юбке и словно не знает, что ей делать; ее лицо поражает своей неожиданной серьезностью, выдающей детское неумение играть кокетливую пастушку. Так, сквозь утонченную светскую грацию у Левицкого прорывается свежее и острое чувство жизни.
Ярко сказывается оно и в портрете М. Дьяковой-Львовой (1778). Здесь мастерство художника достигает высшего предела: в полной мере расцветает его богатейшее понимание цвета, позволяющее ему улавливать едва заметные оттенки. Как и „Смоль- нянки“, Львова изображена в грациозном движении: ее голова склонилась к плечу, как цветок на тонком стебле. В этом портрете еще ярче чувствуется прелесть юного существа, озаренного улыбкой счастья и доверчивости, с которыми оно вступает в жизнь.
Та же Львова написана Левицким еще раз в 1781 году. Хотя прошло всего три года, но в ее позе больше уверенности в себе, больше привычки к салону; это уже сложившаяся женщина, умная, чуть-чуть насмешливая; в уголках ее губ уже притаились легкие складочки — намек на разочарование. Она могла бы сказать о своем раннем портрете словами Татьяны у Пушкина, с тоской вспоминающей то время, когда она „моложе и лучше, кажется, была».
Полнокровное чувство жизни проявляется у Левицкого и в парадном портрете крупнейшего богача и вельможи Демидова (1773), который изображен в рост, на фоне пышного занавеса и торжественных колонн Воспитательного дома, построенного на его средства. И все же Демидов совсем прост у Левицкого: он стоит в небрежной позе, в халате, в ночном колпаке; рука его указывает не на Воспитательный дом, а на горшки с цветами; лейка и луковица на столе довершают его характеристику как страстного любителя ботаники.
Французского просветителя Дидро, приехавшего в Россию в 1773 году, Левицкий изобразил без парика, в домашнем халате, без каких-либо пышных украшений. Портрет этот бесспорно лучший среди живописных изображений великого энциклопедиста; по-видимому, это признавал и он сам, так как завещал его дочери (сейчас он находится в Женеве).
Один из самых глубоких образов Левицкого — старик, вероятно, отец художника, которого он написал по памяти, через десять лет после его смерти (1779). Умудренный годами, все еще вдумчиво всматривается он в окружающее слезящимися глазами, усталыми и от жизни и от напряженного труда гравера.
Почти гоголевская усмешка светится в портрете Бакуниной (1782). Со всей откровенностью показана здесь рыхлая барыня-помещица, веселая и горячая на руку, растрепанная и неряшливая, расплывшаяся на сытных деревенских харчах, с покрасневшим носом и даже блестящим бликом на его кончике, свидетельствующим о хлебосольных обедах. В передаче телесного здоровья этой женщины Левицкий достигает почти рубенсовской рощи, оставаясь, однако, чуждого пафосу. В том же году, югда была написана Бакунина, эозник и один из самых „салонных» портретов Левицкого —
Урсулы Мнишек, блестящей светской львицы, с холодными, стеклянно-зелеными глазами, нарумяненным фарфоровым липом и ничего не выражающей улыбкой. Портрет построен на том же сочетании розовых и зеленоватых оттенков, что и первый портрет Львовой, но здесь они приобрели особую фарфоровую звонкость.
Как это ни странно, но элементы салонного жеманства проникли в портрет дочери Левицкого — Агаши, изображенной в русском национальном костюме, в розовой душегрейке и кокошнике, на фоне простой комнаты (1786).
Таков сложный характер творчества Левицкого, как в зеркале отразившего екатерининскую дворянскую Россию и ее вельможный быт, и праздничное упоение жизнью, и вместе с тем зарождение нового понятия о человеке, о человеческой личности, ценность которой определяется не саном и не титулом. Именно последнее составляет неувядаемую ценность искусства Левицкого. Между тем слава его прошла быстро; к концу XVIII века его работы появляются все реже, при Павле он почти в опале; с 1788 года он не преподает в академических классах по слабости здоровья.
Последние двадцать лет жизни художника прошли в забвении, нищете и болезнях. Хотя нужда заставила его вернуться в академию в 1807 году, но никакой роли он там больше не играл. Почти ослепший, за год до смерти, последовавшей в 1822 году, Левицкий уехал на родину.
Таков был удел одного из самых блестящих русских художников.
