Леонов Алексей Архипович

Леонов Алексей Архипович
А. Леонов Восход-2 На орбите

Леонов Алексей Архипович герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Эти мгновения запечатлелись в моей памяти до мельчайших подробностей. Я увидел космос. Сначала из иллюминатора корабля «Восход-2», потом через защитное стекло скафандра. Оказался с ним, как говорится, с глазу на глаз.

А. Леонов. Над черным морем. 1965
А. Леонов. Над черным морем. 1965

Необычность космических пейзажей потрясала. Земля с высоты 500 километров видится сразу вся как планета. Блестящие, немигающие звезды. И совершенно необычное для землян зрелище — огненно-красное солнце на черном бархате неба…
Мысли и чувства — яркие, возвышенные — переполняли меня в минуты парения в открытом космосе. И тогда подумал с особой радостью о том, как хорошо быть художником! Как это замечательно — увидеть самому и суметь показать многим. Представьте, вам будут рассказывать о пирамидах Египта и мозаиках Равенны, о картинах Леонардо да Винчи и «Троице» Андрея Рублева. Только рассказывать и ничего не показывать! Разве сможете вы понять и прочувствовать красоту мира, не видя ее?! Конечно, нет.
Расскажу о том, как умение рисовать помогает мне в работе и жизни, как я рисовал космос.
Сколько себя помню, мне всегда хотелось рисовать, что-то чертить, красить. Вначале все шло, наверное, как и у всех детей. Потом понял — можно чертить, рисовать и красить по-разному и из этого может что-то получиться. Тогда занятие рисованием увлекло, стало интересным, заставило более пристально смотреть на окружающее.
Любил наблюдать за облаками и вдруг увидеть, что очертания их образуют какую-то необыкновенную картину. Часто пытался все это перерисовать. Хорошо помню, как однажды на радость родителям — так я считал — расписал морозные окна акварельными красками, которые попали ко мне каким-то чудом. Казалось, получилось красиво и празднично. Родители меня похвалили. Окрыленный успехом, взял да и расписал акварельными красками нашу свежевыбеленную печку. Разукрасил ее красивыми фантастическими цветами: сине-красными, бордовыми. Таких-то и в природе не существует, а мне казалось: они должны быть непременно.

А. Леонов. В иллюминаторе — Земля. Масло. 1965.
А. Леонов. В иллюминаторе — Земля. Масло. 1965.

В школе все время был редактором стенной газеты. Доверили мне как-то в суровом 1943 году оформить отрядный дневник. Я готовился тогда к приему в пионеры. Задание понял по- своему и решил: надо нарисовать все сразу. И эту чистую тетрадь, которую с трудом дали на отряд, я всю изрисовал на пионерские темы. Принес. Учительница спрашивает: «А где же писать?» — «А зачем писать, — говорю, — я же все, что нужно, нарисовал, что и как мы будем делать». Тогда мне учительница объяснила, что это, конечно, хорошо — рисовать, но в дневнике что-то должно быть и написано, а потом чуть- чуть подрисовано.
Когда жил в городе Кемерове, ходил в местный Дворец пионеров. Записаться в изокружок не удалось — было много желающих. Но я приходил каждый день и внимательно, с интересом смотрел, как ребята учатся рисовать.
Потом — Калининградский Дворец пионеров. Там писал акварелью, учился работать карандашом — как его затачивать, как правильно держать, как сделать так, чтобы рисунок был чистым. Постигал основы композиции.
Много рисовал самостоятельно. Помогал мне в этом отец. Помню, еще во время войны он принес хозяйственные краски разных цветов в коробочках. Разбавлял я их олифой. Отец помогал натягивать холсты на подрамники. А я рисовал, рисовал, рисовал… Почти всегда оставался недоволен тем, что сделано. С тех пор твердо убежден: каждая следующая работа всегда в чем-то должна быть лучше. Ощутил на себе да знаю и по многим художникам: бросит работать хоть ненадолго — теряет мастерство, работает систематически — с каждой вещью увереннее рука, глаз, растет человек.
Все можно успеть тогда, когда поставишь перед собой определенную цель и будешь ее добиваться. Все будешь успевать делать — и на земле работать, и в космос летать, и живописью заниматься. На все времени хватит. Появится определенный ритм жизни, продиктованный строгим расписанием каждого твоего дня. И это расписание надо стараться выполнять.

