Кустарные промыслы Карелии

Кустарные промыслы Карелии
Ткацкий станок. Кон. XIX в.
Д. Леликово, Петрозаводский уезд. КГКМ

Традиционные ремесла и Кустарные промыслы Карелии.
По данным земского кустарного обследования 1900-1901 гг., проведенного в карельских уездах Олонецкой губернии, различными видами мелких кустарных промыслов по месту постоянного жительства было занято 6,9 тыс. человек, или 415 человек в расчете на 10 тыс. сельского населения. В целом по Олонецкой губернии на 10 тыс. сельского населения приходилось 389 кустарей, и, по данным известного историка К. Н. Тарновского, по этому показателю она занимала довольно высокое — восьмое — место среди 40 губерний Европейской России.

Вместе с тем, по данным земского обследования, подавляющее большинство карельских крестьян-кустарей продолжало сочетать ремесленно-кустарное производство с земледельческим трудом. Всего лишь около 300 человек из них, или 4,3 %, не имели запашки. При этом для 4,4 тыс. человек (63,8 %) кустарничество являлось основным, а для 2,2 тыс. (31,9 %) — вспомогательным источником денежных доходов по сравнению с рыболовством, охотой и различными видами отходничества.
Наименьшая численность кустарей — 0,7 тыс. человек — отмечалась в По- венецком уезде. В Кемском уезде, по сведениям Архангельского губернского статистического комитета за 1872 г., различными кустарными промыслами занималось около 1,3 тыс., а в 1 901 г. — 1,0 тыс. крестьян. В целом, как мы видим, более половины всех кустарей края сосредоточивалось в двух южных уездах — Петрозаводском и Олонецком, имевших относительно большую плотность населения и непосредственно прилегавших к Онежско-Ладожскому водному пути, связывавшему край с Петербургом и центром страны.
Переписью 1900-1901 гг. в карельских уездах Олонецкой губернии было учтено 327 специалистов столярного дела, работавших в своих селениях. В Кемском уезде, по данным 1 872 г., насчитывалось 32 столяра, а по данным 1 901 г. — 51 столяр.
Учитывая различные материальные возможности рядового потребителя, мебель изготавливали как в простом строганом варианте, так и в «улучшенном» — с покраской и обивкой. Так, например, если простой стул стоил в начале 1 900-х гг. 50 коп., то с окраской и обивкой — уже втрое больше. Некоторые мастера покрывали свои изделия лаком, украшали декоративной резьбой или росписью. Древесное сырье подавляющее большинство столяров, как и другие деревообработчики, заготовляли сами в лесных деревенских наделах, предоставленных крестьянам после реформы 1861 года.

Кустарные промыслы Карелии
Ширма, столик, рамка и блюдо работы А. С. Гайдина
в экспозиции
научно-художе ственной выставки 1906 г.
в г. Петрозаводске. КГКМ

