Расул Алиханов дагестанский мастер из аула Кубачи
Богата наша Родина талантливыми людьми… Сегодня мы расскажем об одном таком человеке — Расуле Алиханове из дагестанского аула Кубачи.
Название родного селения художника не случайно вынесено в заголовок. Здесь он родился, вырос. Здесь впервые взял в руки штихель, стал признанным мастером. Здесь живет и сегодня вместе со своей большой и дружной семьей. И самое главное: искусство Расула Алиханова неотделимо от судеб художественного промысла, существующего в Кубачи уже не одно столетие. Вот почему наш рассказ о замечательном мастере будет в то же время рассказом о родном его ауле.
Кубачи — большое горное селение, жители которого издавна известны как прекрасные мастера-оружейники. В прошлом веке, почти все кубачинцы занимались изготовлением нарядных ножен для шашек, кинжалов, сабель. Украшая их, мастера использовали серебро, позолоту, слоновую кость, эмаль. Они соединяли различные виды техники. Но не столько ценность материалов и сложность их обработки делали оружие подлинным произведением искусства, сколько удивительный узор, устилавший ножны или рукоять, — традиционный кубачинский орнамент.
Красивое оружие было известно далеко за пределами Дагестана. Оно служило наградой за воинскую доблесть, за ним охотились коллекционеры. Образцы его хранятся сегодня в лучших музеях нашей страны.
В 1928 году в ауле была организована артель. Она начала выпускать самые разные изделия из серебра, украшенные чернью, гравировкой и позолотой. Подобная перестройка не была простым делом: кубачинцы создавали теперь совершенно новые для себя вещи — посуду, ювелирные украшения. Зато замечательный их орнамент не стал лишь музейной ценностью. Он и сегодня продолжает жить в искусстве новой эпохи, в творчестве мастеров-ювелиров Кубачинского комбината.
Расул Алиханов родился в 1922 году и принадлежит к поколению ровесников нового Дагестана. Преображалась жизнь в горных, подчас почти недоступных селениях. В Кубачи тоже открылась школа, все ребятишки ходили теперь туда. Многие из них продолжали учиться и в другой «школе» — перенимали у старших мастерство серебряного дела.
Отец Расула, Алихан Ахмедов, был опытным мастером. Учиться у него Расул начал лет с семи. Сидя на низеньком стульчике возле верстака, мальчик подолгу наблюдал, как, преображая поверхность серебра, рождается под рукой отца узор.
Рисунок знаком и одновременно нов. Это свободное повторение типичного мотива, как в народной песне, исполнение которой всегда различно по интонации и настроению. Хороший мастер не копирует точно свою работу. К тому же у кубачинцев большие возможности варьировать композиции, так как в их искусстве накопилось немало характерных узоров, имеющих даже свои названия. Например, “тутта» — прямой стебель с побегами, «мархарай» — свободно вьющаяся ветка. Существует множество строгих и в то же время изящных обрамляющих полос, а также узоров в виде замкнутых клейм.
Орнамент может быть выполнен чернью — особым составом, вплавленным в серебро, может быть дополнен позолотой, гравированным фоном. Особенно красива глубокая гравировка — так называемая «кубачинская чеканка». В этом случае штихель «лепит» узор в серебре, заставляя поблескивать металл в углублениях. И легкий рельефный орнамент воспринимается как драгоценность! Кубачинцы любят этот вид техники, выполненные им узоры очень поэтичны. Более строгой красотой отличается насечка золотом по стали или железу — очень кропотливый вид обработки металла, который применяется теперь редко.
Когда Расул только постигал искусство, в Кубачи трудилось немало замечательных мастеров. За их работой он тоже любил наблюдать. «Я долгое время изучал в родном ауле произведения старых мастеров, — вспоминает художник, — и у каждого находил свои индивидуальные приемы, индивидуальное использование орнамента. Рисунки одних отличались тонкостью, другие любили плотные построения. Узоры отца чаще всего называли «живыми».
Интересны были рассказы мастеров о далеких путешествиях. Многим из них привелось бывать в Турции, Польше, Франции, даже Америке. Там они продавали свои собственные работы и произведения декоративно-прикладного искусства, привезенные в основном из стран Востока. Такую торговлю жители аула вели исстари, и всюду они слыли тонкими ценителями искусства.
Постепенно у кубачинских мастеров скопилось немало прекрасных образцов персидской керамики и металла, ценного фарфора, старинных ковров и тканей. Вещи украшали специальные комнаты в домах — кунацкие. Своеобразные эти музеи превосходно характеризуют быт Кубачи — подлинного центра народной культуры.