А. Леонов. «Восход-2» на орбите. Масло. 1965.
А. Леонов. «Восход-2» на орбите. Масло. 1965.

О полетах в межпланетное пространство мечтают, наверное, все ребята. В школьные годы думал об этом и я. Вместе с героями Жюля Верна и Алексея Толстого летал на Луну. В 8-м классе сделал рисунок, на котором изобразил «прилунение» ракеты: космический корабль прочно стоит на четырех опорах, на скале уже установлен локатор, Земля, подсвеченная Солнцем, и первые люди на Луне.
Ну а первую, по-настоящему космическую картинку я сделал по рассказу Юрия Гагарина в 1961 году. Она была опубликована в газете «Правда» и называлась «Корабль «Восток» на орбите искусственного спутника Земли». Потом еще много рисунков выполнил по рассказам космонавтов — тех, кто уже побывал в космосе.
Мне как художнику приходится работать в двух самостоятельных жанрах — космическом и земном. Причем космическая тема, в свою очередь, развивается в двух направлениях, дополняющих друг друга, — реальном, то есть по непосредственным впечатлениям от космических полетов, и — фантастическом. Как это получается? Читаешь ли что-то, слушаешь ли рассказы ученых о суперновых звездах, квазарах, пульсарах, черных дырах и прочих таинственных объектах вселенной — тут же начинаешь размышлять, воображать, как это все происходит, как может выглядеть. В голове возникает модель, которую стараешься перевести в изображение. Думаешь об этом постоянно, каждую свободную минуту. Блокнот полнится набросками, эскизами, сюжетными разработками. Естественно, стараешься, чтобы фантазия не была беспочвенной, но опиралась бы на уже содеянное, на данные науки. Зная по космическим, астрономическим, астрофизическим исследованиям характеристики звезд, планет, галактик, представляешь, какой бы могла быть там жизнь, в каких формах существовала бы в тамошних условиях живая и неживая материя. И самое главное — пытаешься так все изобразить на холсте, чтобы картина-фантазия заставляла людей размышлять.