Однако следует учитывать, что подавляющее большинство кустарей вели еще и свое деревенское хозяйство.
Полный набор инструментов для столяра-мебельщика, помимо верстака, включал более 40 предметов (молоток, коловорот, ручная пила, ножовка, рубанки различной спецификации, стамески, напильники, измерительные приборы и др.). Далеко не все мастера могли приобрести этот полный набор, что суживало их производственные возможности и снижало заработок.
Кустари-столяры работали при помощи ручных инструментов в основном прямо в жилых помещениях. Однако переписью 1 900-1 901 гг. было зарегистрировано и 6 небольших специализированных мастерских (пять в Олонецком и одна в Петрозаводском уезде), в которых трудились 1 0 семейных и один наемный рабочий. Наряду с крестьянской мебелью, в мастерских делали также мебель «городских» фасонов, применяя при отделке ценные породы дерева, часть которых приходилось приобретать на рынке.
Корзины, изготовленные из бересты, отличались большей прочностью и долговечностью и стоили обычно в 3-5 раз дороже драночных. На большие дорожные корзины с крышкой цена достигала даже 1 руб. за штуку.
Одним из наиболее известных очагов корзино-коробочного промысла в крае являлась Авдеевская волость Пудожского уезда (особенно деревни Лукостров, Петрушевская, Уной Губа, Чажва). Мастера этой волости только в губернской столице — Петрозаводске — ежегодно продавали различных корзин и кошелей на сумму до 100 руб. каждый. Основными конкурентами авдеевцев на местных рынках выступали корзинщики из Толвуйской и Шелтозерско-Бережной волостей Петрозаводского уезда. Повышенным спросом пользовались шелтозерские туеса.
В большинстве местностей мастера ограничивались изготовлением самых простых средств передвижения — саней, дровней, телег и частей к ним. Однако в ряде волостей, прилегавших к Петербургско-Петрозаводскому тракту (Рыпушкальская, Видлицкая и Коткозерская Олонецкого уезда, Шуйская и Святозерская Петрозаводского уезда), а также в ярмарочном центре края — Шунгской волости Повенец- кого уезда — было освоено производство и более сложных изделий — кабриолетов и тарантасов, предназначавшихся для зажиточных жителей деревень, верхов чиновничества, купцов и дворян. Характерно, что в Олонецком уезде преобладали модели выездных экипажей, заимствованные из Финляндии. Для изготовления экипажей использовали преимущественно березовую древесину.
Особенно выделялась по уровню развития экипажного дела Рыпушкальская волость. Отмечалось, что только у мастеров этой волости при домах были специально оборудованные мастерские. Всего к началу XX в. насчитывалось 1 8 таких заведений с 26 семейными рабочими. Из них в 9 мастерских, располагавшихся в с. Нурмойла, занимались преимущественно производством колес, а в 9 остальных — в с. Улваны и в соседней д. Саргопорог — главным образом изготавливали повозки, в качестве оснастки используя и продукцию нурмойльских кустарей. Экипажники и колесники Рыпушкальской волости зачастую одновременно владели и кузнечным мастерством, и сами производили оковку колес, санных полозьев и экипажей. Тарантасы, кабриолеты и сани с пружинными сиденьями, сработанные в улванских мастерских, считались лучшими в Олонецкой губернии. Известно, что в 1900 г. в 7 из этих мастерских были выпущены 1 10 летних экипажей и 71 сани. Средний заработок мастеров в улванских заведениях составлял 107 руб. на человека, что в 3,7 раза превышало общегубернский уровень заработков кустарей-экипажников.
Становление экипажного промысла в Улванах относится к середине 1 860-х годов. По свидетельству И. И. Благовещенского и А. Л. Гарязина, родоначальником промысла стал местный крестьянин В. И. Осипов (умер в 1 875 г.). Будучи «от природы любознательным и смышленым», основы дела он освоил в каретных мастерских Пе-тербурга, а затем самостоятельно достиг «замечательного искусства» в работе и обучил мастерству двух своих братьев и нескольких односельчан. Династия Осиповых и в дальнейшем занимала ведущее место среди специалистов экипажного дела. Ее представитель Прохор Осипович Осипов, участвовавший во Всероссийской промышленной и художественной выставке 1 896 г. в Нижнем Новгороде, был отмечен похвальным листом и как экипажник, и как кузнец. Некоторые из олонецких экипажников, по свидетельству земских обследователей, первоначально учились у финских мастеров.
По данным, собранным земскими статистиками в 1 900 г. по 7 экипажным мастерским с. Улваны, видно, что в этих заведениях 62 % продукции изготовлялось по заказам, а 38 % шло на вольную продажу. У мастеров-колесников Нурмойлы на рынок шло 49 % изделий. Очевидно, что в районах, где уровень развития экипажного промысла был ниже, чем в Рыпушкальской волости, в значительной степени преобладало изготовление продукции на заказ. В 1 890-х гг. положение в отрасли стало осложняться в связи с проникновением на рынки южной Карелии летних выездных экипажей финского производства, которые были дешевле изделий местных мастеров. В то же время сбыт саней производства мастеров Олонецкого уезда осуществлялся преимущественно в Финляндии.