Украшение оружия и ювелирное дело были главными занятиями кубачинских мастеров. Но жители аула владели и искусством обработки камня. В старинных постройках сохранились до сих пор резные камни с изображениями зверей и птиц, с затейливыми восточными орнаментами. Такими узорами покрыты каменные доски каминов, которые есть в каждом доме, ступки, высокие намогильные камни.
А как красива медная посуда, бытующая в дагестанских селениях! Вот, например, мучалы — нигде, кроме Кубачи, не встречающиеся сосуды в виде двух обращенных друг к другу конусов. Женщины с ними ходят к колодцу, в них же затем хранят воду. В ходу и красивые медные котлы, и изящные кувшины с длинными изогнутыми носиками, и большие плоские блюда, украшенные гравировкой.
В ауле до сих пор сохранились женские ремесла. Девочки и женщины вяжут джурабы — теплые высокие носки с нарядным цветным узором, вышивают золотистыми нитками свои белые платки — казы, причем делают это очень своеобразно и красиво.
Быт аула в полном смысле слова пронизан искусством, хранящим подлинную самобытность. Неудивительно, что кубачинские ребятишки тонко чувствуют прекрасное, уважают народных мастеров, с детства любят родной край…
После окончания школы Расул сразу стал работать в артели, вместе с опытными мастерами украшая самые разные изделия из серебра. Как раз тогда кубачинцы начали готовить экспонаты для Международной выставки 1937 года в Париже. И изделия их были отмечены там высокими наградами. В 1939 году для выставки в Нью-Йорке, где был специальный павильон молодых мастеров, Расул выполнил три самостоятельные работы. Среди них маленький кувшин национальной формы, на одной стороне которого он изобразил пятиконечную звезду, а на другой серп и молот. Юный мастер смело ввел современные эмблемы в традиционный орнамент.
И позже он всегда будет стремиться не только сохранить в чистоте свое искусство, но и обогатить его новыми образами и сюжетами. Этому способствовала любовь к рисованию. Расул постоянно копировал старые орнаменты, разрабатывал в карандаше проекты новых изделий. Не случайно его, семнадцатилетнего, пригласили принять участие в оформлении сборников народной поэзии Дагестана. Орнаментальные композиции для этих книг юноша выполнил с большим тактом и вкусом.
Потом война. Только в 1945 году, после армии, Расул возвратился в родной аул. Послевоенные годы были временем мощного подъема искусства народных промыслов. Кубачинцы работали в полную силу. Чаще всего мастера тогда делали большие блещущие позолотой ларцы, шкатулки, декоративные подносы. Очень эффектные вещи! Но молодой мастер понимал, что подлинная красота не в количестве узора и позолоты, а в гармонии орнамента и формы изделия, в жизненной целесообразности предмета. Поэтому самое, может быть, сложное — решить, какую вещь сделать, предугадать ее место в жизни. И еще найти форму предмета.
Расул много и увлеченно работает. Создает изящные пудреницы, браслеты, флаконы — вещи утилитарные, но нарядные. Разрабатывает проекты новых изделий для производства. Все чаще обращается он к истокам кубачинского искусства: копирует вырезанные на камне узоры, разыскивает древние образцы деревянной резьбы, старинные ювелирные изделия. В 1963 году выходит интересный альбом, где воспроизведены специально прорисованные мастером таблицы. Расул написал и текст, в котором рассказал о законах кубачинского орнамента, о его особенностях.
Старое искусство открывало особую красоту пластичного построения узора, учило ценить цельность декоративной композиции. Работы Алиханова 60-х годов — небольшие тарелочки, вазы, броши, браслеты — привлекли внимание новым подходом к решению вещи в целом. Мастер отказался от мелких членений и смело выделял главную часть композиции, узорный же мотив трактовал как целостный единый сюжет.
Одной из первых работ такого направления была тарелочка 1960 года, где черневой рисунок ветки с крупными листьями и бутонами свободно расположен на светлом мерцающем фоне мелкого орнамента, выполненного глубокой гравировкой.
Алиханов теперь почти не прибегает к позолоте. Покрывая небольшую часть изделия, она лишь подчеркивает строгость сочетания серебра и черни, и вещь воспринимается еще более цельно.
В последние годы мастер обратился к сюжету. Фигуры зверей или птиц, сплетенные с орнаментом в единую композицию, даже изображения людей часто украшают его работы. Вот грациозно поднял лапу добрый барс. Вот кубачинки с мучалами в руках идут за водой. А вот, ступеньками сбегая с горы, раскинулся родной аул Кубачи…
Значение таких мастеров, как народный художник РСФСР Расул Алиханов, очень велико для развития народных художественных промыслов. Проникая в сокровенную суть традиции, находя продолжение ее в сегодняшней жизни, они прокладывают новые пути в искусстве. За ними идут молодые.