А. Леонов

Много зарисовок сделал во время своего первого полета в марте 1965 года. Рисовал, как выглядит Земля ночью. Она очень красива, похожа на гигантский косматый шар из-за окутывающей ее облачности, подсвеченной звездами и какими-то земными светящимися объектами. Смотришь на это мягкое, косматое покрывало, и вдруг — в одном месте просвечивает, в другом. Словно остывающие костры. А если облачность тонкая, то на ней просто какое-то красное пятнышко. Костры эти все время мерцают, словно догорают, и вдруг ветерок пойдет по уголькам, и они снова засветятся. А потом снова гаснут. Особенно хорошо видно в северных районах, потому что воздушные массы арктического происхождения более чистые, прозрачность атмосферы выше, чем в средней полосе или в экваториальных районах земного шара.
Хорошо видны автострады — не сами дороги, а свет от фар двигающихся автомашин. Такое впечатление, будто огненная ниточка ползет от одного города к другому. Близ городов она ярче, между ними тоньше.
Пожалуй, самый приметный город на земном шаре — это Рио-де-Жанейро. Да еще город Бразилия — столица государства. Он находится в пустынной местности, вокруг ничего нет. Издали, за полторы тысячи километров, видны характерные огни зеленой неоновой рекламы. Так полетаешь над Землей и уже на третий-четвертый день начинаешь ориентироваться: только посмотрел — сразу знаешь, где находишься.
В один из дней полета я увидел вдруг Солнце с необыкновенным кокошником. Что это такое? Откуда? Протуберанцы — явление мгновенное, скоротечное. Кокошник же «сидел» на Солнце, пока оно совсем не вышло из-за горизонта. Поднялось, и он растаял. Успел все быстро зарисовать, даже размеры угловые поставил. Кстати, в космосе рисовать можно только цветными карандашами, другие материалы не годятся. Взять акварель — вода сразу сворачивается, принимает форму шара. Если оторвется кусочек масляных красок и попадет, скажем, в дыхательные пути — человек может погибнуть.
Так откуда же появился у Солнца кокошник? Потом, на Земле, разобрались. Оказывается, я наблюдал солнечную корону, которую люди видят только во время полных солнечных затмений. Мне пришлось летать на высоте 500 километров, где солнечная корона при космическом восходе Солнца явление обычное.
В последний полет — в июле 1975 года на корабле «Союз-19» — тоже много рисовал: картины земной атмосферы, подъемы облачности на горизонте — «наковальни», которые в южных широтах достигают 15—16 тысяч метров высоты, выходят за пределы атмосферы такими гигантскими языками. Все рисунки в космосе делаешь с угловыми замерами, как учили в школе, — карандаш на вытянутой руке, смотришь и замеряешь. А угловые размеры Луны известны, потом с ними все сопоставляешь. Так что зарисовки точны и объективны.
Рисовал тогда и американских астронавтов — Вэнса Бранда, Дональда Слейтона, командира «Аполлона» Тома Стаффорда. Сделал их портреты, дружеские шаржи.
Так что умение рисовать для космонавта очень важное подспорье в работе. Не случайно космонавты Юрий Романенко и Георгий Гречко попросили прислать им на орбитальную станцию «Салют-6» цветные карандаши. Потому что фотоаппарат не может зафиксировать даже слои яркости. А человек, вооруженный карандашами, может сделать это во всех подробностях.
Умение рисовать, мыслить образами помогало мне на протяжении всей жизни: в школе, в авиационном училище, особенно в академии. Я любую сложную вещь мог объяснить просто и доходчиво. Задачи по начертательной геометрии решал, к примеру, чисто умозрительно и уж потом учил теорию. Ясно представлял разрезы и сечения деталей в черчении, помогал товарищам понять, как они получаются. Как-то пришлось сделать деталь из картошки, разрезать ее и только так объяснить, как образуется сечение.
Сейчас приходится много самому выступать, читать лекции. И здесь набор цветных мелков и хорошая доска просто незаменимы. Помню, когда сдавал государственные экзамены на звание космонавта, мне достался вопрос об орбитах, о входе корабля в плотные слои атмосферы, от чего зависят перегрузки, температура… Я рисовал поверхность земного шара голубым мелом, входы в атмосферу — синим, углы различные — зеленым и так далее. Н когда я все это разрисовал, то главврач ВВС, который присутствовал на экзаменах, сказал: «Я врач, но настолько все понял, что теперь ясно представляю, как все происходит». И тогда единственный из космонавтов я получил оценку «пять с плюсом». За художество.
Умея рисовать, можно зримо представить на бумаге любую сложную вещь. Как-то выдающийся советский астрофизик Виктор Амазаспович Амбарцумян рассказывал о двойных звездах, как они вращаются вокруг общего центра масс, как они мчатся во вселенной со скоростью около 78 километров в секунду. Я тут же проиллюстрировал его рассказ и показал рисунок ему. Он с интересом рассматривает рисунок и говорит: «Я со всем согласен, но не предполагал, что это так красиво».