Кустарные промыслы Карелии
Телега-одноколка. КПРЗ, 1905

В 1873 г. в поморских и соседних с ними карельских волостях Кемского уезда (Подужемская, Маслозерская, Тунгудская) судостроением занимались 204 человека, а в 1 896 г. — 285 человек.
Главными центрами судостроения являлись г. Кемь, села Сумский Посад, Шуерецкое, Сорока, Шижня и Колежма. Работы велись в межнавигационный период: с декабря — января по март — апрель.
Транспортные корабли крупные поморы-предприниматели строили, как правило, для себя. Но всю необходимую оснастку приобретали на рынке (лес отводился казной за пошлину, а с 1 885 г. — бесплатно), а строительство осуществлялось при помощи наемной рабочей силы (мастер и 10-20 плотников). Мастеру и рабочим предоставлялось хозяйское содержание и выплачивалась повременная заработная плата. Ее уровень в 1 890-х годах составлял в среднем около 45 руб. в месяц для мастера и 20 руб. — для плотников.
Промысловые суда для отхожего трескового промысла на Мурмане (шняки, ёлы, тройники) строились на заказ или на вольную продажу силами семейных рабочих.
В середине XIX в. поморские судостроители еще редко пользовались чертежами. Писатель-этнограф С. В. Максимов, побывавший в крае в 1 856 г., отмечал, что «лодейные мастера руководствуются при строении судов только навыком и каким-то архитектурным чутьем». Но с 1 870-х годов чертежи стали прочно входить в практику поморского судостроения.
Специалисты высоко оценивали мастерство судостроителей-поморов.
Имена лучших корабельных мастеров — Василия Антонова и Василия Артюшина (Кемь), Степана Ахлынова (Шуерецкое), Ивана Махалькова (Сумский Посад), Якова и Василия Антоновых (Подужемье) — были широко известны во всем Беломорье. Особой славой из этой замечательной плеяды пользовался уроженец карельского села Подужемье близ Кеми Яков Васильевич Антонов-Горностаев (род. около
1 800 г.). Первое свое судно — простую поморскую лодью — он построил без чертежей в 1 827 г. В дальнейшем много работал над улучшением конструкции традиционных судов и в 1 851 г. первым из мастеров Поморья соорудил шхуну нового типа повышенной маневренности, с улучшенным парусным вооружением. Этот тип судов получил широкое распространение по всему Беломорью.
Мастер строил суда не только по заказам купцов и богатых крестьян Кемского уезда, но и для знаменитого Соловецкого монастыря. В 1 858 г. по приглашению архангельского губернатора Н. И. Арандаренко он стажировался на Соломбальской казенной военной верфи. Всего Яков Васильевич построил 61 мореходное судно.
В 1 876 г. он успешно выполнил почетный заказ правления Архангельского отделения Общества помощи при кораблекрушениях по сооружению бота-крейсера «Великий князь Константин», предназначенного для спасательных работ в горле Белого моря, где из-за частых туманов и сильных течений суда нередко попадали в сложную ситуацию. Бот-крейсер, спуск которого на воду в Архангельске был отмечен торжественным салютом, стал последним судном, созданным знаменитым мастером. В честь знаменательного события Я. В. Антонову по обычаю преподнесли в подарок серебряно-вызолоченный бокал «с должной надписью», а для всех участвовавших в постройке бота мастеровых устроили торжественный обед «с подобающим угощением».
В 1 881 г. «за заслуги по улучшению судостроения на Севере» Я. В. Антонов был награжден большой серебряной медалью Императорского общества для содействия русскому мореходству. Свое мастерство Я. В. Антонов-Горностаев передал сыновьям — Василию и Ивану, а также зятю Андрею Епифанову, став основателем целой династии корабелов.
В отличие от Поморья, в карельских уездах Олонецкой губернии с развитием пароходного сообщения на Онежском и Ладожском озерах в пореформенный период сооружение крупных транспортных судов озерного типа почти прекратилось. Если еще в 50-х гг. XIX в. только в Петрозаводском и Олонецком уездах сооружалось до 40 озерных судов в год, то в I ЬУУ-х гг. во всех четырех уездах, вместе взятых,- лишь по 1 -2 судна в год. Свидетельством упадка отрасли является и тот факт, что в ходе земского кустарного обследования 1 900-1 901 гг. в данном районе было зарегистрировано только 2 специалиста-судостроителя.

