Мастерицы Полх-Майдана
В Полх-Майдане существуют все разновидности художественного ремесла: артель «Полх-майданская роспись» как дочерняя ветвь производственно-художественного объединения, основное предприятие которого находится в районном центре в Вознесенске; кооператив надомников, сдающих свои изделия в совхоз села Криуши; наконец, мастера, работающие самостоятельно, непосредственно для сбыта на рынке и выплачивающие государству соответствующий налог.
Токарная утварь, создаваемая Иваном Бузденковым и другими выгодно отличается от той продукции, которую выпускает фабрика в Вознесенске. На фабрике и формы становятся все менее конструктивными (сказывается неясность, а то и вовсе отсутствие функционального назначения), и качество росписи оставляет желать лучшего. Вот почему кажется столь справедливым замечание о пластическом факторе, доминирующем в творчестве полх-майданских токарей: «Работая на дому, не ограниченные никаким ассортиментом, мастера имеют возможность каждую вещь делать немного иной. В подходе к изготовлению вещи у них скорее всего превалирует скульптурное начало».
Если сопоставить аналогичные росписи, созданные А. А. Бузденковой, с росписями, выполняемыми сегодня в местной артели по эталону одного из лучших ее мастеров, Михаила Михайловича Грачева, и сравнить их с рисунками 10—20-х годов, то эволюция «иконографии» этого мотива предстает во всей наглядности.
В эталоне же Грачева для артели нас встречает чистая, грамматически правильная композиция с ровной стерильностью кадра, «натуральностью» антуража (березка, лодочка, уточки), — образец, который дозволено варьировать лишь количественно: одна или три уточки, два или три домика и так далее.
Декоративность фантастических мотивов, плотность и размашистость письма сохраняет в своей росписи старшая дочь Анны Андреевны Бузденковой, Любовь (р. 1953). Солонки, сахарницы, скрывни точит для нее муж, Василий Иванович Ермаков. Ассортимент не так широк, как у Бузденковых, но формы изделий так же «крепко скроены и ладно сшиты».
Правда, обжиг с последующим покрытием лаком подчеркивает текстуру дерева, однако тем более вопиющим диссонансом выглядят на нем с добросовестной точностью воспроизведенные ромашки — белые, с красной сердцевинкой, в окружении перистых листков зелени. «Сегодня на рынке люди лучше берут масляную роспись, — убежденно говорят мастерицы, — а еще лучше— вот эту, на обжиге». Такие изделия составляют основу продукции, которую готовит для рынка младшая дочь Анны Андреевны, Татьяна. Вытачивает изделия ее муж, Михаил Рожков, сама же она приноровилась расписывать их быстрой и нещедрой росписью.
Подобные изделия — графины с рюмками, солонки, сахарницы, копилки — особенно раскупаются на базарах и весьма убедительно показывают, как повышенный спрос, создаваемый потребителем с неразвитым эстетическим вкусом, может разрушить даже стойкую художественную традицию. Перед нами активный процесс превращения народного искусства в откровенный кич.
Подтверждением тому служат аргументы потребителей: «Эти изделия из обожженного дерева лучше всех, потому что они похожи на керамику, сделаны «под мебель» и к тому же на них цветы изображены как настоящие». Так один материал подменяется эрзацем другого, подлинное творчество — его суррогатом, а народное искусство — безвкусицей.
Это явление и раньше сопутствовало народному искусству. По сравнению с ним «скоропись», которую временами позволяют себе в росписи лучшие мастерицы Полх-Майдана, называя ее по-простому «лепухой», кажется невинной шуткой. Ни то, ни другое не может определять развитие народного искусства!