Занятия рисованием, естественно, развивают интерес к истории изобразительного искусства, заставляют изучать творчество мастеров. У меня большая библиотека по искусству, которую начал собирать еще в 4-м классе. Каждый раз, когда есть хоть немножко свободного времени, читаю и перелистываю книги, альбомы, как бы разговариваю с любимыми художниками, путешествую по музеям.
С детства мне очень нравился Айвазовский. Он и сейчас один из любимых моих художников. Мастер совершенно исключительный, оригинальный, живо чувствовавший и передававший, как никто другой, море с его необычными красотами, бурями и кораблекрушениями, штилями и дикой необузданностью прибоя, с его обольстительными световыми эффектами…
Люблю Серова, почти всех художников-передвижников. Они были не только великими мастерами, но, что очень важно, и великими гражданами.
Преклоняюсь перед гениальным юношей Федором Васильевым. Все его вещи необыкновенно лиричны.
Один из самых почитаемых мною художников — Кустодиев. Прекрасный живописец и рисовальщик, который понял и принял революцию. Помните его «Большевика», идущего со знаменем? С каким удивительным прозрением утвердил художник его могучую поступь на земном шаре!
Из советских художников очень мне нравится Стожаров. Он так проникновенно раскрыл красоту и силу русского Севера, как, пожалуй, никто еще не сделал этого.
Со многими нашими художниками знаком лично. Встречаюсь с ними, восхищаюсь их работами, всю жизнь готов был бы учиться у них, если бы судьба не распорядилась иначе. Хорошо знаю Ромадина. Высоко ценю задушевные пейзажи Грицая, люблю картины Коржева и Яблонской, морские виды Калныныпа. И всегда словно отдыхаю душой у полотен Юрия Кугача, мастера жанровой сцены, прекрасно знающего деревенский быт, русскую природу.
Я имел возможность много поездить по разным странам. И где бы ни оказывался, всегда просил: «Покажите мне ваши музеи». Бывал в музеях США, Франции, других европейских стран. Но больше всего мне нравится все-таки наша Третьяковская галерея. Наверное, потому, что она создана на основе творчества наших отечественных художников. Там вся история нашего великого народа.
Из других музеев мне запомнились прекрасный художественный музей в Горьком, картинные галереи Львова и Перми.
Общение с искусством неизмеримо обогащает человека, наполняет духовный мир, расширяет кругозор. Искусство отвечает на множество жизненных вопросов. Оно позволяет увидеть в живых образах то, что вокруг нас, что было в жизни Земли, что будет. Я, например, не сомневаюсь, что со временем и космическая тема обретет своих Рафаэлей и Рембрандтов, воплотится в самых высоких поэтических образах великого реалистического искусства.
Есть у меня свои творческие планы в освоении космической темы. Ведь земной шар — это неисчерпаемая натура для художника, такая, которую мы сегодня только начинаем видеть по-новому. Хотелось бы участвовать в очень длительном космическом полете — может быть, на полгода или дольше. И за это время осуществить мою заветную мечту — создать цветовую карту Земли, чтобы человек, изучая географию, смог увидеть краски нашей планеты такими, какие они есть на самом деле. О том, что долговременные космические командировки возможны, говорит полет орбитальной станции «Салют-6». Девяносто шесть суток провели на околоземной орбите космонавты Гречко и Романенко. В космосе работал первый транспортный корабль-грузовик, побывал первый интернациональный космический экипаж.
Знаю, многие ребята любят рисовать космос. Очень много получаю писем и рисунков — все это, конечно, хорошо. Думаю, что космическое направление в живописи — есть уже такое — нашими ребятами будет понято и принято. Давайте полистаем подшивку довоенного «Юного художника». Какие там темы рисунков у детей? Полет Марины Расковой, перелет через Северный полюс, полеты в стратосферу, дрейф Папанина, жанровые композиции на темы жизни нашего народа и государства. Ребята рисовали то, чем жил тогда советский народ. Потому закономерен и естествен их интерес сегодня к теме освоения космоса — одной из самых популярных тем времени.
Хотелось бы пожелать тем ребятам, которых природа наделила любовью, склонностью к изобразительному искусству, чтобы они продолжали дело старших братьев, отцов и дедов, продолжали лучшие традиции русских, советских художников. Учились на этих традициях и, конечно, вносили в это любимое дело собственное понимание мира, свое видение происходящего на Земле, свое отношение к жизни. Лишь из того получится хороший художник, кто живет одними мыслями, одним дыханием со своей Родиной, со своим народом.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Culture and art