Кустарные промыслы Карелии
Столяр в мастерской,
оборудованной в жилом доме. КПРЗ, 1905

Объем лодочного производства в зависимости от спроса на месте колебался в довольно значительных пределах. Если мастера глубинной деревни Гумарнаволок на оз. Водлозере (Пудожский уезд) шили в год по 2-3 лодки, то мастера оживиленной Великогубской волости изготавливали до 15, а иногда и до 25 лодок в год. Современный исследователь промысла Ю. М. Наумов называет несколько фамилий наиболее известных в крае в конце XIX — начале XX в. специалистов лодочного дела из Великогубской волости: Н. М. Филин и Якимов из д. Кургеницы, П. Е. Рогачев из д. Рогачево, Егоровы из д. Зубово, Киселевы из д. Подъельники, Степановы, Июдины, Судьины, Бурковы изд. Волкостров.
Лодочники обычно реализовывали продукцию крестьянам своей и соседних волостей, а также лесопромышленникам — для сплавных работ. Великогубские лодки-«кижанки» охотно приобретало и городское население Петрозаводска. Средний годовой заработок кустаря-лодочника составлял, по общегубернским данным, 33 рубля, но у некоторых промысловиков Великогубской волости достигал 100-150 рублей.
В Кемском уезде лодочное производство ремесленно-мелкотоварного типа существовало во всех поморских волостях, а также в карельской Подужемской волости, откуда продукцию поставляли по заказам и на вольную продажу в г. Кемь.
Одним из старинных, издавна бытовавших в Карелии видов деревообработки являлось также смолокурение. В рассматриваемое время этот промысел сосредоточивался преимущественно в Петрозаводском уезде. Обследованием 1 900-1 901 гг. здесь был учтен 1 71 кустарь-смолокур с общей суммой заработка в 5,1 тыс. рублей. В то же время в остальных трех карельских уездах Олонецкой губернии, вместе взятых, в данном производстве участвовали только 56 крестьян с общим заработком в 1,7 тыс. рублей. В Кемском уезде в 1 872 г., по сведениям Архангельского губернского статистического комитета, насчитывалось 57 смолокуров, из них 43 человека проживали в западных, карельских, волостях уезда, а 14 — в поморских волостях.
Выкурка смолы в крае производилась преимущественно с помощью простейших устройств ямного типа. Однако встречались и установки печного типа, строившиеся из камня или кирпича. Так, петербургский журналист и путешественник М. А. Круковский как одну из достопримечательностей д. Телекино в Повенецком уезде упоминает «исполинскую смолокуренную печь», расположенную недалеко от селения.
К сожалению, общее количество смолокуренных установок в ходе земского обследования 1900-1901 гг. выявлено не было. По официальным, явно заниженным данным, в 1900 г. в Петрозаводском уезде числилось 36, в Пудожском и Повенецком уездах — по 14 смолокуренных заведений, а в Олонецком уезде они вообще не были учтены. Общая сумма производства по 64 учтенным заведениям составляла 1,4 тыс. рублей, что в 4,8 раза меньше суммы заработка смолокуров, исчисленной для карельских уездов Олонецкой губернии земскими статистиками.
Из карельских волостей Кемского уезда смолу вывозили для продажи в поморскую часть уезда.
С дореформенных десятилетий XIX в. в южной части края существовала в виде промысла заготовка на продажу ивовой коры как дубильного сырья для кожевенно-овчинного производства. Однако до конца 1 880-х гг., по свидетельству обследователей, данное занятие имело ограниченное распространение — только для местных потребностей. В 1 890-х гг. в Петрозаводском, Олонецком и Пудожском уездах промысел «сильно развился благодаря спросу на ивовое корье со стороны петербургских кожевенных заводов». К началу XX в. ивовую кору заготавливали в указанных трех уездах свыше 1,6 тыс. человек, что превышало число занятых в любых других видах кустарного производства. Правда, промысел в силу своей специфики носил не специализированный, а чисто подсобный характер и был кратковременным занятием. Сезон заготовки ограничивался 3-4 неделями в мае — июне, когда содержание дубильных веществ в ивовой коре было наибольшим. На заготовке коры обычно работали целыми семьями. Средний заработок на человека за сезон составлял от 2 до 4 рублей (при цене 1 пуда сухой коры 20-40 коп.), а семьи — от 6 до 14 рублей.
Таким образом, заготовка дубильного сырья в Карелии в значительной степени превратилась в придаток крупной кожевенной промышленности Петербурга. Закономерно, что данная отрасль была одним из немногих кустарных промыслов края, полностью подчиненных скупщикам. Современники констатировали, что сбыт коры на петербургском рынке «производится при посредстве скупщиков, забирающих товар на местах или на местных рынках».
Промысел имел несколько очагов развития, среди которых выделялись заонежские волости Петрозаводского и Повенецкого уездов, Рыпушкальская волость Олонецкого уезда (здесь вышивание сочеталось с вязанием кружев), а также южные поморские волости Кемского уезда. Так, в 1879 г. Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии выразило искреннюю признательность крестьянкам Петрозаводского уезда Степаниде Афанасьевой (Мелеховой) из д. Горки Кондопожской волости и Ирине Михеевой из д. Тарасы Великогубской волости за вышитые полотенца, с успехом экспонировавшиеся в этнографическом отделе Московской антропологической выставки.

Кустарные промыслы Карелии
Простые крестьянские сани. КПРЗ, 1905

Рукодельницы-поморки пользовались услугами местных судопромышленников, которые вывозили их продукцию в Архангельск, а также за рубеж — в Норвегию, Англию, Швецию. При этом судопромышленники нередко рассчитывались с мастерицами не деньгами, а товаром (шерстью, обувью и т. п.). «При обмене рукоделий в выгоде остаются, конечно, только скупщики», — свидетельствовал в 1 91 2 г. краевед из Сумского Посада И. М. Дуров.
Как отмечает современная исследовательница карельской вышивки А. П. Косменко, это привело к тому, «что старинные узоры и приемы вышивания стали постепенно забываться, а на их место пришли новые техники шитья, которыми расшивали не только традиционные, но и городские изделия (салфетки, чайные наборы, отделка для платьев и т. д.)». Вышивки заонежанок стали вывозить за границу, главным образом в США.
В советское время, в 1928 г., в Хашезере и ряде других селений Заонежья были созданы вышивальные артели (1 3 мастерских), в 1 935 г. вошедшие в объединение «Заонежская вышивка» (ныне предприятие «Карельские узоры»).
Для изготовления крупных снастей иногда составлялись артели из 3-4 человек, при этом каждый мастер плел вначале отдельную часть, которые сшивались затем в цельную снасть.
По Кемскому уезду имеются данные о числе сетевязов за 1 872 г., согласно которым в поморских волостях их насчитывалось 1366 человек, а в карельских — 688 человек. Однако архангельские статистики обоснованно считали эти цифры сильно завышенными, поскольку большинство волостных правлений включило в число сетевязов не только тех, кто делал снасти на заказ и на рынок, но и многих людей, изготавливавших орудия лова исключительно для своего хозяйства, в рамках «домашнего производства». Данные цифры даже не были учтены ими при общем подсчете количества ремесленников по уезду.
Сам Тарасов-Соколов, будучи зажиточным хозяином, специализироваться в новом деле не стал, а обучил ему крестьянку Н. Ф. Пименову, которая начала изготавливать шляпы на продажу. От нее промысел переняли и другие крестьянки. Постепенно, кроме шляп, стали изготавливать плетенку, туфли, сапоги. В 1881 г. два образца соломенных шляп, изготовленных крестьянками Неккульской волости сестрами Натальей и Марией Мартыновыми, пополнили коллекции Олонецкого губернского естественнопромышленного и историко-этнографического музея.
На примере соломоплетного промысла наглядно прослеживается классический процесс утверждения торгового капитала в мелкотоварном производстве. На первых порах, пока сбыт изделий ограничивался ближайшими селениями, существовали прямые отношения купли-продажи между кустарями и потребителями. Однако как только сбыт расширился за пределы района производства и в начале 1 880-х годов вышел на петербургский рынок, появились скупщики из числа местных крестьян. К 1 890-м годам весь сбыт сконцентрировался в руках 7 скупщиков, которые отрезали производителей от рынка и реализовывали изделия оптовыми партиями столичным торговцам, многие кустари стали кредитоваться от скупщиков и попали к ним в кабальную зависимость.

Кустарные промыслы Карелии
Простые крестьянские сани. КПРЗ, 1905

До начала 1 890-х годов развитие промысла шло весьма успешно. Однако в 1 890-е годы спрос на плетеные изделия из соломы на главном — петербургском — рынке стал падать вследствие возросшей конкуренции со стороны как столичных мастерских, так и кустарей из других районов империи. Если в 1 886-1 887 гг., по отзывам скупщиков, за 1 00 шляп в Петербурге давали по 15-16 руб., то в 1 894 г. — 10-12, а в 1900-м — 5 рублей. С падением спроса промысел оказался в кризисном состоянии и стал сокращаться. По оценкам И. И. Благовещенского и А. Л. Гарязина, в 1 894 г. в двух волостях, Неккульской и Рыпушкальской, в нем было занято до 1500 человек с суммой заработка в 2,6 тыс. рублей. Земским же обследованием 1900 г. было зарегистрировано 206 плетенщиков соломенных изделий с общим заработком около 1 тыс. рублей. Однако средний заработок в расчете на одного человека даже возрос — с 1,7 примерно до 5 рублей. Эта особенность объясняется, по-видимому, тем, что в условиях кризиса промыслом продолжали заниматься лишь наиболее опытные и квалифицированные мастерицы.
Промысел, как показывают материалы обследования, был сосредоточен преимущественно в притрактовых и пригородных волостях Петрозаводского и Олонецкого уездов (Рыпушкальская, Видлицкая, Ведлозерская, Коткозерская, Ладвинская и Великогубская), на долю этого района приходилось около 2/3 всех заведений и 80 % всей суммы производства по указанным четырем уездам. Большинство кожевенных мастерских в южной Карелии работало на местном сырье, которое скупалось или принималось на выделку от крестьян в своей местности или в соседних волостях и уездах. Лишь немногие хозяева крупных заведений из Олонецкого уезда приобретали шкуры в Петербурге, Тихвине и Финляндии.
В Кемском уезде кожевенный промысел развития практически не получил. Исключение составлял только центр Беломорской Карелии — село Ухта, на окраине которого, в местечке Ликопя, как в пореформенные годы XIX в., так и в начале XX в. действовала кожевенная мастерская с наемными рабочими. Накануне Первой мировой войны, кроме разных сортов выделанных кож, отличавшихся весьма добротным качеством, в ней стали изготавливать и различные кожевенные изделия. Ухтинские кожевники испытывали нехватку местного сырья, и, как отмечалось в краеведческих изданиях, значительную часть его им приходилось завозить из Финляндии с уплатой таможенных пошлин, что удорожало стоимость продукции.
Путешественник, геодезист В. В. Витковский, посетивший одно из кожевенных заведений Карелии в 1 883 г., так описывает это производство: «Завод представляет… мрачную избу с многочисленными чанами, врытыми наполовину в землю… Кожи кладутся в чаны с чистою, лучше всего текущею водою, где они размягчаются в течение 2-4 недель. Затем кожи кладутся в другой чан с приготовленным там заранее раствором извести… Цель пребывания кожи в известковом растворе (2-3 недели) — сделать шерсть способною выходить из шкуры. Тогда кожи (мокрые) скоблятся особыми ножами, тупиками, с обеих сторон. С внешней стороны при этом сходит шерсть, а со внутренней снимается мездра, слой, ближайший к мясу. Сразу кожа не совершенно очищается. Ее снова кладут в чаны, уже с теплою водою, и опять скоблят тупиками… Затем они поступают в чан хлебный, с мукою, которая выгоняет известку и делает кожи мягкими. Процесс этот тянется 2-3 дня, после чего кожи кладут в дубильный чан с слабым соком, где после 4-5 дней кожа красится и делается упругая. Тогда ее перекладывают в другой дубильный чан, где кожа кладется с прослойкою дуба и нажимается крышкою. Тут она лежит от 2 до 3 месяцев, причем ее однажды переворачивают. Наконец, кожу мажут дегтем, который легко ею впитывается, сушат, гладят и мнут. Процесс мятья производится чрезвычайно простым, но утомительным образом. На станок с двумя стойками кладется кожа и втискивается между стойками большим коромыслом. При каждом размахе коромысла кожа иначе перекладывается. Так называемый дуб есть ивовая кора, сушенная на солнце и измельченная зубьями болванки, движимою лошадью. Обработка кож, как видно, есть длинный и грязный процесс, но зато, по отзыву хозяина, она приносит хороший барыш…».
Овчинно-меховое производство, как и родственное ему кожевенное, было распространено преимущественно в Олонецком и Петрозаводском уездах. Из 87 овчинников, зарегистрированных в крае обследованием 1900-1901 гг., 62 проживали в двух этих уездах. Остальные овчинники работали непосредственно в домах.

Кустарные промыслы Карелии
Онежские рыболовные соймы
озерные парусные лодки).
КПРЗ, 1905

По уровню развития овчинно-мехового дела на общем фоне резко выделялась Неккульская волость Олонецкого уезда. Умельцы-меховщики этой волости сумели завоевать высокую репутацию на рынках и не испытывали трудностей со сбытом продукции. Показательно, что при посещении г. Олонца в 1 887 г. великим князем Владимиром Александровичем с супругой Марией Павловной высоким гостям, а также местным официальным лицам был представлен и владелец овчинно-меховой мастерской из д. Сармяги Неккульской волости крестьянин Иван Чаккуев, который преподнес высоким гостям белые овчинные и барашковые меха, выделанные собственноручно.
Даже 4 специализированные мастерские, расположенные в пригородной Рыпушкальской волости Олонецкого уезда, обслуживали только заказчиков.
Нередко кованым предметам бытового назначения (дверные петли и ручки, замки, ключи, подсвечники, светцы для лучины, крюки и спицы) народные умельцы придавали выразительную художественную форму.
Некоторые кузнецы в Олонецком уезде и в карельских волостях Повенецкого и Кемского уездов вплоть до начала XX в. продолжали изготовлять традиционные кремневые ружья (винтовки), пользовавшиеся спросом у местных охотников. Приверженность охотников к кустарным малопульным винтовкам объяснялась их дешевизной по сравнению с заводскими изделиями и экономичностью заряда (пуля имела величину с мелкую горошину), который стоил в 5 раз меньше, чем пистонный заряд заводского оружия. При этом опытный охотник из «малопульки» уверенно поражал белку в голову с дистанции в 40 шагов.
Некогда кузнецы края широко использовали металл (железо и уклад) местной кустарной выплавки, однако к рассматриваемому времени старинный железоделательный промысел в Карелии, имевший вековые традиции, прекратил свое существование, не выдержав конкуренции с продукцией крупной заводской металлургии. Поэтому железо и сталь для обработки мастера либо сами приобретали на рынке, либо получали от заказчиков.
Мастера из д. Озяблый Лог Вершининской волости Пудожского уезда были связаны со скупщиками кос-горбуш из Онежского уезда Архангельской губернии. Обследованием 1 900-1 901 гг. было также отмечено наличие нескольких кузнечных заведений (6 кузниц, или 1,6 % к их общему числу), которые ориентировались исключительно на производство продукции для рыночной продажи.
Славились искусством ковки и мастера кузнечного дела из сел Самбатукса и Ул- ваны Олонецкого уезда. При этом в Улванах кузнечное производство было тесно связано с экипажным промыслом (оковка кабриолетов и саней, изготовление пружин) и не носило сугубо специализированного характера. В Самбатуксе кузнечное дело в начале XIX в. основал крестьянин Тарас Иванов, передавший профессиональные секреты своим сыновьям Василию, Илье и Николаю Тарасовым. Изделия, выкованные Василием (топоры, коса, нож), экспонировались на Всероссийской промышленной и художественной выставке 1 896 г. в Нижнем Новгороде и были отмечены похвальным листом. А Илья и Николай Тарасовы стали участниками Парижской всемирной выставки 1 900 г., где удостоились Почетных отзывов (дипломов) Главного выставочного комитета.
Из других промыслов, заслуживает упоминания мраморный промысел, получивший развитие в Кондопожской волости Петрозаводского уезда — на базе Белогорского месторождения мрамора. К началу XX в. в деревнях Тивдия и Белая Гора насчитывалось около 100 крестьян-мраморщиков. Большинство из них (85 человек) работали по найму в предпринимательских карьерах, где добывали декоративный камень для нужд музея императора Александра III, и формально не относились к категории самостоятельных производителей. Лишь часть каменотесов — 1 2 человек — постоянно занималась изготовлением различных мелких изделий (стаканы, пресс-папье, подсвечники, пасхальные яйца, пепельницы, пудреницы и т. п.) на продажу.

Кустарные промыслы Карелии
B глубинных районах Карелии в летнее время лодка нередко являлась единственным средством сообщения. Перетаскивание лодки по каткам из одного озера в другое. Оленев, 1917

Необходимо, однако, отметить, что при сокращении добычи в предпринимательских карьерах часть занятых там рабочих также переключалась на кустарное изготовление мраморных изделий. Продукция отличалась высоким качеством обработки камня и несомненными художественно-декоративными достоинствами. Об этом красноречиво говорит тот факт, что пятеро белогорских мастеров — крестьяне Даниил Медведев, Алексей, Василий, Николай и Петр Крысины — за представленную ими коллекцию мраморных предметов были удостоены Почетных отзывов главного выставочного комитета Парижской всемирной выставки 1 900 года.
Работали мраморщики-кустари исключительно на скупщиков. Скупка была монополизирована в руках трех местных крестьян: торговца А. Исакова и наиболее зажиточных мраморщиков — Ф. Гришанова и А. Крысина, которые приобретали у мастеров изделия по заниженным ценам и сбывали их в Петрозаводске, Повенце и на Шунгской ярмарке.
На уникальном и широко известном в России месторождении шокшинского малинового кварцита в Шелтозерско-Бережной волости, разрабатывавшемся для нужд строительства Петербурга во второй половине XVIII—XIX в., промышленная добыча камня в пореформенное время прекратилась. Потомственные местные каменотесы обратились к отхожим промыслам и кустарной обработкой камня практически не занимались. Ежегодно от 800 до 1 ООО человек — почти половина взрослого мужского населения волости — расходились на летний строительный сезон по «городам и весям» страны. Редко какая крупная стройка обходилась без искусных мастеров- камнеобработчиков из вепсского Прионежья. И не случайно главным героям знаменитой поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» довелось повстречаться в пути с «каменотесом-олончанином» — одним из типичных представителей трудового населения России.
Ряд традиционных производств, в первую очередь женских, имел не только важное практическое, но и художественное значение (производство резных и расписных изделий из дерева, вышивка, вязание, ткачество, плетение из соломы). Заметное влияние на развитие кустарных промыслов и ремесел в крае оказывала близость таких крупных рынков, как Петербург и Финляндия.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Culture and art